ГРИФ СЕКРЕТНОСТИ СНЯТ

БАБИЙ ЯР ПОД КАТЫНЬЮ?
^{{{ * Окончание. См. Военно-исторический журнал. — 1990. — № 11.}}}

ГЕББЕЛЬСОВСКАЯ ПРОПАГАНДА» — этот термин вошел в сознание мировой общественности как одна из форм самой ядовитой лжи, гнусного подстрекательства, грязной провокации, всегда замешенной на зоологическом антисемитизме, звериной ненависти к коммунистам, к СССР. Обратите внимание, как называлась должность Геббельса — министр просвещения и пропаганды. Мы публикуем документы, из которых каждый может представить себе, как это делалось, т. е. как делалась эта самая геббельсовская пропаганда. Документы эти хранятся в Центральном Государственном архиве. Здесь же приводятся протоколы ежедневных рабочих совещаний структурного подразделения министерства просвещения и пропаганды. На этих совещаниях сам Геббельс или кто-то из иных чинов министерства проводил инструктаж всей прессы, радио и кинохроники.

Следует отметить умение, с каким боссы нацистской пропаганды оперативно и убедительно использовали как фальшивки, так и действительные факты для опорочивания своих противников.

Итак, слово документам.

Директивы господина министра от 6 апреля 1943 г.

После доклада о военном положении майор Бальцер дает описание только что ставшего известным массового убийства Советами польских офицеров. Примерно в 19 км западнее Смоленска, так, в частности, излагает майор Бальцер, около километра влево от шоссе к Витебску за оградой из колючей проволоки находится холмистая местность, поросшая сорняком, на которой в то время, когда там находились еще большевики, людьми ГПУ проводились расстрелы каких-то осужденных или арестантов. Тамошнему населению это было известно, но из-за страха оно никогда не решалось говорить об этом. Теперь случайно обер-лейтенант полевой полиции группы армий «Центр» догадался о том, что там, по-видимому, лежат горы трупов, а именно в том месте, где находятся два березовых креста, которые были поставлены там год тому назад двумя поляками, которые нашли трупы при проведении раскопок. На этом месте, которое заметно благодаря молодым посадкам сосен, теперь проведены раскопки и установлено, что там лежат слоями в 9—12 человек один над другим великое множество преимущественно или почти исключительно польских офицеров. У большей части из них руки были связаны за спиной. Часов и колец уже не было, у них, правда, были еще злотые, а главное, личные документы с фотографиями, документы о награждении орденами и т. д., так что идентификация может быть проведена чрезвычайно легко. Там работает сейчас известный химик из Кенигсберга со своими помощниками, чтобы провести идентификацию, установить звания убитых. Несомненно доказано, что все люди были убиты путем выстрела в затылок — иногда пуля пробивала голову насквозь, иногда застревала в голове. Всего, по предварительным подсчетам, там закопано около 10—12 тыс. польских офицеров, среди них находятся только единицы простых солдат — очевидно, денщики офицеров. Население сообщило, что в период с 1 марта до 18 апреля 1940 г. на тамошнем вокзале выгружали ежедневно 3—4 вагона с польскими солдатами, которых затем отвозили на автобусах, так называемых «черных воронах», в названный сосновый лес. Слышали и выстрелы, но, как уже сказано, из страха не решались говорить об этом. Характерным для склада ума советских преступников является, между прочим, тот факт, что они только в нескольких сотнях метров от этого места казни на опушке соснового леса построили дом отдыха, где высшие чины имели обыкновение устраивать свои оргии.

Что будет предпринято дальше, пока неизвестно. Майор Бальцер только сегодня разговаривал с некоторыми компетентными людьми группы армий «Центр» и настоятельно просил сообщить, будет продолжена идентификация или нет. Правда, для этого в распоряжении полевой полиции мало полицейских, тогда как требуется целая рота. Майор Бальцер указал на то, что идентификация непременно должна быть проведена в пропагандистских целях, и предложил привлечь для этого членов польского Красного Креста под немецким контролем. Соответствующую бумагу майор Бальцер направил полковнику Веделю; копию ее получит статс-секретарь, для того чтобы и с этой стороны было оказано влияние на продолжение проведения идентификации.

Гуттерер поручает Берндту немедленно связаться с Краковом, чтобы предпринять соответствующие шаги.

Представители иностранной прессы, отмечает майор Бальцер, находились под чрезвычайно глубоким впечатлением. Некоторые из них беседовали с епископом Смоленского кафедрального собора, который рассказал им всю правду о поведении Советов. Были проведены беседы с преподавателями и студентами на улицах Смоленска, и повсюду давалась ужасная характеристика большевистского господства. Хотя и сегодня тамошние условия, в особенности в экономическом отношении, не представляют собой ничего хорошего, тем не менее все части населения как бы освободились от тяжелого кошмарного сна.

Браувейлер замечает, что возникла трудность в корреспонденции, поскольку иностранцы говорят, что они не могут давать информацию в свои газеты, пока эту тему не начнут немецкие газеты.

Гуттерер дает поручение Бальцеру распорядиться, чтобы докладчики пропагандистских рот подготовили сообщения: между тем ввиду большой важности дело должно быть, естественно, доложено фюреру.

Конференция от 14 апреля 1943 г.

Перед оглашением директив министра статс-секретарь убедительно просит освещать советские зверства под Смоленском теперь и по радио, которое в противоположность прессе вчера вечером только кратко коснулось этой темы.

Директивы господина министра от 14 апреля 1943 г.

Центр тяжести нашей пропаганды в ближайшие дни будет и далее сосредоточен на двух темах: атлантический вал и большевистское гнусное убийство. Миру нужно показать на эти советские зверства путем непрерывной подачи все новых фактов. В особенности в комментариях надо, как это частично уже было, показать: это те же самые большевики, о которых англичане и американцы утверждают, что они якобы изменились и поменяли свои политические убеждения. Это те же самые большевики, за которых молятся в так называемых демократиях и которых благословляют в торжественном церемониале английские епископы. Это те же самые большевики, которые уже получили от англичан абсолютные полномочия на господство и большевистское проникновение в Европу. Наконец, можно также подчеркнуть, что здесь, в массовых могилах, лежат не только польские офицеры, которые разыскиваются так называемой польской эмигрантской кликой в Лондоне, подающей в Кремль все новые прошения. Об этом имеется хорошее сообщение в 46 загранагентствах, согласно которому в Лондоне имеют обоснованную надежду найти в скором времени давно пропавших без вести поляков. По этому поводу мы можем только сказать: мы их нашли убитых большевиками в бесконечных массовых могилах.

Поднимаемый в том же сообщении польский пограничный вопрос нас, естественно, не интересует.

Директивы господина министра от 15 апреля 1943 г.

Хорошо, если бы к гнусному убийству в Катыни нам представились бы еще новые актуальные политические случаи, чтобы этим событием пропитать еще сильнее международные политические дебаты. Такой случай предоставляет ЕД 149 , где в связи с мнимыми переговорами Спеллмана освещаются современные польско-советские отношения. Если, например, речь идет о добрососедских отношениях, к которым необходимо стремиться, и говорится о щекотливом обстоятельстве, что все находившиеся в Советском Союзе поляки стали советскими гражданами, то мы противопоставим этим утверждениям массовые могилы Катыни с 12 тыс. казненных польских офицеров и прежде всего заклеймим цинизм английских евреев, советские союзники которых способны на отвратительные преступления, каких не помнит мировая история.

Реакцию польского населения на Катынь мы включили также в немецкую прессу как действенное усиление (ЕД 123).

Конференция от 16 апреля 1943 г.

По делу о собственно Катыни министр обращает внимание на следующие психологические соображения.

Было бы неправильно дальнейшие занятия делом Катыни проводить под знаком обороны: виноват не убийца, а убитый) Вначале мы дадим несколько столбцов фактического материала, чтобы затем в качестве добавления изложить следующее:

«Наконец, под тяжестью сообщенного нами доказательного материала и постоянно повторяемых обвинений, которые мы изо дня в день давали по радио и которые теперь вместе с неопровержимыми аргументами прошли через всю нейтральную заграничную прессу — а об этом мы позаботились, чтобы эти еврейские негодяи, заключившие совместный сговор между Лондоном и Москвой, не достали нас своими щупальцами, под тяжестью этого материала они теперь начинают заикаться. Каково же содержание этого заикания? Не веришь своим глазам, когда видишь заявление ТАСС. Признания вины там вообще нет. Там говорится, что речь идет о печальной судьбе бывших польских военнопленных, которые в 1941 году находились в районах западнее Смоленска на строительных работах! Там находились бригадный генерал такой-то, командующий армией такой-то и полковник такой-то на строительных, работах! Странным образом большевики не знали о том, что польские офицеры, находившиеся на строительных работах, попали в немецкий плен, в то время как англичане месяцами атаковали их вопросами: что стало с этими офицерами?. Тогда было сказано: они стали советскими гражданами. Тогда не пришло в голову сказать: их держат немцы. Два года поляки, союзники Советов, разыскивали этих офицеров официально, и Кремль ни разу не сказал, что они были в лагере под Смоленском и затем попали в плен к немцам. Теперь, когда мы показали, что они были убиты, после того как стали уже добровольными советскими гражданами, теперь вдруг говорят, что они попали в немецкий плен. Более глупого тупые евреи в Москве действительно ничего не могли придумать. Но этого мало. Теперь, когда мы вскрыли могилы и опознали польских офицеров по их униформе, знакам отличия, паспортам, бумагам и т. д., теперь говорят, что геббельсовские лжецы забывают, что вблизи деревни Гнездовая проводились археологические раскопки (радиообзор положения, пункт 5). За каких дураков считают эти нахальные еврейские болваны европейскую интеллигенцию! Что, они думают, что европейскую интеллигенцию можно в чем-то обвинить?! Они говорят об «археологических раскопках»! Посмотрите на снимки убитых польских офицеров в «Вохеншау». Может быть, московские евреи станут после этого утверждать, что мы одели в польскую униформу 12 тыс. скелетов из времен 200 года до Христа!»

«Под тяжестью этих обвинений евреи могут произносить лишь бессвязный лепет, из которого видно только сознание их виновности. Не то. чтобы они имели нечистую совесть, потому что расстреляли 12 тыс. офицеров; они имеют нечистую совесть потому, что об этом узнала европейская общественность; потому, что с попытками маскировки ничего не выходит. Наряду с ТАССовскими евреями и англичане придумали махинацию, но, к их неудаче, не согласовав с большевиками; во-первых, она не очень ловкая и потом является прямой противоположностью тому, что утверждают большевики. Там, между прочим, говорится: «Немецкая пропаганда, которая никогда не упускает случая посеять рознь между союзниками, начала передавать по радио сообщения о якобы обнаруженных могилах 10 тыс. польских офицеров в лесу вблизи Смоленска». Что касается «якобы обнаруженных», то нужно сказать примерно так: «Вам это будет показано в ближайшем недельном обозрении». Далее в сообщении говорится, что, очевидно, речь может идти только о «предположении»; польские власти заявляют, что действительно несколько тысяч польских офицеров, взятых в плен русскими, пропали без вести и что проводившиеся до сих пор розыски по дипломатическим каналам не привели к их обнаружению». На это следует сказать: «Тогда большевикам и в голову не пришло сказать, что польские офицеры попали в плен к нам. Было бы. гораздо проще сказать: сожалею, я с удовольствием отдал бы 12 тыс. офицеров, но они были взяты в плен немцами тогда-то под Смоленском в лагере таком-то».

Несмотря на все демарши, так говорится далее в сообщении, их отыскать не удалось, хотя было сделано заверение, что эти интернированные офицеры были отпущены. На это следует возразить: «Значит, большевики говорят, что они были в трудовом лагере; поляки говорят, что они узнали от большевиков, что они были отпущены из лагеря для интернированных. До обнаружения поляки списали офицеров как «пропавших где-то в России». Теперь ведущая польская газета пишет: «Это страшное обвинение, возможно, является очередной попыткой немецкой пропаганды, направленной на то, чтобы нарушить польско-русские отношения. С другой стороны, судьба польских военнопленных в настоящее время неизвестна и дает повод к большой озабоченности польской общественности». На это мы можем только сказать: «На кого вы могли положиться!»

С предложением Берндтса официально пригласить для осмотра могил английских и американских полномочных представителей в Берне министр согласен. Между прочим, следует отметить заявление женевского Красного Креста, в котором было сказано, что женевский Красный Крест не интересуется мертвыми, а только живыми. Министр считает очень хорошим предложение полковника Мартина пригласить для осмотра массовых могил английских и американских военнопленных.

Министр рекомендует всю полемику, включая и внутри страны, с целью заинтересовать немецкую общественность, направить на эту тему и вести ее так тщательно, как это делали раньше евреи во время казни Якубовского, во время процесса над ложно обвиненным в государственной измене Буллерьяном и т. д., когда они месяцами скакали вокруг этих дел. Сначала нужно подождать все еще отсутствующего ответа Красного Креста на наше приглашение. За это время следует отвезти в Катынь известные личности, заявления которых об их впечатлении, хорошо взвешенные, нужно издать для мировой общественности. Наряду с отображением настроения вокруг Кракова и т. д. эти заявления должны быть также отмечены в немецкой прессе. Прежде всего следует обеспечить, чтобы в распоряжении имелся постоянно новый фактический материал; в особенности необходимо как можно скорее получить заявление польского комитета помощи и Красного Креста. Согласно данным вчера (Рёлленблегу) указаниям киносъемки теперь все-таки должны включаться в еженедельное обозрение. В прессе следует прежде всего показать, как в данном случае действовали евреи. Сначала они четыре дня пытались дело замять в надежде, что оно скоро снова забудется. Когда теперь они увидели, какие волны в мировой общественности поднимают наши открытия, они поняли, что было бы лучше что-то об этом сказать, причем, конечно, упустив до этого согласовать тему, о чем говорили лондонские евреи. Такого идеального случая соединения еврейского зверства с отвратительной еврейской лживостью мы еще не знали во всей военной истории; поэтому дни и недели напролет мы должны снова и снова с большим размахом вести наступление.

Конференция от 17 апреля 1943 г.

...В начале непосредственно конференции министр подчеркивает, что катынское дело приняло такой размах, которого он сначала не ожидал. Если бы мы теперь продолжали работать исключительно умело и точно, придерживались принципов, которые определены здесь на конференции, если бы мы далее позаботились о том, чтобы никто не выходил вон из ряда, то можно было бы надеяться, что нам удастся катынским делом внести довольно большой раскол во фронт противника...

Большой ошибкой, излагает далее тему министр, которую совершили большевики вчера, является та, что они заговорили об «археологических находках». Здесь международные комиссии приведут контраргумент и опровергнут эту бесстыдную ложь. Второй ошибкой было то, что они сказали, что речь идет о польских офицерах, попавших в немецкий плен, т. к. теперь поляки обращаются с многочисленными запросами даже лично к Сталину о местонахождении этих офицеров. Следует предположить, что польское эмигрантское правительство в Лондоне использует этот благоприятный случай нанести чувствительный удар Советам, которые не хотят признать их старую границу от 1939 г., и, таким образом, возникнет положение, которое при случае может стать заразительным.

В продолжительных рассуждениях лондонского радио на польском языке, например, между прочим, говорится: «Битва, которую ведет немецкая пропаганда в Катынском лесу и на весы которой она бросает свыше 10 тыс. убитых, может иметь большое значение для исхода войны, как какая-нибудь битва, в которой участвуют тысячи живых. Нельзя допустить, чтобы немцы выиграли эту битву. Этим мы не хотим сказать, что эту битву не следует вести и что в ее течение не следует вмешиваться. Для этого вмешательства имеется только один путь: цепь немецкой лжи может быть разбита только правдой». Это именно то, чего мы хотим! Мы заставили врага болтать и должны поддерживать эту болтовню путем выдвижения все новых утверждений. Так как теперь следует ожидать Международных комиссий, мы, естественно, не должны говорить наобум, а выдвигать только обоснованные утверждения.

Международный Красный Крест, приглашенный не только нами, но и поляками, не может более уклоняться от этого приглашения, иначе мы обрушимся на Красный Крест. Мы должны принять его очень вежливо, без всякой пропагандистской тенденции. Мы скажем: «Нам нужна правда!» Немецкие офицеры, которые возьмут на себя руководство, должны быть исключительно политически подготовленными и опытными людьми, которые могут действовать ловко и уверенно. Такими же должны быть и журналисты, которые будут при этом присутствовать. Министр, между прочим, считает целесообразным, чтобы присутствовал кто-то из круга министерской конференции, чтобы в случае возможного нежелательного для нас оборота дела можно было соответствующим образом вмешаться. Некоторые наши люди должны быть там раньше, чтобы во время прибытия Красного Креста все было подготовлено и чтобы при раскопках на натолкнулись бы на вещи, которые не соответствуют нашей линии. Целесообразно было бы избрать одного человека от нас и одного от ОКБ, которые уже теперь подготовили бы в Катыни своего рода поминутную программу.

По поводу вражеской клеветы, что наши данные о преступлении в Катыни являются пропагандистской битвой, нужно сказать следующее:

«Это не пропагандистская битва, а фанатичная жажда правды. Для нас, конечно, эти польские офицеры не являются вопросом глазным и национальным. Нас касается только тот факт, что большевики не изменились, что об обновлении большевизма вообще не может быть никакой речи, что это те же кровожадные псы, которые набросились на русское дворянство, которые убили латвийское дворянство и латвийскую буржуазию — латвийских врачей, адвокатов и т. д., которые так страшно свирепствовали в Бессарабии, которые точно так же хотели свирепствовать в Финляндии — поэтому и поднялся этот маленький 2,5-миллионный народ, которые и в других частях Европы стали бы так же свирепствовать.

Первое, что бы они сделали, устранили бы выстрелом в затылок тех, кто хоть немного имеет в голове мозга, так, как это случилось с теми 12 тыс. польских офицеров и молоденьких прапорщиков».

Вообще нам нужно чаще говорить о 17—18-летних прапорщиках, которые перед расстрелом еще просили разрешить послать домой письмо и т. д., т. к. это действует особенно потрясающе.

Опубликованная на первой полосе газеты «Рейзон» телеграмма лондонского (бюро) Ю. П. (Юнайтед Пресс), согласно которой лондонское правительство призвало Международный Красный Крест расследовать исчезновение 10 тыс. офицеров, должна быть опубликована и в немецкой прессе. Впрочем, в изложении всего этого дела внутри страны мы не будем касаться внешнеполитических проблем. Было бы совершенно неправильно предполагать, что мы подавляем нашу заграничную пропаганду тем, что мы внутри страны включаем еврейский вопрос в катынское дело. И фюрер придает значение тому, чтобы еврейский вопрос был связан с катынским делом. Соответствующее указание для прессы было дано уже вчера в диезном пароле. Мы должны, как этому учит опыт периода до захвате власти, действовать с величайшим постоянством и, как репей, не отставать от противника...

По замечанию Раувейлера о том, что до сих пор не подхвачен тот факт, что и польское эмигрантское правительство обратилось к Красному Кресту, министр замечает, что этот факт Может быть отмечен как внутри страны, так и в отношении заграничной прессы. Мы, конечно, это дело немножко подправим и понятие «польское эмигрантское правительство в Лондоне» опишем другими словами; однако сам факт мы должны огласить, подчеркнув: «Красный Крест как польской, так и немецкой стороной был приглашен на место действия большевистских преступников. Он не может уклониться от этого приглашения. Мы ждем теперь событий, которые должны наступить».

По отношению к англичанам мы нахально скажем: «Не врите столько, Красный Крест уже на пути в Катынь! Советское утверждение об «археологических находках» скоро не будет больше покупаться».

Берндт предлагает направить в Катынь комиссию из представителей всех европейских наций, которая затем должна будет составить общую декларацию. Министр считает это предложение хорошим и подчеркивает, что яркая антибольшевистская декларация произведет глубокое впечатление. Вообще отовсюду должны быть посланы полуофициальные личности или комиссии, лучше всего, конечно, Красный Крест или какие-нибудь благотворительные организации. Если Красный Крест и не подготовит никакой политической декларации, то их можно было бы сделать дополнительно. Вообще работы по раскопке и идентификации должны по возможности проводиться по мере надобности только тогда, когда туда прибывает какая-либо комиссия.

Хорошо также использовать изданное польским эмигрантским правительством в Лондоне коммюнике, в котором прежде всего имеется указание на публикацию в «Красной звезде» от 17 сентября о 10 тыс. польских офицеров. Значит, этим большевики сами признали, что польские офицеры находились в их власти. Далее указывается на проводившиеся позднее переговоры между Сталиным и Сикорским об освобождении пленных, во время которых Сталин заявил, что Советское правительство освободило всех польских офицеров. «А именно для массовой могилы» — так можно сказать на это. Польское правительство, говорится затем в конце, не получило ответа о судьбе офицеров и других пленных. «И это, — так можно в этой связи изложить, — несмотря на то, что Советское правительство «знало», что эти офицеры попали в немецкий плен. Но тогда они не сказали об этом своим союзникам; это они утверждают только теперь».

Очень подробно, снабдив комментарием, во внутренней и внешней прессе нужно изложить пункт [коммюнике]: «Мы привыкли к[о] лжи немецкой пропаганды, но после обстоятельных данных... Мы хотим подключить Международный Красный Крест... и т. д.». Вместо «польского правительства» нужно, конечно, подобрать какое-нибудь другое выражение.

Глубокое впечатление, которое произвело все это дело на польский народ, необходимо изображать снова и снова посредством новых свидетельских показаний, передачи настроений из Кракова и т. д.

Министр снова обращает внимание на то, что снимки Катыни должны помещаться и в немецкое еженедельное обозрение.

Отлично использовать затем еще и стамбульское донесение, в котором сказано, что тамошний советский консул отказался обсуждать с представителем Ватикана вопрос обращения с военнопленными и что в этой связи Ватикан снова указал на то, что Московское правительство является единственным государством в мире, которое отказывается давать какие-либо сообщения о местонахождении военнопленных или Пропавших без вести. Этим Московское правительство исключает себя из числа цивилизованных государств.

Конференция от 18 апреля 1943 г.

Министр подчеркивает, что катынское дело идет почти по программе. Как следует из радиоотчета, в Лондоне начинают беспокоиться о польской позиции, из ко* торой вытекает, что польские эмигранты склонны скорее верить немецким данным, т. к. они уже и так считают себя обманутыми союзниками. Министр просит рассматривать катынское дело совершенно аполитично.

Директивы министра от 23 апреля 1943 г.

По делу Катыни хорошо использовать шведские голоса прессы из провинции (ЕД 84/85); в особенности подходит утверждение, что сегодня для поляков победа союзников является совершенно бесполезным делом и что их существование в таком случае ставится абсолютно под сомнение. Для дальнейшего обоснования убийства в Катыни ТО/КП 60 дает отличный материал. Там речь идет о 300 тыс. поляков, которые предположительно все еще находятся в Советском Союзе и отправка которых в Иран задерживается Советами со ссылкой на трудности с транспортом. Катынское дело предоставляет немедленную возможность высказать по отношению к Советам подозрение, выдвинуть обвинение в том, что и этих поляков они ликвидировали путем массовых расстрелов.

Директивы господина министра от 24 апреля 1943 г.

Очень важно не дать замолкнуть Катыни, поэтому донесения, связанные с Катынью, должны подогреваться и сегодня. Для этого отлично подходит фраза из сегодняшнего специального списка А 14, 2-я страница: «Немцы делают большую историю из убийства польских офицеров». (Напротив, политическую сторону этого сообщения британской официальной службы прессы мы использовать не можем, так же как мы, например, не станем подписывать декларацию исполнительного комитета американо-польского политического объединения.)

По вопросу ответа Международному Красному Кресту господин министр желает, чтобы действия были согласованы с фюрером. По предложению господина министра следует сказать, что передачу телеграммы с ответом рекомендуется дать не полным текстом, а только краткими выдержками в косвенной речи. Так же в косвенной речи следовало бы затем дать официальное весьма краткое изложение в комментарии. Последняя фраза этого комментария должна была бы примерно звучать так: не годится большевиков привлекать в качестве экспертов, т. к. это примерно означало бы, что уличенного убийцу привлекают в качестве эксперта на совещании по вынесению ему приговора.

Таким образом, участие Советов может быть допущено только в роли обвиняемого.

Между прочим, господин министр просит в возможных комментариях ни в коем случае не делать выпадов против Международного Красного Креста; комментарии могут быть даны таким образом, что каждый немецкий читатель поймет и без этих выпадов его позицию.

Сообщение на ЕД 56 от вчерашнего дня о новой находке массовых захоронений под Одессой господин министр просит пока отставить, покуда в этом деле не прояснится больше, оно станет лишь отвлекать, а не усиливать Катынь.

Директивы господина министра от 25 апреля 1943 г.

Новых массовых могил под Одессой мы в сообщениях не будем касаться, следует подождать дальнейшего продолжения дела, тем более что в соответствующем донесении из Бухареста не значится, что ранее чем в середине этой недели следует рассчитывать на конкретные подробности. Пока не будет достаточно хорошо подготовленного материала по этому делу, новые находки способны только отвлечь от катынского дела в пользу Советов.

Конференция от 26 апреля 1943 г.

Министериаль-диригент д-р Браувейлер знакомит с указаниями министра по обращению с имеющимся информационным материалом.

Вопросом, который теперь необходимо прояснить, Браувейлер называет находку трупов под Одессой, которые, по-видимому, являются убитыми возвращенцами из Бессарабии и Буковины. Министерством иностранных дел обращено внимание на то, что во вторник могила была вскрыта; однако, по сообщению немецкого консула, в Одессе раскопки начались уже 23 апреля. Очевидно, на место раскопок прибыли уже некоторые представители прессы. Теперь стоит вопрос, как следует поступить с этим делом, не нарушая катынского дела.

Конференция от 27 апреля 1943 г.

...Указав на заявление Международного Красного Креста в Женеве, согласно которому он готов принять участие в расследовании дела в Катыни, если об этом попросят все участвующие в этом деле, а значит, и Советы, статс-секретарь подчеркивает: это заявление следует использовать как повод, в особенности в службах на иностранных языках, чтобы постоянно кричать большевикам: «Где же ваше приглашение Красному Кресту? Почему вы не участвуете в том, чтобы этот якобы немецкий пропагандистский трюк был разоблачен?» Так как Министерство иностранных дел в субботу было еще против этой полемики, этот вопрос должен быть обсужден с МИДом еще раз.

Сообщения о доставке иностранных ученых в Смоленск не следует помещать до того, как будет готово заключение, т. к. иначе существует вероятность, что целый ряд государств откажется от своих приглашений.

Директивы господина министра от 27 апреля 1943 г. ...Каковым бы ни было указание фюрера, мы ни в коем случае не должны себя даже в малейшем показывать злорадными. Наоборот, мы должны даже отражать подозрения, что мы якобы изобрели катынское дело, чтобы вбить клин в неприятельский фронт.

Конференция от 28 апреля 1943 г.

В продолжительной речи министр занимается вопросом развития катынского дела и вытекающими из него последствиями для нашей информационно-пропагандистской службы. В частности, министр говорит по этой теме следующее:

«Мы должны теперь в трактовке катынского дела и связанного с ним разрыва между Советским правительством и польским эмигрантским правительством оперировать с большой осторожностью. Вся информация, которая дается по этому вопросу, должна быть прежде согласована со мной. Все дело протекает чрезвычайно счастливо для нас и может при случае повлечь за собой последствия, которые сейчас совершенно нельзя себе представить. Все это дело является не просто делом так называемой пропаганды ужасов, но оно развилось в государственную акцию высокой политики. По обстоятельствам будет необходимо по ходу событий менять нашу тактику. Мы должны попытаться теперь при соответствующих данных проявить гибкость и ни при каких обстоятельствах не иметь застывшей точки зрения. В настоящий момент кажется наиболее лучшим как во внутренней, так и во внешней политике не проявлять абсолютно никакого интереса к разногласиям между Москвой и польским эмигрантским правительством в Лондоне, которые при случае могут превратиться в разногласия между Лондоном и Вашингтоном, — Лондон при этом стоит больше на стороне Советов, а американцы на стороне поляков. Это тем более подходит к нашей общей линии, [потому] что мы все равно не признаем польского эмигрантского правительства, за что на нас всегда накладывали некий гандикап. Мы не должны снова впадать в ошибку, которую мы совершили тогда, при разработке дела Жиро — де Голль, когда мы, к сожалению, слишком показали свое злорадство и этим значительно способствовали тому, чтобы заделать трещину. Мы теперь даем лишь сообщения, которые мы должны дать, чтобы до некоторой степени удовлетворить обязанности летописцев и потому что иначе мы бы себя слишком разоблачили противнику. Однако мы отказываемся от одной позиции. Ни при каких обстоятельст вах мы не должны начинать дела Каторки ^[1], так как тогда, естественно, перекроется катынское дело, тем более что делом Каторки никогда не вызвать разногласий среди союзников. Хотя воздействия катынского дела на стороны союзников в полной их мере необозримы, однако чрезвычайные возбуждение и нервозность в английской прессе указывают на то, что оно гораздо больше, чем это может внешне казаться».

Конференция от 29 апреля 1943 г.

...Попытки союзников оказать давление на поляков, чтобы они отказались от катынского, дела, могут быть использованы для полемики, главным образом с заграницей.

Конференция от 30 апреля 1943 г.

При трактовке катынского дела следует придерживаться уже известных директив. Мы должны и в дальнейшем ограничиваться тем, чтобы представлять события в хронологическом порядке. Министр считает целесообразным задать теперь вопрос: «Как вы, собственно, пришли к тому, чтобы бросить нас в один горшок с поляками и выставить абсурдное утверждение, что мы установили связь с Сикорским? Вы же делаете себя смешными! Если евреи в Кремле выдумывают такую сказку, то это знаменательно для того душевного состояния, в котором сейчас находятся советские властители». Подобным же образом мы можем также защитить себя от нападок в статье «Гитлеровские палачи и польское правительство», появившейся в газете «Роте штерн». Красный Крест (имеется в виду Общество Красного Креста и Красного Полумесяца. — Ред.) мы в полемике по возможности выпустим из игры.

Чрезвычайно важным является сообщение, в предисловии к которому сказано: «Юнайтед пресс» на основании исследований своего лондонского бюро доверительно сообщает, что едва ли можно рассчитывать на ноту Польского правительства Красному Кресту». Для нас существенным в этом сообщении является пункт, в котором говорится, что надеются суметь замолчать катынское дело и таким образом без шума похоронить его; в то же время надеются, что в случае общего молчания немецкой пропаганды ей можно дать нахлобучку.

Здесь нам снова предоставляется случай направить внимание немецкой и мировой общественности на евреев, высказав следующее:

«Теперь евреи снова придумали махинацию! Снова они действуют своими давно известными методами; замалчивать вещи, которые им не подходят. Еврейское агентство прессы, придумавшее эту махинацию, довольно дерзко и нагло, в открытую признает намерение евреев убить молчанием и похоронить без шума катынское дело, после того как уже было разбито столько фарфора. Это чисто по-еврейски. Таким путем думают затушевать исчезновение 12 тыс. польских офицеров». Соответствующий пункт должен быть включен сегодня в лозунг дня. В остальном мы должны твердо держаться наших утверждений, что многие другие поляки в Советском Союзе, которых еще разыскивают, само собой разумеется, лежат в советских массовых могилах с простреленными затылками.

«Лучшим средством доказать несостоятельность немецких утверждений, — пишет «Дер бунд», — было бы, если русские перед всем миром дали бы промаршировать тем полякам, которые значатся в списках Катыни мертвыми». На это мы можем только заявить: «Совершенно верно! Это нужно когда-нибудь сказать большевикам!»

ЦГА РССР. ф. 1363, оп. 2, 4, д. 27—29, пер. с нем.

_________________________

^{1 ^} Здесь ошибка. Речь идёт о местечке Татарка.

* * *

Опубликованные документы убедительно показывают, на наш взгляд, самые разнообразные, порой казуистически тонкие методы и приемы воздействия геббельсовской пропаганды на международную общественность.

Плоды этой работы мы пожинаем и сегодня. В этой связи является несомненным, что истину можно восстановить, только изучив всю массу документов, хранящихся как у нас, так и за рубежом. Публикуя советские и трофейные немецкие документы, относящиеся к катынскому делу, мы предоставляем возможность широкому кругу читателей принять участие в поисках правды.

СВИДЕТЕЛЬСКИЙ АКТ

Сим свидетельствую, что в 1942 году я посылала письма из г. Кнышин некоему доктору Ляточу, уроженцу дер. Бобровца, проживавшему и имевшему практику в Варшаве. Я читала также письма, которые он писал своей сестре, бывшей моей соседкой.

По истечении некоторого времени я нашла его фамилию в числе погибших в Катыни в газете «Новы Час», издававшейся в Белостоке.

Таких случаев было очень много, и мы хорошо знаем, что представляет собой огромная ложь немцев относительно Катыни в СССР. Мы, поляки, хорошо знакомы с немецкой Катынью. Недалеко от нашего местечка, в лесу у д[ер]. Новоселки немцы зверски замучили 1500 матерей и детей. В 1944 году, в июне м[еся]це, немцы, видя приближение советских войск, отрыли трупы замученных и сожгли их, пытаясь этим замести следы своей «культуры». Они привлекли для этой работы людей из трудового лагеря в Кнышине.

Таких Катыней в Польше тысячи, и мы хорошо понимаем, как нам судить о Катыни в СССР.

Пусть теперь невинная кровь тысяч поляков, которую скрывала, на которую миллионы раз клеветала немецкая пропаганда, послужит свидетельством о сущности пресловутой «высокой немецкой культуры». Пусть Катынь польских офицеров в СССР и Катынь невинных детей в Польше навсегда останутся в истории незабываемой и никогда не прощаемой обидой, нанесенной немцами всему польскому народу.

23.8.44 г.

ПЕХОЦКАЯ Анна

Акт подписал также
ОСТРОВСКИЙ Мечислав

Показания военнопленных солдат-поляков германской армии,
находящихся в специальном лагере № 24,
о Катыни

ПОТКАНСКИЙ ЭДВАРД. Поляк. Домашний адрес: Варшава, ул. 11 Листопада, 72, кв. 43. По профессии — маляр. До 1943 года работал в Творках. Самовольно оставил работу из-за низкой заработной платы. 8 июня 1943 года во время облавы на улице Велькая (Варшава) был схвачен и направлен в строительный батальон, в Россию, в Красный Бор близ Смоленска. В Красном Бору работал сапожником. 20 сентября 1943 года вместе с Ковальским Романом (см. его показания ниже) сбежал и прятался до прихода частей Красной Армии. Был задержан офицером Красной Армии и направлен во фронтовой лагерь № 24.

Показал: «В разгар катынской кампании я был в Польше. Гитлеровская польская газета «Курьер Варшавский» заполняла целые страницы фамилиями польских офицеров, будто бы замученных большевиками в Катыни. С больших предприятий в Катынь посылались делегаты, которые по возвращении должны были рассказывать о зверствах большевиков. Таких же представителей немцы посылали даже из концлагерей. Это были польские офицеры.

Многие делегаты, возвратясь из поездки, рассказывали обратное тому, что хотелось гитлеровцам. Вскоре эти делегаты были арестованы и пропали без вести.

На стенах домов появились надписи: «Катынь — дело рук гестапо». Такие надписи можно было прочесть на Новогрудской, Маршалковской и других улицах.

На скамейках в Саском саду были приклеены записи, в которых сообщалось, что убийцами польских офицеров в Катыни являются немцы. Поляки говорили о Катыни как о новом злодеянии немецких разбойников.

Что касается меня, то я убедился в этом следующим образом: у моего брата Потканского Леона, проживающего в Пружкове, ул. Марьянская, дом № 13, был приятель — польский офицер Марьян Рудковский, проживавший в Варшаве, в Праге. В 1942 году немцы арестовали его и заточили в концлагерь в Освенциме.

6 недель спустя жена офицера Марьяна Рудковского получила из Освенцимского концлагеря одежду мужа и извещение о его смерти. Кроме того, ей предлагали, если она хочет иметь пепел своего мужа, выслать по указанному адресу 500 злотых.

Когда началось катынское дело, жена Рудковского нашла имя своего мужа в списках польских офицеров, «замученных большевиками в Катыни». Тогда она отправилась в гестапо с тем, чтобы узнать, где же в самом деле погиб ее муж. В гестапо жена Рудковского была задержана и домой больше не возвратилась.

13 июня 1943 года, в день нашего приезда в Красный Бор, нас спросили, кто хочет посмотреть могилы польских офицеров в Катыни. Согласились все вновь прибывшие — 20 человек. Нас посадили в машину и отвезли в Катынь. Могилы были зарыты. Но там валялось много разных вещей, принадлежащих убитым офицерам, польские деньги (совсем новые) и другие вещи. Мы незаметно брали что-нибудь из этих вещей себе на память. Так, я нашел медальон и 100-злотовую бумажку.

Возвратясь к себе в казармы, мы, поляки (а в строительном батальоне были только поляки), стали обсуждать, кто убил польских офицеров в Катыни. Разговор был оживленный. Я тоже рассказал случай со знакомым офицером Марьяном Рудковским. Тогда десятник этого батальона Виски Эдвард вызвал меня из дома и сказал, что я, не зная людей, поступаю неосторожно и что со мной может быть то же, что с шофером-поляком этого же батальона по фамилии Лепянко, который сказал, что польских офицеров в Катыни расстреляли немцы, за что он был арестован и расстрелян».

3-й Белорусский фронт, № 17392 н/с

СЕКРЕТНО

Управление генерал-губернаторства
Телеграфный отдел

Телеграмма № 6

Отправитель:
Варшава, 3 мая 1943, 17.20,
Отдел внутренней администрации Варшавы

Получатель:
Управление генерал-губернаторства,
Главный отдел внутреннего управления,
Главному административному советнику Вайраух — Краков.

ВЕСЬМА ВАЖНО

НЕМЕДЛЕННО

Секретно: Часть польского Красного Креста вчера из Катыни возвратилась. Служащие польского Красного Креста привезли гильзы патронов, которыми были расстреляны жертвы Катыни. Оказалось, что это немецкие боеприпасы калибра 7,65 фирмы Геко.

Письмо следует Хайнрих

Передано: из Варшавы. Фидлер. Принял: Сидов

Перевел капитан (Гришаев)

ЦГАОР, ф. 7021, оп. 114, д. 38, л. 1. ,

Публикацию подготовили
А. С. ПРОКОПЕНКО,
директор Центрального государственного архива СССР;
А. С. СУХИНИН