В последнее время найдены документы, которые косвенно, но убедительно свидетельствуют о том, что тысячи польских граждан, погибших в смоленских лесах ровно полвека назад, стали жертвами Берии и его подручных. Могилы польских офицеров — рядом с могилами советских людей, павших от той же злой руки. Говорить об этой трагедии нелегко, но нужно, ибо только через правду лежит путь и к подлинному обновлению, и к подлинному взаимопониманию.

М. С. Горбачев

Катынская драма: Козельск, Старобельск, Осташков: судьба интернированных польских военнослужащих

ББК 63.3(0)62 К29
Составление и общая редакция ЯСНОВА О. В.
Катынская драма: Козельск, Старобельск, Осташков: судьба интернирован, польск. военнослужащих / Сост. и общ. ред. Яснова О. В.— М.: Политиздат, 1991.— 240 с.
ISBN 5 — 250—01410 — 0

Сборник «Катынская драма» построен на документальных и научно-публицистических материалах советских и польских авторов об одной из трагических страниц второй мировой войны — гибели интернированных в лагерях НКВД польских офицеров под Смоленском, в Харькове и Калининской области. Работа польского историка Ч. Мадайчика и выявленные в последнее время советскими историками материалы, представленные в этой книге, свидетельствуют об ответственности за катынское преступление сталинского режима.

Книга представит интерес для ученых, специалистов, для всех, кто интересуется историей.
Составитель О. В. Яснов
Публикация документов подготовлена А. С. Прокопенко
Заведующий редакцией А. В. Никольский, Редактор О. В. Петрова.
Младший редактор Н. В. Ступаченко. Художник В. Г. Семиреченко.
Художественный редактор Е. А. Андрусенко.
Технический редактор Н. В. Ионкина.

ИБ № 9064

Сдано в набор 11.03.91. Подписано в печать 24.04.91. Формат 84х108¹/₃₂. Бумага книжно-журнальная офсетн. Гарнитура «Бодони». Печать офсетная. Усл. печ. л. 12,60. Уч.-изд. л. 13,42. Тираж 50 тыс. экз. Заказ № 1756. Цена 1 р. 50 к.
Политиздат. 125811, ГСП, Москва, А-47, Миусская пл., 7.
Ордена Ленина типография «Красный пролетарий». 103473, Москва, И-473, Краснопролетарская, 16.
(С) Составитель Яснов О. В., 1991
(С) Перевод с польского: Орешкин А. Н., Сенин А. А., Федоренко В. А., Яснов О. В., 1991
ISBN 5 — 250 — 01410 — 0

СОДЕРЖАНИЕ

Предисловие

КАТЫНСКАЯ ДРАМА

Ч. Мадайчик. Катынская драма

Введение
Судьба польских офицеров после сентябрьской кампании 1939 года
Судьба польских офицеров, взятых в плен Красной Армией. Первый акт катынской драмы
Второй акт катынской драмы
И еще один акт драмы
Дополнения
Заключение

В. Парсаданова. К истории катынского дела

Н. Лебедева. Операция по «разгрузке» спецлагерей

Ю. Зоря. «Катынская карта» в Нюрнберге

Судьба узников Старобельска и Осташкова: поиск продолжается

Г. Жаворонков. Тайна черной дороги
А. Клева. Эхо Катыни
Ю. Буров. На острове Столбном

ПРИЛОЖЕНИЯ

Документ по катынскому делу, переданный в мае 1988 года польскими историками советской части комиссии историков Польши и СССР по вопросам истории отношений между двумя странами

Заявление ТАСС. 14 апреля 1990 года

Документы

I. Документы, копии которых были переданы Президентом СССР М. С. Горбачевым Президенту Республики Польша В. Ярузельскому 13 апреля 1990 года
II. Новые документы

ПРЕДИСЛОВИЕ

13 апреля 1943 года Германия объявила, что ее войсками обнаружены в местечке Катынь близ Смоленска захоронения польских офицеров в количестве 10 тысяч человек. Гитлеровские официальные власти сообщили также, что поляки, бывшие узниками советских лагерей, были уничтожены органами НКВД три года назад, т. е. весной 1940 года.

Через два дня по Московскому радио было указано, что заявление Берлина представляет собой фальшивку, что польские офицеры участвовали в строительных работах под Смоленском, во время наступления немцев в 1941 году попали к ним в плен и были уничтожены по приказу германских властей. Так уже в апреле 1943 года столкнулись две официальные версии и возникло так называемое «катынское дело».

Слово «Катынь» стало синонимом одной из трагедий второй мировой войны. Для миллионов поляков — это кровоточащая рана. Долгие годы, вплоть до начала 80-х годов, в Польше существовал запрет на катынскую тему. Во втором и последующих изданиях Большой польской энциклопедии статья о Катыни, которая была в первом издании, больше не публиковалась.

Вплоть до середины 80-х годов главным источником сведений о катынской трагедии были польские эмигрантские круги и западная политология и историография. В 1962 году польский историк в эмиграции Я. Заводный издал книгу «Смерть в лесу», посвященную катынской теме. В 1971 году английский историк Л. Фитцгиббон опубликовал первую из своих четырех книг о Катыни. С ее появлением катынская тема вновь привлекла внимание общественных кругов и средств массовой информации стран Запада. В 1976 году в Париже была издана книга «В тени Катыни» Станислава Свяневича, пожалуй, единственного свидетеля событий тех лет, который провел несколько месяцев в лагере для польских военнопленных в Козельске.

5

В 80-х годах катынская тема стала предметом пристального внимания и в Польше. Так, в мае 1981 года в Польше был образован специальный комитет, который организовал сбор средств на памятник погибшим в Катыни польским офицерам. 31 июля того же года памятник в виде креста был установлен на военном кладбище в Варшаве. На нем были высечены слова «Козельск», «Старобельск», «Осташков», а на плите — надпись «Катынь» и герб независимой Речи Посполитой — орел с короной. Однако на следующий день органы безопасности снесли крест, столбы и плиту.

Сразу же после этого упоминавшийся комитет был преобразован в новую организацию — в Гражданский комитет строительства памятника жертвам Катыни. Тогда же подпольное варшавское издательство «Глос» выпустило книгу Л. Ежевского «Катынь 1940».¹

Катынская тема была активно включена в политический и идейный арсенал «Солидарности».

С середины 80-х годов эта проблема привлекает все большее внимание и польской официальной историографии. Была опубликована книга известного польского историка Ч. Мадайчика «Катынская драма». На заседании созданной в 1987 году совместной комиссии историков Польши и Советского Союза польские историки выдвинули вопрос о Катыни как один из главных, от решения которого зависит успех деятельности комиссии.

Таким образом, события в Катыни приобрели научно-политический и идеологический смысл. Они стали источником острой политической борьбы внутри Польши, использовались для усиления антисоветских настроений в разных странах, для обвинений Советского Союза в том, что он не хочет раскрыть правду о событиях в Катыни. Представителей советских архивов забрасывали вопросами о материалах, касающихся судьбы польских офицеров в 1939—1940 годах.

В Советском Союзе на теме Катыни тоже было своеобразное «табу». Если в первые послевоенные годы в справочной литературе и в сводных трудах, как правило, повторялась официальная версия, обнародованная в 1943 году, то затем эта тема исчезла из литературы, стала одним из тех «белых пятен», ликвидацией которых советская историография занялась лишь в последнее время.

В ходе работы уже упомянутой польско-советской комиссии советские историки смогли познакомиться с аргументацией польской стороны и с состоянием мировой историографии этой проблемы.

_____________
¹ Л. Ежевский — псевдоним Е. Лоека.— Прим. ред.

6

В различных советских изданиях начали обсуждать катынскую тему. Активно включилось в исследовательскую работу общество «Мемориал». Но все строилось на основе западных и польских материалов, поисков свидетелей преступления — без привлечения советских архивных документов.

Все отчетливее проявлялось несоответствие между требованиями общественности и профессиональными возможностями историков. Наконец процесс демократизации коснулся и архивного дела, группа советских историков (Н. С. Лебедева, В. С. Парсаданова и Ю. Н. Зоря) обнаружила в одном из советских архивов (прежде хранимых за семью печатями) материалы, относящиеся к судьбе польских офицеров в 1939—1940 годах. Это был фонд Управления НКВД СССР по делам о военнопленных и интернированных и материалы конвойных войск, тех, кто сопровождал транспорты с заключенными, а также охранял их в тюрьмах и лагерях.

Найденные документы явились той основой, которая позволила советскому руководству выступить с заявлением о том, что убийство польских офицеров весной 1940 года было одним из преступлений сталинизма.

Я часто бывал в Польше и много раз беседовал с польскими историками и общественными деятелями по поводу Катыни. Они постоянно задавали вопрос — не достаточно ли тех материалов, уже собранных и опубликованных на Западе и в Польше, чтобы признать ответственность тогдашнего советского руководства за убийство польских офицеров? Многие из нас понимали весомость этих аргументов, тем более что стали известны многочисленные преступления сталинизма. Но все же нужны были достоверные документы «из первых рук», особенно для того, чтобы делать политические заявления на уровне руководства страны.

И вот теперь эти реальные доказательства появились. Читатель сможет сам ознакомиться с материалами и сделать выводы, но сначала обратимся к некоторым аспектам истории катынского дела.

* *
*

Как и почему польские офицеры оказались в смоленских краях?

17 сентября 1939 года Красная Армия вступила на территорию Восточной Польши, в Западную Украину и Западную Белоруссию, объявив о начале процесса воссоединения украинских и белорусских земель. Согласно советским источникам, Красная Армия интернировала более 250 тыс. польских

7

военнослужащих. Из них тысячи солдат и сержантов были отпущены, другие — депортированы в глубь СССР.

А свыше 15 тысяч офицеров были помещены в три лагеря — один был расположен в районе Козельска, второй — в Старобельске и третий — в Осташкове. Две трети заключенных составляли офицеры из запаса — врачи, инженеры, учителя, писатели, общественные деятели. Словом, это была интеллектуальная элита Польши.

После нападения Германии на СССР и начала контактов польского эмигрантского правительства в Лондоне с Москвой судьба польских офицеров стала предметом многих бесед польских официальных лиц с советским руководством. В декабре 1941 года премьер польского правительства Сикорский и генерал Андерс затронули вопрос о польских офицерах в беседе со Сталиным. Именно тогда Сталин упомянул, что они, возможно, сбежали в Маньчжурию.

Через несколько месяцев в беседе с польскими военными Сталин заявил, что они находятся на территории, занятой немцами.

В дальнейшем польские генералы, занимавшиеся комплектованием польской армии на территории СССР, неоднократно поднимали вопрос о судьбе польских офицеров в разговорах с Берией и его окружением. Но снова ответы были противоречивыми и двусмысленными.

И вот в такой неясной ситуации в апреле 1943 года немцы делают заявление о том, что они обнаружили останки польских офицеров в катынском лесу и что они были убиты весной 1940 года.

16 апреля Берлин обратился в Международный Красный Крест с просьбой прислать в Катынь своих представителей. На следующий день с аналогичной просьбой выступил и представитель Польского Красного Креста в Женеве.

Нацисты решили использовать «находку» для антисоветской пропаганды.

Одновременно начался обмен мнениями между польским эмигрантским правительством и Советским правительством.

Международный Красный Крест отклонил просьбу и Германии и польских представителей о посылке своих уполномоченных в Катынь, ссылаясь на то, что Советский Союз протестует против таких параллельных акций немцев и поляков. А 25 апреля СССР порвал на этом основании дипломатические отношения с польским эмигрантским правительством. Как видим, вопрос о Катыни начал приобретать чисто политический смысл. В условиях совместной борьбы с фашизмом и английское, и американское правительства не захотели втягиваться

8

в антисоветскую кампанию и отклонили все попытки подключить их к катынскому делу.

Эта тема исключалась из официальных западных публикаций; руководители Англии и США полагали, что муссирование этого вопроса может нанести ущерб деятельности антигитлеровской коалиции.

А немцы продолжали раскручивать дело. Они пригласили в Катынь комиссию, состоящую из экспертов оккупированных ими или нейтральных стран (из Болгарии, Дании, Финляндии, Швейцарии, Чехословакии, Франции, Венгрии). Комиссия работала в Катыни с 28 по 30 апреля 1943 года и пришла к заключению, что польские офицеры были уничтожены три года назад.

Вообще дата гибели поляков стала одним из главных пунктов противоречий в спорах о катынском деле.

В конце 1943 года после освобождения Смоленска и прилегающих областей от немецко-фашистских захватчиков Советское правительство создало свою Специальную комиссию во главе с академиком Н. Н. Бурденко. 24 января 1944 года комиссия сделала официальное заявление о том, что польские офицеры во время отступления Красной Армии попали в руки немцев, которые их и уничтожили, причем в качестве даты гибели упоминались сентябрь — октябрь 1941 года.

* *
*

Как же в действительности складывалась судьба польских офицеров в трех упоминавшихся лагерях?

В литературе, изданной в Польше и на Западе, наибольшая информация имелась о Козельском лагере. Это было связано прежде всего с тем, что именно из этого лагеря остался в живых единственный и главный свидетель профессор Станислав Свяневич.

В своих книгах он подробно рассказал о порядках в лагере и составе заключенных. Можно предположить, что аналогичная ситуация была и в двух других лагерях.

По польским данным, в том числе и по сведениям Свяневича, в начале апреля 1940 года началась эвакуация всех трех лагерей. Она осуществлялась между 3 апреля и 16 мая. Заслуживает внимания упоминание Свяневича о том, что начиная с рождества 1939 года заключенным было разрешено писать письма родным в Польшу.

Во многих книгах, изданных в Польше и на Западе, одним из главных аргументов, доказывающих, что польские офицеры были уничтожены в 1940 году, был именно факт прекращения

9

их переписки после апреля того же года. Именно тогда следы их теряются.

До настоящего времени эти сведения, полученные от Свяневича и из других косвенных источников, казались бесспорными одним и вызывали сомнение у других. Нужны были документальные свидетельства, подтверждающие или отвергающие эту версию.

И вот обнаруженные ныне документы из фондов конвойных войск и Управления НКВД СССР по делам о военнопленных и интернированных дают возможность сопоставить выявленные материалы с теми данными, которые приводились ранее в работах польских и западных историков.

Архивные документы дают точное число польских офицеров, содержавшихся в лагерях в Козельске, Старобельске и Осташкове. Мы знаем теперь не только их общее число, но имена и фамилии узников с указанием профессии и прочих данных.

Отрывочные сведения, имевшиеся в книгах Свяневича и других авторов, касающиеся внутреннего распорядка в лагерях, также получили документальное подтверждение. В архиве обнаружены донесения руководства лагерей о настроениях польских офицеров. Из этих рапортов видно, что, когда началась подготовка к отправке заключенных, они больше всего опасались, что их могут выдать немцам.

Между тем в НКВД тщательно готовили очищение лагерей. Судя по документам, решение об этом было, видимо, принято в марте 1940 года. В архиве хранятся приказы и распоряжения, точно регламентирующие порядок «разгрузки» лагерей, подготовку транспорта и прочее. Материалы свидетельствуют, что всех заключенных намечалось передать в распоряжение УНКВД Смоленской, Калининской и Харьковской областей.

Отдельную группу польских заключенных предписывалось отправить в Юхновский лагерь, затем их перевели в Грязовец под Вологдой. Всего туда было транспортировано около 400 заключенных, и все они остались живы.

Мы уже упоминали, что в декабре 1939 года польским офицерам разрешили переписку с родными, и эта переписка продолжалась до апреля 1940 года, то есть до момента отправки поляков из лагерей. В этой связи важно отметить, что распоряжения из Москвы предписывали уничтожать все письма, которые будут приходить из Польши к полякам, транспортированным в упомянутые лагеря, кроме Юхновского.

Из Москвы пришло и другое чрезвычайно многозначительное распоряжение. Руководству лагерей предписывалось уничтожить после отправки поляков все их личные дела.

10

Найденные документы касаются и судьбы польского профессора Ст. Свяневича. При подготовке дел на отправку из Москвы иногда приходили распоряжения изъять из общего списка тех или иных лиц и направить их либо в Грязовец, либо в другие города. Архивы показывают, что бывали случаи, когда такие распоряжения приходили слишком поздно, уже после отправки эшелонов. Вместе с тем был и тот, возможно, единственный случай, когда аналогичный приказ предписывал направить Ст. Свяневича в Москву, а Свяневич находился уже в эшелоне. Однако, видимо, он был так нужен, что его извлекли из поезда уже на станции Гнездово и отправили в Москву.

Таким образом, многие предположения или факты, основанные на его личных впечатлениях, получили теперь документальное подтверждение и наполнились важными сопутствующими документами и материалами.

Обнаруженные в архивах документы подтверждают, что всего было вывезено и передано в УНКВД Калинина, Харькова и Смоленска более 15 000 польских офицеров.

На этом путь польских офицеров обрывается, и документы не объясняют, как развивались события дальше. Одно бесспорно — свыше 4000 польских офицеров, доставленных в Гнездово, были впоследствии найдены убитыми в катынских могилах.

Найденные документы не ставят последней точки и требуются дальнейшие исследования.

* *
*

Представленный сборник — первое научное советское издание, посвященное катынскому делу. В нем — статьи советских историков, часть найденных документов, а также книга польского историка Ч. Мадайчика.

Значение этой публикации выходит далеко за пределы чистой науки. Она открывает путь к дальнейшим исследованиям советских историков. Нам предстоит продолжить поиск документов в архивах и исследовать ряд проблем. К ним относятся и международно-политические — необходимо проанализировать обсуждение вопроса о судьбе польских офицеров между представителями СССР и Польши в годы второй мировой войны, изучить позицию тогдашних руководителей Англии и Соединенных Штатов Америки.

Пока мы располагаем лишь отрывочными данными о позиции Черчилля, Рузвельта и других, к тому же в основном по мемуарам польских деятелей. Из одной книги в другую кочуют

11

одни и те же факты. Нужно вернуться к этой проблеме, но уже на уровне официальных документов.

Обнаруженные недавно документы ограничиваются сведениями об отправке заключенных из трех лагерей, но теперь мы знаем, куда привезли польских офицеров, и, может быть, местные архивы позволят проследить дальнейшее развитие событий.

Может быть, удастся найти какие-либо документы, поясняющие мотивы решений, определивших судьбу польских офицеров.

Словом, необходимо продолжение кропотливой и комплексной работы по изучению всех обстоятельств, связанных с судьбами интернированных польских военнослужащих на территории СССР в 1939—1940 годах и в последующие годы.

Советские историки должны поставить всю проблему на прочную документальную базу.

Открывается новый этап и в развитии сотрудничества советских и польских историков. Преодолевается тот барьер подозрительности и недоверия, который в течение многих лет разделял историков двух стран. Мы имеем теперь возможность сопоставлять научные изыскания, проводимые в наших странах, да и в остальном мире, по проблемам Катыни, обмениваться информацией и документами.

И сегодня можно услышать, что в Советском Союзе должны были значительно раньше объективно рассмотреть катынское дело. Между тем надо подчеркнуть со всей определенностью, что только время гласности и перестройки позволило начать документальное исследование этого трагического «белого пятна» в истории советско-польских отношений. Открываются архивы, и становится возможным открыто и честно сказать о том, о чем ранее мы вынуждены были молчать.

История свидетельствует, что «архивы не горят» и что даже страшная правда важнее и нужнее фальши и умолчания. Отношения между людьми и между народами становятся прочнее, глубже и честнее, если они основаны на признании исторической правды и на готовности к критическому анализу, переосмыслению и собственной истории.

Постепенно политический аспект этого зловещего события исчезнет, и останется трагическая страница истории, которую человечество сохранит в своей памяти как урок, как напоминание и предостережение потомкам.

А. О. Чубарьян

Ч. Мадайчик

КАТЫНСКАЯ ДРАМА

ВВЕДЕНИЕ

Темой этой работы является судьба польских офицеров после сентябрьской кампании 1939 года и прежде всего катынское преступление и его последствия.

Со времени открытия массовых катынских захоронений существовали достаточно бесспорные доказательства того, что это было преступлением. Однако относительно того, кто его совершил, существовали как менее весомые доказательства в виде второстепенных факторов и отягчающих обстоятельств, так и связанные между собой улики, на основании которых историк обязан попытаться их идентифицировать. В вопросе катынского преступления улики и вещественные доказательства или расследования не всегда приводили к правде.

Преступление было бесспорным фактом, коль скоро имели место тысячные жертвы. Однако относительно того, по чьей вине оно произошло, в 1943 году разгорелся спор, который продолжается и ныне, и только сейчас, кажется, подходит к концу. До сих пор на различных научных форумах проводился как бы обвинительный процесс, то есть процесс, опирающийся на улики, догадки, подозрения, оценки обстоятельств, говорящие против той из сторон, которую считали совершившей преступление. 13 апреля 1990 года, то есть спустя полвека после совершения преступления, советские власти признали ответственность за него сталинского режима и выразили в связи с этим глубокое сожаление. Этот факт способствовал появлению в журналах первых советских документальных публикаций. Без них невозможно было бы восстановить механизм подготовки преступления.

В литературе по этой проблематике доминируют краткие формулировки: «Катынь» и «Катынское преступление». И это не случайно. Судьба более четырех тысяч убитых там символизирует общую трагедию свы-

14

ше десяти тысяч польских офицеров и других польских военнослужащих в СССР в 1939—1940 годах. Но для полной картины преступления не хватает еще всей правды о судьбе тех, кто был в Старобельске и Осташкове. Можно только надеяться, что она будет вскоре обнародована. Тем временем можно предположить, что их массовые могилы находятся в местах, где проводили казни Харьковское и Калининское УНКВД.

Кто знает, может быть эти две массовые могилы больше, чем катынский лес, отягощают сталинское прошлое. Если учесть два факта: первый, что около ²/з убитых польских офицеров составляли офицеры запаса, среди которых было много представителей интеллектуальной элиты межвоенной Польши, и второй, что косвенным последствием Катыни стало осложнение судеб страны, ослабление ее международных позиций,— это дополнит картину трагедии. Катынь стала кладбищем десятков тысяч людей, ибо кроме польских офицеров там лежат казненные граждане СССР.

Какими же документами о катынской трагедии располагает историк? Начну с польских архивных источников. Документы Польского Красного Креста были уничтожены во время Варшавского восстания 1944 года, хотя имеется предположение, что часть их уцелела и пока не обнаружена. Они охватывали материалы, найденные группой Польского Красного Креста (ПКК) и пересланные затем члену его Главного правления доктору Владиславу Горчицкому, а также корреспонденцию и материалы, присылаемые семьями офицеров, фамилии которых упоминались в публикуемых списках жертв, найденных в Катыни. В личном архиве бывшего генерального секретаря этой организации К. Скаржиньского находятся различные материалы, касающиеся катынского преступления. В Лондоне сохранилась его записка в несколько десятков страниц, опубликованная недавно также и в Польше, которая подробно и ответственно представляет его наблюдения и выводы. Начатая ПКК проверка данных, содержащихся в немецком списке жертв Катыни ¹, становится теперь возможной, учиты-

_____________
¹ На ней основываются «Алфавитный список останков, откопанных в массовых могилах в Катыни» (Женева, 1944) и частично «Катынский список. Военнопленные лагерей Козельск — Старобельск — Осташков, погибшие в Советской России», составленный А. Мощиньским (Лондон, 1949). В третьем издании книги (Лондон, 1988) он дополнил список, перечислив 5309 фамилий военнопленных из Козельска, 3319 из Старобельска (83%) и 1260 из Осташкова (19%). Всего было известно тогда 9888 фамилий, или ²/з, содержавшихся в этих лагерях. Благодаря кропотливой работе Енджея Тухольского установлено около 14 тысяч фамилий. 13 апреля 1990 года Президент СССР М. С. Горбачев передал Президенту Республики Польша В. Ярузельскому полный перечень списков поляков, вывезенных из Козельска и Осташкова к месту казни, и список жертв из Старобельска.

15

вая «списки смерти», составлявшиеся НКВД. В Архиве новых документов находятся материалы польских эмигрантских властей, касающиеся поисков начиная с середины 1941 года погибших польских офицеров, в том числе фамилии почти 4 тысяч разыскиваемых лиц. А в архив министерства иностранных дел неожиданно попали протоколы допросов первых свидетелей, которые вел польский прокурор.

Доступной является подпольная польская печать, на основании которой можно узнать реакцию польского подполья на обнаружение могил польских офицеров в Катыни. В Лондоне среди документов польских эмигрантских властей, относящихся к весне 1943 года, находятся материалы об их реакции на события в Катыни, включая обращения к советским властям по поводу пропавших без вести польских офицеров. Там же в институте им. генерала В. Сикорского находятся свидетельства уцелевших офицеров из Козельского, Старобельского и Осташковского лагерей.

Из опубликованных источников могут представлять интерес документы Армии Крайовой с весны 1943 года, польские и эмигрантские издания, касающиеся польско-советских отношений, материалы английского парламента по польскому вопросу и другие.

Однако в сохранившейся немецкой документации отсутствуют важнейшие материалы, а именно личные документы и другие вещи, найденные во время эксгумации трупов польских офицеров. Эти документы были привезены в 1943 году в Институт судебной медицины в Кракове, где они были подвергнуты изучению. Среди них были 22 рукописных дневника, личные записи, найденные у убитых офицеров. Эту документацию, содержащуюся в девяти деревянных ящиках, намеревались выкрасть, но оккупационные власти помешали этому. В связи с угрозой наступления советских войск ее вывезли во Вроцлав, откуда СС отправила ее в Дрезден, а затем в Радебойль. Здесь начальник железнодорожной станции при приближении советских войск сжег в соответствии с распоряжением документы. Но упомянутые

16

дневники и записи были переписаны до этого в четырех копиях и спрятаны в разных местах, а разведка Армии Крайовой передала их содержание в Лондон. В 1990 году 15 из них были опубликованы. Из оставшихся семи найдены в последнее время шесть.

Письменная немецкая документация, касающаяся Катыни, содержится прежде всего в публикации «Amtliches Material zum Massenmord von Katyn» (Официальные материалы о массовых убийствах в Катыни. Берлин, 1943). Другие источники можно найти в архивах министерства иностранных дел Германии, рейхсфюрера СС и подразделения вермахта по исследованию нарушений союзниками международного права. Менее пригодна немецкая печать 1943 года.

В английских архивах находятся документы, рассказывающие о реакции министерства иностранных дел и премьера Черчилля на катынское дело, показывающие их осведомленность в отношении ответственных за катынское преступление. Наиболее известным документом является донесение английского посла при польском эмигрантском правительстве сэра Оуэна О'Маллея от мая 1943 года, державшееся в секрете до 1972 года.

Из американской документации обращают на себя внимание такие материалы, как донесение офицера связи США при Польской армии на Ближнем Востоке Е. Шиманьского от конца апреля 1943 года, докладная 25-летней дочери американского посла в Москве Кэтлин Гарриман, донесение полковника Джона ван Влита от мая 1945 года, считавшееся документом особой государственной секретности. А в сентябре 1951 года специальная комиссия палаты представителей конгресса США начала допрос 81 свидетеля и изучение доступной документации, а также свыше ста письменных показаний (СССР отказался сотрудничать с этой комиссией и представить убедительные материалы). Результатом этого явилась документальная публикация в семи томах. В Бундесархиве в г. Кобленце находятся материалы Юлиуса Эпштейна, который был секретарем американского комитета по расследованию катынского убийства.

В советских архивах известна и доступна документация Специальной комиссии по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в катынском лесу военнопленных польских офицеров. Польская экспертиза этого докумен-

17

та, подготовленная с моим участием, передана весной 1988 года советским историкам. Архивные документы аппарата НКВД, которые находятся вне архивов КГБ, лишь недавно ставшие доступными советским исследователям и в небольшом количестве переданные недавно польской стороне, позволяют реконструировать в общих чертах механизм подготовки убийства польских офицеров. Историки получили возможность взглянуть на документы конвойных войск, находящиеся в военном архиве, а также на секретные документы, касающиеся судьбы польских военнопленных (Управление НКВД СССР по делам о военнопленных и интернированных), хранящиеся в Центральном государственном Особом архиве. Появились также первые свидетельства бывших сотрудников НКВД, доживших до наших дней. Однако среди них нет высказываний наиболее авторитетных лиц.

После обнаружения катынских могил прибывшим туда делегациям и группам немцы представили местных крестьян и рабочих, которые якобы были свидетелями доставки жертв в катынский лес. Два наиболее важных показания по этому делу дали Парфян Киселев и Иван Кривозерцов, которых уже давно нет в живых. Советская сторона подвергла их сомнению, считая, что они были даны под давлением немцев. Сейчас не вызывает сомнения, что они были правдивыми.

Документация Международного комитета Красного Креста, касающаяся катынского преступления, как и многие другие находящиеся там материалы, в последнее время стали частично доступными.

Несмотря на отсутствие доступа к важнейшей части документации о Катыни, имеющиеся источники по этому вопросу можно считать вполне серьезными, если учесть богатство донесений, показаний (в польских архивах в Лондоне находится 400 донесений и показаний офицеров из лагеря в Грязовце), а также результаты эксгумации. Они позволяют установить обстоятельства катынского преступления и ответственных за него. Но этого недостаточно, чтобы выяснить все аспекты в связанных с этим делах — хотя бы указать все массовые могилы.

18

СУДЬБА ПОЛЬСКИХ ОФИЦЕРОВ ПОСЛЕ СЕНТЯБРЬСКОЙ КАМПАНИИ 1939 ГОДА

В мае 1939 года во всех родах войск в Польше было около 18,5 тысячи офицеров действительной службы, в том числе в военно-морском флоте — 358, авиации — 1164 ¹, погранвойсках — 846 ². Насчитывалось 98 генералов, 438 полковников, 1100 подполковников, 2616 майоров, 7063 капитана, 4613 поручиков, 2740 подпоручиков. Наряду с офицерами действительной службы необходимо учесть также около 60 тысяч офицеров запаса в возрасте до 50 лет, 39,5 тысячи подхорунжих запаса и 12 тысяч офицеров ополчения в отставке — в возрасте до 60 лет. Сколько офицеров из вышеупомянутых групп было мобилизовано накануне войны и в сентябре 1939 года, установить точно невозможно. Немцы взяли в плен 19 тысяч офицеров Войска Польского, 9 тысяч были интернированы в СССР, а за границу ушло около 10 тысяч. Таким образом, получается цифра, как минимум, около 40 тысяч офицеров.

К этому следует добавить офицеров, погибших в боях с немцами в сентябре 1939 года. По некоторым данным, в сентябрьской кампании погибло 1967 польских офицеров, в том числе 4 генерала. В составленный Крыской-Карским список погибших, казненных и умерших с 1 сентября 1939 года по 8 мая 1945 года ³ польских офицеров включены 13 тысяч фамилий. Можно предположить, что вторую мировую войну пережили приблизительно 10— 11 тысяч довоенных кадровых офицеров.

После окончания военных действий в сентябрьской кампании 1939 года в плен к немцам попали, как уже говорилось, 19 тысяч польских офицеров, в том числе 5 тысяч после капитуляции Варшавы. В большинстве своем это были кадровые офицеры. В результате освобождения, смерти, побегов их число к сентябрю 1944 года сократилось до 17 023. Но затем оно превысило 20 тысяч после депортации в Германию интернированных в Венгрии и взятых в плен после поражения Варшавского восстания польских офицеров. Кроме того, в плену у немцев находилось 4 тысячи подхорунжих.

Вначале польские офицеры были разбросаны по

_____________
¹Kozłowski Е. Wojsko Polskie. Warszawa, 1974. S. 77, 322.
² Ibidem. S. 218.
³ Без офицеров, погибших во время Варшавского восстания.

19

многочисленным офицерским лагерям, но к концу войны они были сосредоточены в четырех крупных лагерях (Вольденберг, Гросс-Борн, Дёссель, Мурнау).

Часть польских офицеров в сентябре 1939 года либо позднее сумела уйти в соседние с Польшей страны с территории СССР, 5400 человек оказались в Венгрии, около 5000 — в Румынии. В Венгрии осенью 1939 года находились 12 генералов, 762 штабных офицера и 4185 офицеров и младших командиров. С января по апрель 1940 года прибыло еще 412 офицеров и 497 младших командиров. В результате эвакуации в формируемые на Западе польские вооруженные силы число находившихся в Венгрии польских военных значительно сократилось: осенью 1940 года там оставалось 6 генералов, 450 штабных офицеров и 2023 офицера и младших командира. Этот процесс продолжался и в последующие годы: в середине 1941 года их было уже 1792, а в середине 1943 года — 1500 человек.

Из Румынии выехало на Запад 2186 офицеров и подавляющее большинство из 1491 офицеров авиации; в результате там осталось 1427 офицеров, в том числе 11 генералов. В феврале 1941 года румынские власти выдали польских офицеров немцам.

Из Венгрии, Румынии и прибалтийских стран польские офицеры отправлялись дальше, чаще всего во Францию — через Югославию и Италию либо морским путем. Были редкие случаи возвращения на родину (в частности, маршал Эдвард Рыдз-Смиглы). Те, кто остались в Венгрии после вступления германских войск в эту страну в марте 1944 года, были интернированы, а затем эвакуированы в Германию.

Польская армия во Франции насчитывала в июне 1940 года 8739 офицеров и младших командиров (без авиации и военно-морского флота), прошедших аттестационную комиссию, и 530 не прошедших ее. На действительной службе находился 6001 офицер, около 600 оказались на Ближнем Востоке. В военно-морском флоте служили 150, в авиации — 1663 польских офицера. Во время военных действий и после подписания перемирия из Франции эвакуировалось 6160 офицеров, а до 15 июля 1940 года — 7311, около 2 тысяч попали в плен или остались в этой стране, несколько сот были интернированы в Швейцарии.

Из более 6 тысяч польских офицеров, оказавшихся в Великобритании, преобладали офицеры сухопутных

20

войск, в то время как офицеров авиации насчитывалось 1663 военно-морского флота — 138. Среди первых 40 процентов были кадровыми офицерами, а 53 процента — запаса.

Из прибывших в Великобританию польских офицеров были проанализированы данные на 4576 человек.

Среди них оказалось 37 генералов, 105 полковников, 210 подполковников, 421 майор, 946 капитанов, 823 поручика и 2034 подпоручика.

Из них свыше 2 тысяч имели специальности, важные для создания современных родов войск (артиллерия, бронетанковые войска, саперы, связисты). Отправленные в отставку офицеры (около тысячи), главным образом из военной администрации, были помещены в офицерский лагерь в Ротсее.

А в Польше? По распоряжению оккупационных властей от 31 июля 1940 года и 10 марта 1941 года польские офицеры обязаны были зарегистрироваться. Но многие уклонились от этого, включились в конспиративную борьбу. В Союзе вооруженной борьбы действовало около 3,5 тысячи офицеров, многое указывает на то, что это были преимущественно офицеры запаса. После Варшавского восстания в лагерях оказалось около 1200 офицеров Армии Крайовой. Вместе с другими организациями число участвовавших в конспиративной деятельности офицеров можно оценить в 5 тысяч человек.

СУДЬБА ПОЛЬСКИХ ОФИЦЕРОВ, ВЗЯТЫХ В ПЛЕН КРАСНОЙ АРМИЕЙ. ПЕРВЫЙ АКТ КАТЫНСКОЙ ДРАМЫ

17 сентября 1939 года, в то время, как заканчивалась немецко-польская война, Красная Армия вступила на территорию Восточной Польши. При различных обстоятельствах, чаще всего без оказания сопротивления, кое-где — в результате боев местного значения, было захвачено в плен 250 тысяч польских военнослужащих, но в конечном счете в советском плену оказалось от 130 тысяч (по советским данным) до 180 тысяч (по польским данным) солдат и офицеров. Сначала их размещали в наспех созданных, не имеющих необходимого оборудования 138 пересылочных и 8 селекционных лагерях, расположенных вблизи прежней польско-советской границы. С 3 октября, в соответствии с инструкцией народного комиссара внутренних дел

21

СССР Берии о правилах обращения с польскими военнопленными, а также о критериях их селекции, польских полицейских направляли в Осташков (НКВД Калининской области), офицеров — в Старобельск (НКВД Ворошиловградской области), а лиц более низких чинов, выходцев с польской территории, оккупированной Германией,— в Козельск (НКВД Смоленской области). Эти перемещения продолжались до января 1940 года.

В числе военнопленных в Козельске и Старобельске оказалось 8—9 тысяч офицеров Войска Польского ¹. Считается, что, помимо 5131 профессиональных кадровых военнослужащих, там было и 4096 других лиц, в том числе много подхорунжих. Больше всего офицеров было захвачено в плен в районе Владимира-Волынского — 1,5 тысячи и Дубно — 0,5 тысячи ². В плен было взято также 6—7 тысяч других поляков, среди них — офицеры и функционеры Корпуса пограничной охраны, 300 офицеров полиции, сотрудники разведки, тюремной стражи, суда, а также младшие командиры и рядовые работники полиции. В это число входили также военные священники различных вероисповеданий, военные поселенцы и землевладельцы, а также группа молодежи (лицеисты, студенты последних курсов и выпускники школ, проходившие практику, подростки, сопровождавшие отцов во время эвакуации на Восток).

В октябре 1939 года было подписано советско-германское соглашение, точнее говоря — соглашение между вермахтом и Красной Армией об обмене военнопленными, служившими в Войске Польском, с учетом их постоянного местожительства до войны. 17 октября немецкий посол в Москве В. фон Шуленбург проинформировал своего министра, что народный комиссар иностранных дел СССР добивается от компетентных военных органов рейха конкретных решений относительно начала обмена ³. Изданный в тот же день приказ народного комиссара обороны СССР предусматривал завершение этой акции к 3 ноября. Она должна была охватить 35 тысяч военнопленных (для этого понадобилось бы 26

_____________
¹ В советских источниках, опубликованных в годовщину сентябрьских событий, называются такие цифры: около 8 тысяч офицеров и 12 генералов. Эти же цифры приводятся в книге: Zbrodnia Katyńska w świete dokumentów. L., 1962. S. 13.
² Siedleski J. Losy Polaków w ZSRR w latach 1939 — 1986. L., 1987. S. 34.
³ Politisches Archiv Bonn (dalej Pol. Arch.), sugn. 12/91, Russland. Bd. 1—2. .

22

железнодорожных составов). Немецкая сторона должна была передать 20 тысяч военнопленных. Однако до конца октября от Германии удалось получить лишь несколько тысяч пленных, взамен ей было передано еще меньше. В связи с медленным ходом акции 14 ноября была создана комиссия, которая должна была ускорить процесс обмена военнопленными. Несмотря на это, обмен, который в конечном итоге охватил более 42 тысяч поляков со стороны СССР и 14 тысяч со стороны Германии, затянулся до середины декабря.

В середине февраля 1940 года министерство иностранных дел Германии проинформировало Верховное командование вермахта о перспективе дальнейшего обмена польскими военнопленными. Для обмена зарегистрировалось 60 тысяч человек — уроженцев польских земель, отошедших к СССР, и находившихся в немецком плену. Списки этих лиц были уточнены и сокращены до 50 тысяч. Министерство рассчитывало на быстрое начало переговоров с советскими властями, полагая, что по истечении времени они могут отказаться принять пленных. Из письма полномочного представителя МИД при генерал-губернаторе Г. Франке, датированного августом 1940 года, вытекает, что в итоге советская сторона отказалась от дальнейшего обмена польскими военнопленными.

Взятые в советский плен польские офицеры в сложившейся ситуации — вооруженных действий без объявления войны противоборствующими сторонами — занимали промежуточный статус между пленными и заключенными, хотя в коммюнике советского военного командования, как и позднее, их квалифицировали как военнопленных, а надзор за ними осуществляло Управление по делам о военнопленных и интернированных НКВД СССР. В конце концов это не имело существенного значения с правовой точки зрения. Царская Россия подписала и ратифицировала Гаагскую конвенцию. После революции советские власти не денонсировали ее, однако в целом признали прежние договоры как ни к чему не обязывающие и подлежащие верификации. Не было оно склонным и трактовать прежние акты в рамках гражданского права. Из заключенных 27 июля 1929 года Женевских соглашений об улучшении участи раненных на поле боя и больных солдат, а также трактовке военнопленных СССР подписал только первое. Второго соглашения, которое расширяло решение Гаагской конвен-

23

ции, он не ратифицировал. Лишь 1 июля 1941 года Совет Народных Комиссаров СССР выразил готовность соблюдать Гаагскую конвенцию, протокол женевской конференции о запрещении использования в войне газов и конвенцию об отношении к военнопленным ¹.

Во всяком случае советские власти не оставляли захваченных польских солдат и офицеров в руках Красной Армии, а почти сразу же передавали их в руки НКВД. Не соблюдали они и обязательств отправлять в Международный Красный Крест списки военнопленных, отклонили также требования заключенных офицеров относиться к ним в соответствии с международными конвенциями. В марте 1940 года Международный Красный Крест, с которым СССР не сотрудничал, сделал запрос в Верховное командование вермахта, переданы ли польские офицеры из Козельска Германии и распущен ли лагерь ². Две недели спустя поступил новый запрос, на этот раз он касался лагерей в Старобельске, Козельске, Осташкове, Шепетовке и других. Интересовались, вывезены ли военнопленные в Германию, или же лагеря все еще существуют? В ответе МИД от 6 апреля сообщалось, что, насколько это известно в Берлине, лагеря в СССР по-прежнему существуют.

Следует также учесть не вполне ясную в свете международного права ситуацию, которая сложилась осенью 1939 года в связи с вооруженным вторжением на территорию Польши, предпринятым без объявления войны, и отсутствием такого же объявления со стороны правительства страны. В такой ситуации взятым в плен можно было отказывать в статусе военнопленных. А тех, кто оказал сопротивление или не сдался, часто рассматривали как лиц, пойманных с оружием в руках — уже на советской территории.

4,5 тысячи интернированных офицеров разместили в Козельске (4 генерала, 400 штабных офицеров, 3,5 тысячи офицеров и 500 подхорунжих) и около 3900 (8 генералов, 380 штабных офицеров, 3450 офицеров и 30 подхорунжих) в Старобельске. Это были специальные офицерские лагеря. В первом из них оказались генералы

_____________
¹ Об отношении советских исследователей к проблеме военнопленных подробнее см.: Галицкий В. П. Проблема военнопленных и отношение к ней Советского государства. (Советское государство и право. 1990. № 4.) — Прим. ред.
² Akten zur Deutschen Auswärtigen Politik. Bd. VIII, dok. 676, 724. Baden-Baden, 1961.

24

Бронислав Богатеревич, Хенрик Минкевич-Одровонж, Мечислав Сморавиньский и Ежи Волковицкий, контрадмирал Ксаверы Черницкий, 200 офицеров-летчиков, 50 — военно-морского флота, несколько сот офицеров запаса — по профессии учителя, инженеры, а также 300 военных и гражданских врачей и 21 работник высших учебных заведений; ²/з интернированных были офицерами запаса.

В Старобельске, который считался лучшим лагерем по сравнению с Козельским, кроме восьми генералов (Леон Биллевич, Станислав Халлер, Александр Ковалевский, Казимеж Лукоский, Францишек Сикорский, Константы Плисовский, Леонард Скерский, Петр Скуратович) находилось 600 офицеров-летчиков, много военных капелланов, свыше десяти работников высших учебных заведений, около 400 врачей, несколько сот инженеров и много учителей ¹. По последним подсчетам, в СССР через лагеря, тюрьмы и ссылки прошло, как минимум, 62 польских генерала. Из числа погибших (51 человек) только четверо были на действительной службе.

Третий лагерь — в Осташкове, а точнее — на острове озера Селигер, возник позднее всех, в конце 1939 — начале 1940 года. В нем находилось 6000—6500 человек ².

Направление польских офицеров в лагеря и тюрьмы в СССР происходило и после сентября 1939 года. Например, из Львова было вывезено около 2 тысяч офицеров действительной службы и запаса. Эта акция охватила и другие местности. Точно не установлено, сколько военных было арестовано либо депортировано в глубь СССР, в их числе был и генерал Владислав Андерс.

Три вышеупомянутых лагеря для поляков размещались в бывших монастырях. Лагерь в Козельске находился в 250 км юго-восточнее Смоленска. До весны 1940 года первостепенной фигурой в нем был генерал НКВД В. Зарубин ³, который руководил следственной группой, изучавшей анкетные данные, военный опыт и поведение интернированных польских офицеров.

В Козельском лагере НКВД проводил политико-воспитательную работу с использованием агитаторов, брошюр, плакатов, печати и громкоговорителей.

_____________
¹ Zbrodnia Katyńska... Op. cit. S. 15 — 17.
² Siemaszko Z, S. Jeńcy wojenni. ZSRR, 1941. Zeszvty Historyczne. 1987. № 82. S. 91.
³ Зарубин на самом деле в то время был майором госбезопасности.— Прим. ред.

25

Как в этом лагере, так и в остальных среди заключенных не прекращалась религиозная жизнь, культивировалась национальная память. 11 ноября отмечался национальный праздник. 19 марта демонстративно праздновались именины Юзефа Пилсудского, которого русские считали своим смертельным врагом. Такое поведение могло рассматриваться как манифестация ненависти к СССР. По-видимому, лагерная администрация с жестокостью относилась к военным капелланам. В Козельске их было несколько десятков, в Старобельске — 25, в Грязовце — один, 32 из них погибли в Катыни. Накануне сочельника 1939 года было вывезено в неизвестном направлении более 20 военнопленных, прежде всего служителей культа различных вероисповеданий.

Жизнь во всех трех лагерях проходила по аналогичному сценарию. Труднее всего она была в Осташкове. Бытовые условия были примитивными — теснота, полно вшей. Питание — никудышное. Офицеры более высоких чинов находились в лучшей ситуации (по двое — трое в комнате, нормальные кровати). Их не заставляли работать, в то время как младших офицеров иногда привлекали к выполнению вспомогательных работ в лагерях. Генералов обслуживали ординарцы. Административный персонал, в особенности врачи и санитарки, относились к заключенным по-человечески, чего в принципе нельзя сказать о работниках НКВД. Эти лагеря посещал представитель ювелирного предприятия, который скупал у военнопленных бижутерию и авторучки. За вырученные деньги они могли купить дополнительные продукты и некоторые мелочи в лагерных магазинчиках.

В связи с отмеченными случаями заболевания тифом в конце ноября 1939 года и позднее проводились профилактические прививки. Справки о прививках часто обнаруживали потом у офицеров, уничтоженных в Катыни. Некоторым больным офицерам из Козельска была предоставлена возможность лечиться в клиниках Смоленска ¹.

В марте и начале апреля 1940 года у военнопленных возникли иллюзии о возвращении домой. Они основывались на намеках, недомолвках, изменениях в поведении сотрудников НКВД. «Разгрузка» Козельска началась после анкетирования офицеров, в ходе которого уточ-

_____________
¹ Nowy Kurier Warszawski. 10.VI. 1943. № 137. Relacja M. I. Brokowej.

26

нялось, куда бы они хотели поехать после своего освобождения ¹. Итоги этого опроса нам неизвестны. Известно только, что генерал Минкевич-Одровонж как старший предложил не соглашаться быть отправленными на оккупированную немцами территорию Польши. С. Любодзецкий, один из оставшихся в живых офицеров, так описывает настроения военнопленных в связи с предполагавшимся выездом: «Ненависть к Советам, к большевикам — скажем откровенно,— в целом ненависть к москалям была так велика, что эмоционально порождала стремление выбраться куда угодно, хоть из-под дождя, да под водосточный желоб — под немецкую оккупацию. Не было иллюзий, что немцы будут мягко обращаться с польскими офицерами; допускалось, что большинство, а может быть и всех, немцы отправят в лагеря для военнопленных; однако считали, что они будут обходиться с ними в соответствии с принятыми международными нормами...» Отдельные офицеры подвергали сомнению возможность выезда в оккупированные немцами районы, утверждая, что передача большевиками военнопленных поляков в распоряжение немцев фактически демобилизует их и сделает невозможным их участие в войне. На это им отвечали, что от немцев будет легче бежать, например, через Венгрию, и добраться до Войска Польского ².

Так или иначе, польские военнопленные ожидали возвращения к семьям или выезда на Запад. Иллюстрацией могут быть изданные в Лондоне в 1989 году письма Станислава Жураковского из Козельска, который до сентября 1939 года был бургомистром города Острога. Будучи арестованным 17 сентября, он оказался затем в Козельске, откуда отправил письма, датированные 22 ноября и 30 декабря 1939 года, 7 февраля и 2 марта 1940 года, а также телеграмму от 7 марта того же года. В последнем из писем он успокаивал жену («Будь за меня совершенно спокойна»), беспокоился, и не без оснований, чтобы его семью не вывезли в глубь России...

_____________
¹ В коммюнике польского министра национальной обороны от 17 апреля 1943 года утверждается, что «с начала 1940 года советские власти начали информировать военнопленных, что лагеря будут ликвидированы, а сами они получат разрешение вернуться к своим семьям. Были составлены специальные списки, где точно указывалось, куда отдельные пленные хотели бы направиться после освобождения».
²Lubodziecki S. Kozielsk. Katyn. Wybov publicystyki 1943 —1988. London, 1988. S. 84.

28

В то же время, как пишет 3. Берлинг, 64 офицера выразили желание остаться в СССР. Они были отправлены в лагерь в Павлищевом Вору.

С февраля 1940 по июнь 1941 года германское посольство в Москве направило в Народный комиссариат иностранных дел сотни запросов (вербальные ноты, списки разыскиваемых и др.) о судьбах польских военнопленных в СССР и возможности их освобождения. Запросы касались специалистов редких профессий, лиц, считавшихся немцами по происхождению, а также некоторых групп поляков с земель, включенных в состав рейха. Случаи нахождения разыскиваемых и передачи их Германии были редкими. Чаще давался ответ, что военных невозможно найти, а лиц не немецкой национальности отказывались разыскивать. Иногда запросы вообще оставались без ответа.

В марте 1941 года германское посольство в Москве обратилось в Наркоминдел с предложением выяснить причину прекращения корреспонденции между польскими офицерами из этих лагерей и их семьями, находившимися на польской территории под немецким контролем. Задавался также вопрос, где в настоящее время находятся военнопленные из Козельска и Старобельска. Советская сторона выразила готовность рассматривать вопрос о военнопленных-немцах по мере того, как будут сообщены конкретные адреса. По убеждению германского посольства, в этом не было необходимости. Считалось, что конкретными адресами располагает Управление НКВД СССР по делам о военнопленных. В конце апреля инспекция немецкого военного командования в оккупированной Польше утверждала, что освобождение поляков из русского плена представляется маловероятным, поскольку дипломатические переговоры по этому вопросу оказались безрезультатными ¹. Сохранились многочисленные лаконичные ответы НКИД, который в вопросах о польских военнопленных выполнял роль «почтового ящика» в период с ноября 1940 по февраль 1941 года. В числе тех, место пребывания которых якобы не удалось установить, были и уже уничтоженные, и отобранные для пересылки в другие места, а также часть находившихся в Грязовце, тех, кому удалось спастись.

В последней декаде февраля 1940 года обсуждался вопрос, не следует ли освободить из Козельска и Старо-

_____________
¹ Bundesarchiv Koblenz — Militärarchiv, RW 19/2093. Inspektionsbe fehl Nr. 13.

29

бельска часть военных (около 300 пожилых и больных людей, около 400 офицеров запаса из числа «работающей интеллигенции», поскольку в ходе допросов выяснилось, что в отношении их не может быть выдвинуто политических обвинений), а 400 человек, имеющих политические обвинения (Корпус пограничной охраны, судей и прокуроров, активистов Польской военной организации, «Союза стрелков», сотрудников разведки) передать на рассмотрение Особого совещания при НКВД СССР. Не исключено, что с этим был связан перевод 3 марта 202 военнопленных из Козельска в тюрьму в Смоленске. Однако предложение освободить часть военнопленных не было принято.

В конце 1939 — начале 1940 года уже можно было подвести первые итоги следствия, проведенного в лагерях. Закончить допросы и следствие планировалось в середине февраля. Однако еще 15 апреля Управление НКВД СССР по делам о военнопленных и интернированных потребовало от лагерей срочно доставить нарочным оставшиеся следственные дела. Во всяком случае, в марте были готовы (за некоторым исключением) досье следственных документов, касающихся содержавшихся в Козельске, Старобельске и Осташкове поляков «для доклада» специальной комиссии — Особому совещанию НКВД, приговаривавшего заочно и без судебного разбирательства, как правило, к высшей мере наказания.

Досье составлялось в I специальном отделе, одном из наиболее засекреченных подразделений НКВД, игравшем главную роль во всей операции.

Следы тех, кого передали в распоряжение УНКВД Смоленской, Харьковской и Калининской областей, были неизвестны до 1943 года, пока не удалось обнаружить могилы с останками польских офицеров, не только вывезенных из лагеря в Козельске. По-видимому, на железнодорожных станциях, располагавшихся недалеко от мест казни, их принимали охранники и автомашинами отвозили на место казни. Известно, что лиц из Козельска перевезли железной дорогой до станции Гнездово, расположенной в 15 км от Смоленска и в 3—4 км от катынского леса.

Трупы привезенных были обнаружены в катынских «рвах смерти». Во многих случаях они были уложены в таком же порядке и такими же партиями, какими их вывезли из Козельска весной 1940 года. Известно, каким способом их доставляли в сараи в катынском лесу, кото-

30

рые располагались рядом со «рвами смерти». Но о том, что происходило дальше вплоть до их смерти, в течение всего 10—20 минут, какая-либо документальная информация отсутствует.

Подробнее описание места смерти офицеров из Козельского лагеря — катынского леса дал доктор Мариан Водзиньский, который в 1943 году осуществлял по поручению Польского Красного Креста эксгумацию трупов. «Район катынского леса,— писал он,— представлял собой целый ряд холмов, между которыми находилась трясина, заросшая болотной травой. По гребнистым возвышенностям тянулись лесистые дорожки, расходящиеся в стороны от главной лесной дороги, идущей в направлении Днепра в сторону так называемой дачи НКВД. Лес был смешанным, хвойно-лиственным... В районе возвышенности, удаленной почти на 300 метров от шоссе, находились массовые могилы польских оциферов» ¹. Требуется пояснить, что эта часть катынского леса, где находятся место казни и кладбище польских офицеров, называется Козьи Горы.

Места казни поляков из Старобельска и Осташкова точно пока не установлены. Предположения о том, что Харьковское УНКВД уничтожило узников из Старобельска недалеко от этого города (Пятихатки, Дергачи, Безлюдовка), по-прежнему остаются актуальными. Руководство преступной акцией осуществлялось централизованно, из Москвы.

Каковы мотивы этой акции по уничтожению людей? Убийство поляков из лагерей в Козельске, Старобельске и Осташкове, осуществленное НКВД, было преступлением по отношению к классовому врагу, которого перевоспитать было нельзя и к которому сохранилась враждебность с войны 1920 года. На это могло оказать также влияние намерение польского эмигрантского правительства, обнародованное в западной прессе, направить польскую бригаду на помощь сражающейся Финляндии. Польское правительство дало на это согласие 29 января 1940 года, а 9 февраля началось формирование отдельной бригады подгальских стрелков ². Однако 13 марта наступило перемирие.

3. Берлинг отмечал в своих «Дневниках», что «безнадежное, глупое сопротивление и непримиримо враждеб-

_____________
¹ Zbrodnia katyńska... Op. cit. S. 159.
² Подгале — горный район на юге Польши, граничит с Чехословакией.— Прим. ред.

31

ное отношение к СССР, имеющие свои истоки в прошлом... должны были стать в будущем непосредственными причинами решения советских властей, приведшего к страшной (катынской) трагедии».

Подытоживая краткие рассуждения о мотивах этого сталинского преступления, следует учитывать как общие, так и частные факторы.

В то же время неизвестно, когда было принято решение о способе уничтожения (индивидуально или массово, расстрел или утопление и т. п.), обычными методами или выстрелами в затылок. А это означало лишить польских офицеров права на почетную — в воинском понимании — смерть — находясь лицом к врагу.

Всего из интернированных польских офицеров погибло 12 генералов, 300 полковников и подполковников, 500 майоров, 2500 капитанов и 5000 поручиков и подпоручиков.

Личный, ручной багаж офицеров из Козельска не найден. По показаниям свидетелей, его отправили из Катыни грузовыми автомашинами в неизвестном направлении.

В лагере Павлищев Бор под Юхновом, расположенном в глубине прекрасных лесов, после сентября 1939 года оказалось несколько тысяч офицеров, полицейских, духовных лиц, врачей, инженеров, которых арестовали в Восточной Малопольше (ныне Западная Украина). В ноябре 1939 года он выполнял роль пересыльного лагеря, откуда направляли интернированных в остальные три лагеря.

После проведения операции по «разгрузке» трех лагерей в Павлищевом Бору, а позднее в Грязовце оказалось (в соответствии с данными, приведенными в сводном отчете Сопруненко) 395 поляков. Почти та же самая цифра (394) была приведена и в заявлении ТАСС от 13 апреля 1990 года. Но ее нельзя считать полной — по польским сообщениям, в живых осталось 448 человек: 245 из Козельска, в том числе будущий министр юстиции в правительстве генерала В. Сикорского Вацлав Комарницкий; 79 из Старобельска, в том числе подполковник Зигмунт Берлинг — в дальнейшем организатор польской армии в СССР, а также 124 из Осташкова. Заводный пишет, что в Павлищев Бор прибыло по два состава из Старобельска (1 мая — 63 человека и 17 мая — 16 человек) и Козельска (26 апреля — 150 человек и 14 мая — 95 человек) и три из Осташкова (4 мая — 60 человек, 18

32

мая — 45, 20 мая — 19 человек). Фамилии тех из них, кому удалось выжить, содержатся в «Списке военнопленных из лагеря в Грязовце», приведенном в воспоминаниях ксендза 3. Пешковского ¹. В их числе, по приблизительным подсчетам, было 189 офицеров (около 42 процентов), 86 подхорунжих и хорунжих (около 20 процентов), 25 сержантов и младших командиров, 16 рядовых, 62 функционера полиции и Корпуса пограничной охраны, 45 гражданских лиц и 27 тех, статус и чин которых не удалось установить. Из этих счастливчиков 280 оказалось позднее в армии генерала Владислава Андерса, создаваемой в СССР.

Можно ли установить, какими критериями руководствовался НКВД, отбирая тех, кому суждено было выжить? Ныне это стало возможным, имея в виду тех 395 поляков, о которых говорится в итоговом отчете Сопруненко ²...

Определенное влияние на принятие решения о помиловании могли оказать планы части заключенных остаться в Советском Союзе, о чем они и заявили в анкете, отвечая на вопрос о предполагаемом месте жительства после освобождения из плена. В некоторых сообщениях из Старобельска утверждается, что офицеры, сделавшие подобное заявление, оказались в Грязовце и остались в живых. У некоторых такие планы исходили из левых взглядов или симпатий к Советскому Союзу.

В числе уцелевших в результате вмешательства влиятельных зарубежных кругов были, в частности, три ксендза — Любомирский (ходатайство из Лондона), Мирский (из Бухареста) и Радзивилл (из Рима). Неизвестно, что предрешило судьбу ротмистра Юзефа Чапского, который провел свою юность в Петербурге, а в Старобельске был адъютантом одного из членов лагерной администрации: ходатайства семьи, находившейся на оккупированной немцами территории Польши, профессия художника или же просто холодный расчет? Позднее в армии генерала В. Андерса он возглавлял работу по розыску польских офицеров, погибших в СССР. А генерал Ежи Волковицкий, герой русско-японской войны, который во время морского сражения под Цусимой в 1905 году служил офицером и отказался капитулировать, выжил, очевидно, по предложению Зарубина. Ме-

_____________
¹ Peszkowski Z. Wspomnienia jeńca z Kozielska. Warszawa, 1989. S. 66—78.
² Подробнее об этом см. статью Н. Лебедевой.— Прим. ред.

33

нее отчетливо вырисовывается причина помилования полковников — доктора Болеслава Шарецкого, известного своими лекарскими способностями, и Ежи Гробицкого, в активе заслуг которого была лишь служба кавалеристом в царской армии. Подобное можно сказать и о поручике Брониславе Млынарском, сыне известного в царской России дирижера.

В числе уцелевших гражданских лиц обращают внимание несколько юношей из трудовых лагерей, а также немногочисленная группа школьной молодежи.

Среди помилованных оказались также лица, завербованные разными способами администрацией лагерей. Сотрудничество с ними заключалось главным образом в получении информации о поведении заключенных. Если судить по тому, что из 15 тысяч заключенных таких лиц было выявлено всего лишь около сотни, то число осведомителей, по-видимому, было небольшим. Все они работали под псевдонимами.

Осталось в живых также несколько польских офицеров, против которых велось следствие вне территорий лагерей. Это касается, в частности, поручика С. Свяневича, профессора экономии Виленского университета, который по поручению Берии был снят с козельского эшелона на станции Гнездово и перевезен в Москву; полковника Станислава Любодзецкого, которого 8 марта перевели из Козельска в тюрьму в Смоленске; генерала Чеслава Ярнушкевича, вывезенного в декабре 1939 года из Старобельска на Лубянку. Подобная судьба ожидала полковника Леона Коца, подполковника Яна Гелгуда-Аксентовича, капитана Тадеуша Дадея и поручика Эверта.

Особый казус случился со Свяневичем ¹. Распоряжение снять его с поезда начальник конвоя получил лишь на железнодорожной станции в Гнездово. Из воспоминаний Свяневича вытекает, что центральные органы НКВД в Москве намеревались продолжить следствие по делу о его шпионаже против СССР. Переведенный в другой вагон, он мог наблюдать разгрузку состава, с которым прибыл в Гнездово, а также видеть, как его коллег увозили специальной автомашиной по лесной дороге. Тогда он еще не понимал, свидетелем какого трагического события стал, и чувствовал себя в роли пострадавшего. С Лубянки, куда он поступил в распоряжение Главного управления государственной безопасности, он

_____________
¹Swianiewicz S. W cieniu Katynia. Warszawa, 1990. S. 68.

34

был перевезен в тюрьму. Освободили его лишь в апреле 1942 года. После обнаружения массовых могил в Катыни Свяневич оказался наиболее осведомленным свидетелем. Путь, которым он проследовал из Козельска через Гнездово, явился дополнительным аргументом, подтверждающим место преступления.

Свяневич относился к немногочисленным пленным, которых сняли с «этапа»...

13—15 июня 1940 года польских офицеров из Павлищева Бора перевезли в Грязовец вблизи Вологды.

Статус офицеров здесь принципиально изменился. Ксендз 3. Пешковский так описывает отношение к заключенным в этом лагере: «Периодически и в различной форме заключенные в разговорах с лагерной администрацией поднимали тему женевской конвенции по вопросам военнопленных и их статуса... Пришло даже время, когда начали выплачивать деньги» (офицеры получали по 20 рублей ежемесячно, а подхорунжие — по 10 рублей.— Ч. М.). А завершал он свои наблюдения следующими выводами: «В этом лагере нас трактовали как бы с учетом положений женевской конвенции. Конечно, все это было в советском варианте. И мы уверены, что все это делалось для внешнего «потребления», чтобы показать миру, что польских военнопленных рассматривают в России в соответствии с международным правом, что их содержат в нормальных условиях. В то же самое время сотни тысяч поляков жили в нечеловеческих условиях в Сибири и в Казахстане, в Узбекистане и во многих других частях этого мощного красного континента» ¹.

Заводный характеризует отношение лагерной администрации Грязовца к военнопленным чуть ли не как «отцовское». Условия жизни здесь были сносными. Допросы возобновились, однако проходили они совсем в иной атмосфере. Некоторых офицеров для проведения дальнейшего следствия увезли в Москву. Начиная с октября польские военнопленные могли свободно вести переписку, администрация снисходительно относилась к составлению пленными списков своих коллег, с которыми они находились в лагерях Козельска, Старобельска и Осташкова. Такая работа была инспирирована письмами от членов их семей, в которых те интересовались судьбой военнопленных в других лагерях. Вместе с тем, чтобы избежать неприятностей, лагерная админи-

_____________
¹Pieszkowski Z. Op. cit. S. 39, 52.

35

страция запретила отвечать на просьбы оказать помощь в розыске своих коллег.

Среди спасшихся или помилованных произошла поляризация по политическим взглядам. Часть военнопленных начала интересоваться тем, что происходит в СССР, другие впадали в апатию. Формировалась группа лиц левых взглядов, прозывавшаяся «Красный уголок». В нее входило более 50 человек. Некоторые пленные связались с этой группой с целью добиться скорейшего освобождения. Ее численность постепенно уменьшалась по мере поступления писем родственников, сообщающих о депортации их или близких им людей в глубь России.

А что произошло с освобожденным от военнопленных весной 1940 года лагерем в Козельске? В июле— августе того же года, то есть уже после включения Литвы и Латвии в состав СССР, находившихся там интернированных военнослужащих и полицейских перевели в лагеря НКВД в Козельске (Козельск-2) и Павлищевом Бору (Юхнов).

После сентябрьской кампании 1939 года в Литве оказалась также часть офицерских кадров — 1,5 тысячи офицеров и 300 подхорунжих. В результате освобождений и побегов это число уменьшилось — по официальным литовским данным от 1 декабря 1939 года — до 1160 офицеров Войска Польского, а также 534 офицеров полиции. 490 офицеров и рядовых должно было выехать на запад.

В Латвии после сентябрьской кампании оказалось 176 офицеров, однако к середине 1940 года число польских военнослужащих и полицейских здесь значительно возросло.

После вхождения Литвы и Латвии в состав СССР НКВД перевел польских интернированных в свои лагеря, в Козельск-2 и в Павлищев Бор... Условия существования здесь также были сносными. А проведенная регистрация интернированных, которые проживали на территории Восточной Польши, также пробудила у пленных надежду на освобождение.

В августе 1940 года функционеры НКВД начали осторожно внушать интернированным, что Польша и Советский Союз имеют общие интересы и что следовало бы подумать о создании польской армии в Советском Союзе ¹ . 3. Берлинг вспоминал, что находившиеся

_____________
¹Zawodny J. К. Op. cit. S. 119.

36

в Грязовце профессиональные офицеры не годились для строевой службы, а резервисты слишком давно проходили военные сборы, чтобы быть полезными в организации Войска Польского в СССР. Он связывал надежды на ее создание с молодыми офицерами, а также подхорунжими из Старобельска и Козельска, судьба которых ему была неизвестна.

10—11 октября 28 офицеров были перевезены в Москву. Среди них 7 человек из лагеря в Грязовце (2 подполковника, 1 майор, 2 поручика, 1 подпоручик и 1 подхорунжий) и 21 из Козельска-2 во главе с генералом Пшездзецким. 11 из них отобрали для дальнейших переговоров и поместили в тюрьмы (Лубянка, Бутырки), беседы с ними проводили генералы госбезопасности Меркулов и Райхман, а также полковник госбезопасности Егоров. Они хотели собрать 50 необходимых для создания польской дивизии офицеров, которые готовы были сражаться с Германией, дружественно относились к СССР и склонны были считать незаконным польское правительство в эмиграции.

После ноября часть прибывших в Москву офицеров получила возможность переехать на частные квартиры, где они проживали в достаточно комфортабельных условиях. Остальные жили под наблюдением в Малаховке, в предместье Москвы. Количество членов группы, с которой велись беседы, не было стабильным. Ее численность то возрастала — по мере прибытия новых лиц, то уменьшалась в связи с тем, что некоторые либо сами отказались от предлагавшихся условий, либо их кандидатуры были отклонены. В общей сложности в ней было, вероятно, 74 офицера. Трудный барьер для преодоления предубеждений создавал также германо-советский союз. В итоге только 13 польских офицеров были отобраны как полностью соответствовавшие требованиям НКВД, некоторые получили советские удостоверения личности. В их числе — подполковник 3. Берлинг.

Судьба оставшихся в Козельске-2 не была еще решена окончательно. 4 марта 1941 года начальник Управления НКВД СССР по делам о военнопленных Сопруненко Докладывал, что интернированные в этом лагере поляки — в абсолютном большинстве активные контрреволюционеры, в прошлом участники карательных акций против украинцев, а также сторонники возрождения польского государства. Среди офицеров запаса также

37

заметно проявлялись антисоветские настроения. А 27 марта тот же Сопруненко обратился к Берии с предложением включить в число подлежавших ликвидации 1527 человек из «аппарата угнетения» («служащих карательных органов») ¹.

На этот раз до очередного убийства интернированных дело не дошло. Вместо этого по распоряжению народного комиссара внутренних дел СССР от 8 апреля 1941 года обвиняемых, главным образом полицейских, выслали в район Мурманска на работы по строительству аэродрома ². Затем они были использованы на других работах за Полярным кругом, где часть из них не пережила тяжелых условий труда. Около восьмисот военнослужащих и полицейских, оставшихся в Козельске, были эвакуированы 29—30 июня 1941 года в Грязовец. Этот город был занят гитлеровцами 8 октября 1941 года и находился под их оккупацией до 28 декабря этого же года. Пленных из Павлищева Бора эвакуировали 5 июля.

Тем временем 30 июля 1941 года между польским правительством в эмиграции и правительством СССР было подписано соглашение о взаимной помощи и восстановлении дипломатических отношений, а 14 августа — военный договор, в соответствии с которым в СССР должна была быть сформирована польская армия под командованием генерала Владислава Андерса, находившегося до последнего времени в заключении. Неделю спустя Совет Народных Комиссаров издал декрет об амнистии польских военнопленных.

После подписания этих договоров лагерь в Грязовце перестал быть лагерем НКВД и превратился на короткое время в польский военный лагерь. 25 августа его посетил генерал Владислав Андерс, который сообщил бывшим военнопленным о включении их в ряды формировавшейся польской армии. 20 августа лагерь покинули генералы Пшездзецкий и Волковицкий, 2 сентября 1941 года — остальные.

После нападения Германии на СССР польские офицеры, с которыми состоялись беседы в Москве, направили памятную записку Сталину, с просьбой принять их добровольцами в Красную Армию в качестве рядовых. Однако 25 июля 1941 года их перевели из предместья в столицу и усилили надзор. В августе они были освобождены и вскоре оказались в рядах формировавшейся

_____________
¹ Московские новости. 1990. № 12.
² CA КС PZPR R 156/7-12, relacja z XI.1965.

38

в СССР польской армии. Однако здесь на них указывали пальцами, как на тех, «кто хотел продать поляков Москве». Они подвергались различного рода дискриминации и репрессиям. Поэтому некоторые, в том числе 3. Берлинг, не эвакуировались с армией генерала В. Андерса на Средний Восток, а остались в СССР и позднее, откликнувшись на советскую инициативу, участвовали в создании Польской народной армии на территории СССР.

Во время своего первого разговора 6 августа 1941 года в качестве командующего Польских вооруженных сил в СССР генерал Андерс проинформировал генерала госбезопасности Алексея Панфилова, что на советской территории находится еще 20 тысяч польских военнопленных, в том числе тысяча офицеров ¹. В середине октября 1941 года в армии генерала Андерса было 1965 офицеров, в том числе 250 освобожденных из тюрем и лагерей «либо из других мест депортации в СССР».

Письмо, которое генерал В. Сикорский лично передал Иосифу Сталину во время своего визита в Москву в декабре 1941 года и текст которого был восстановлен на основании показаний уцелевших офицеров перед специальной комиссией, созданной по поручению генерала В. Андерса, содержало 3845 фамилий разыскиваемых офицеров. В марте 1942 года командование польской армии в СССР дополнило эти списки еще 800 фамилиями. Однако ответ советской стороны был категоричным: «Народный комиссариат отвергает как совершенно безосновательное заявление посольства, что несколько тысяч польских офицеров якобы по-прежнему находятся в заключении вопреки распоряжению об амнистии».

В августе 1941 — апреле 1943 года Советское правительство, отвечая на польские запросы, неоднократно утверждало, что польские офицеры, задержанные в 1939 году, уже освобождены. Такой ответ получил премьер В. Сикорский от Сталина 3 декабря 1941 года во время своего визита в Москву. Тогда Сталин добавил, что они, возможно, сбежали в Маньчжурию и что он поручил соответствующим органам начать поиски. В то же время в беседе с генералом В. Андерсом 18 марта 1942 года Сталин, возражая, что советским властям якобы известна судьба польских военнопленных, без какого-либо разъяснения высказал предположение, что пленные разбежались из лагерей и что их могли схватить немцы.

_____________
¹Anders W. Bez ostatniego rozdziału. Wspomnienia z lat 1939—1945. Newton, 1950. S. 76.

39

В 1942—1943 годах в составе военнослужащих армии Андерса, эвакуированной на Средний Восток, было 2430 офицеров ¹, в их числе — 280 человек из лагеря в Грязовце.

ВТОРОЙ АКТ КАТЫНСКОЙ ДРАМЫ

Первым актом катынской драмы было убийство тысяч польских офицеров, взятых в плен в конце сентября 1939 года и помещенных в лагеря в Козельске, Старобельске и Осташкове. Очень редко бывает, даже в самых кровавых войнах, чтобы побежденная сторона, ее войска понесли такого рода и в таком размере потери.

Но у этой драмы был и второй акт. Эксгумация трупов, их идентификация проводились не по гуманным соображениям, а по пропагандистским: третий рейх нанес таким путем удар по единству антифашистской коалиции, причинив в ее рядах ущерб прежде всего Польше.

Первый акт катынской драмы проходил в лесной тишине, нарушаемой выстрелами, второй — под шум, поднятый Берлином, при растерянности союзников. Боль близких жертвам лиц отошла как бы на второй план.

После заключения польско-советского соглашения 1941 года формировавший польскую армию в СССР генерал Андерс создал специальную группу для изучения обстоятельств гибели военнопленных из Козельска, Старобельска и Осташкова. Душой поисковой работы был Юзеф Чапский. Ее результаты были переданы им в апреле 1942 года польскому послу в СССР.

В сентябре 1941 года войска фельдмаршала Ф. Бока заняли Смоленск и его окрестности, включая катынский лес. Но уже 2 августа один из допрашиваемых советских военнопленных, Меркулов, дал показания, что ему достоверно известно, что все польские офицеры, взятые в плен в 1939 году, были уничтожены. На первых порах эту информацию трудно было проверить, не обнаружив могил. Тем не менее после занятия окрестностей Смоленска войсками вермахта такие попытки не предпринимались. Но после 6 января 1942 года у Козьих Гор в течение трех месяцев дислоцировался строительный взвод № 2005, обеспечивавший технические потребности вермахта. Командовали взводом немцы, а работали в нем поляки. В конце своего пребывания в Гнездове поляки

_____________
¹ Roza krajem — za ojczyznę. Żolniers polski na frontach zachodnich II wojny światwej. London, 1975. S. 86.

40

получили от местного населения достаточно обстоятельную информацию о месте расстрела польских офицеров. В катынском лесу они раскопали остатки верхней одежды польских военных. На месте обнаруженных следов преступления поставили березовые кресты. Об этом были проинформированы немцы, однако поначалу они не проявили к этому особого интереса. После того как под Сталинградом в плен попало много офицеров вермахта и их судьба могла вызвать опасения, делу был дан ход.

В феврале 1943 года этим вопросом заинтересовалась немецкая секретная полевая полиция, которая 27 февраля допросила свидетелей этих событий из числа местных граждан, в частности Ивана Андреева и Федора Куфтикова. Проведенные 18 февраля обследования местности и частичные раскопки позволили обнаружить несколько захоронений польских офицеров. Донесение об этом, составленное 28 февраля руководителем местной секретной полевой полиции ¹, командование группы армий «Центр» направило Главному командованию сухопутных войск, а из его отдела пропаганды оно попало генералу Альфреду Йодлю в Верховное командование вооруженных сил Германии. Тот передал его профессору Герхарду Бутцу, специалисту в области судебной медицины, который позднее руководил эксгумацией и вскрытием найденных трупов. Через месяц, 29 марта, Главное командование сухопутных войск распорядилось вскрыть могилы, установить число жертв и обстоятельства смерти.

Когда польская общественность впервые узнала об обнаружении катынских могил?

«7 апреля,— вспоминает писатель Фердинанд Гётель ²,— меня вызвали в Управление пропаганды в Варшаве к руководителю этой организации Карлу Грундману». В беседе последний заявил, что в лесах под Смоленском обнаружены общие могилы многих тысяч польских офицеров, убитых выстрелом в затылок. Чтобы проверить эту информацию, оккупационные власти планируют направить делегацию, которая на месте ознакомится с положением дел, и предложил Ф. Гётелю участвовать в пей.

На следующий день, состоялось информационное со-

_____________
¹ Полковник Рудольф Кристоф Фрайхер фон Герсдорф, который вспоминает о катынском деле в своей книге «Soldat im Untergang» (Frankfurt a.M., 1977. S. 139 — 142).
²Goetel F. Czasy wojny. London, 1955. S. 122 — 139, 260 — 273.

41

вещание для представителей организаций, которые были приглашены в составе делегации, направляемой в Катынь (духовенство, Главный опекунский совет, магистрат, творческая интеллигенция). В нем участвовал представитель министерства пропаганды из Берлина Монцес.

10 апреля делегация вылетела в Катынь. В ее состав входили: доктор медицинских наук Конрад Ожеховский, представлявший местные власти; руководитель одной из больниц, доктор медицинских наук Эдвард Гродский. заведующий санитарным отделом Польского опекунского комитета; Эмиль Скивский и Ф. Гётель представляли литературную среду. Отказались принять в ней участие ксендз Козубский, члены руководства Варшавского опекунского комитета Януш Махницкий и Станислав Ваховяк и делегат органов правосудия. В последнюю минуту в делегацию были включены представители из Кракова — доктор Эдмунд Зейфрид и фабричный мастер Францишек Проховяк, а также несколько рабочих, чтобы можно было утверждать, что в ней представлены и варшавские предприятия. Кроме того, в составе делегации оказались редактор одного из люблинских журналов Казимеж Дидур, репортерша — фотограф из Кракова, представитель краковского радио Вонсович и руководитель агентства «Польпресс».

С немецкой стороны делегацию сопровождали: руководитель Главного отдела пропаганды в правительстве генерал-губернаторства Вильгельм Оленбуш и несколько радиооператоров. В Смоленске делегация встретила уже уезжавшую группу журналистов: трех из нейтральных стран (Швеция, Швейцария, Испания) и несколько из стран, находившихся под контролем рейха. Их сопровождал советник министерства иностранных дел Шипперт. Эта группа занималась изучением найденных у убитых офицеров документов.

Первая польская делегация прибыла в Катынь 11 апреля. Ее членов ознакомили с результатами эксгумации и идентификации трупов польских офицеров, проведенных под руководством профессора Г. Бутца. Они осмотрели останки 250 трупов, в том числе двух генералов — Мечислава Сморавиньского и Бронислава Богатеревича, а также вещественные доказательства, найденные у 47 убитых. На вопрос одного из членов делегации, почему только теперь их информируют о факте, известном немецкой стороне уже несколько месяцев, было сказано, что военные, занятые военными операциями, недо-

42

оценили его значения. Часть делегации провела беседы с представителями местного населения, в частности с П. Киселевым и И. Кривозерцовым, их транслировало немецкое радио. Краткое заявление сделал Ф. Гётель, охарактеризовав убитых как офицеров из лагерей в Козельске и Старобельске ¹, увязав установленную немцами дату смерти эксгумированных с прекращением переписки с ними весной 1940 года.

Письменные отчеты о пребывании в Катыни представили: Ф. Гётель — Польскому Красному Кресту с намерением подключить его к изучению этого вопроса, а Е. Зейфрид — Главному опекунскому совету.

В «Новом варшавском курьере» были опубликованы беседы с В. Кавецким и Ф. Проховяком после возвращения из Катыни.

В. Оленбуш, который отвечал за поездку польской делегации в Катынь, доложил 13 апреля о ее результатах генерал-губернатору Гансу Франку. Он закончил отчет предложением использовать как можно шире катынское дело в пропагандистских целях, что встретило поддержку собеседника. По мнению Оленбуша, особое значение для немцев имело подтверждение Гётелем даты смерти жертв Катыни ². Поскольку он считал обнаружение могил польских офицеров событием мирового значения, то наступательные цели пропаганды дополнил оборонительными на тот случай, если советская пропаганда объявит немцев виновниками их убийства.

Оленбуш предлагал объявить траур в генерал-губернаторстве, а в таких городах, как Люблин, Варшава, Краков, организовать памятные места в честь погибших в Катыни. Трудности немецкой пропаганды по отношению к полякам он объяснял отсутствием позитивных целей в политике третьего рейха в этом регионе. Однако Ганс Франк, отвечая шефу пропаганды, выразил сомнение по поводу возможности каких-либо перемен в германской политике ³.

13 апреля власти третьего рейха официально проинформировали об обнаружении могил 10 тысяч польских офицеров в Катыни. С этого момента геббельсовская пропаганда предпринимала настойчивые усилия, чтобы,

_____________
¹ В действительности это были офицеры из Козельского лагеря, за исключением одного — из Старобельского.
² Das Diensttagebuch des deutschen Generalgouverneurs in Polen 1939 — 1945. Stuttgart, 1975. S. 644 —645.
³ Ibid. S. 646.

43

используя это событие, вызвать раздор среди союзников. В тот же день вечером о катынском деле был проинформирован министр иностранных дел рейха Иоахим Риббентроп. От МИД Геббельс ожидал привлечения Международного комитета Красного Креста к участию в эксгумации, направления им соответствующих комиссий и т. д.

Гитлер же распорядился придать этому событию широкую мировую огласку, используя в этих целях любые доступные пропагандистские средства.

Немецкая газета «Новый варшавский курьер», выходившая на польском языке в генерал-губернаторстве, поместила информацию о Катыни 14 апреля, а позднее публиковала список идентифицированных жертв. Одновременно Берлин обратился по телеграфу к Международному Красному Кресту, предлагая ему провести идентификацию трупов жертв в Катыни.

Очередная польская группа прибыла в Катынь 14 апреля. В ее состав входили: ксендз Станислав Ясиньский, доверенное лицо архиепископа А. С. Сапеги, руководитель «Каритаса», редактор Мариан Мартенс, генеральный секретарь Польского Красного Креста Казимеж Скаржиньский с несколькими сотрудниками. Из Кракова в ней участвовали: доктор Т. Суш-Праголове-кий, председатель Польского Красного Креста в Кракове, доктор Адам Шебеста и доктор С. Паперт.

К. Скаржиньский 18 апреля представил руководству Польского Красного Креста отчет ¹ о пребывании в Катыни. Он охарактеризовал в нем метод убийства польских офицеров («квалифицированная палаческая работа»), время смерти определил как весну 1940 года, выразил беспокойство медленными темпами идентификации трупов (около 150), внес предложение увеличить группу Польского Красного Креста на 5 — 6 человек. Комиссия приняла участие в траурном богослужении в честь погибших офицеров, организованном в Смоленске. Несмотря на нажим оккупационных властей, Польский Красный Крест уклонился от проведения информационной работы среди находившихся в лагерях польских офицеров.

Наверняка этот отказ стал причиной быстрого направления в Катынь очередной группы, состоявшей на этот раз из восьми военнопленных из офицерских лагерей

_____________
¹Skarżyński K. Katyń i Polski Czerwony Krzyż (Kultura. Paryż, 1955. № 9).

44

округа Щецин, в том числе и из Вольденберга. Члены этой группы довольно быстро сориентировались, что главное различие между советской и немецкой версиями касается времени, которое прошло с момента погребения убитых в общей могиле. Во время пребывания этой группы в Катыни было извлечено из могил 300 трупов, 160 из которых идентифицировано. По мнению членов этой группы, никто трупов не касался. Отчет о поездке этой группы в Катынь был представлен лишь 23 августа 1943 года.

По поручению гауляйтера А. Грейзнера в Катынь было направлено также четыре делегации поляков из западных земель Польши. В первую, которая прибыла на место 18 апреля, входили четыре жителя Познани (В. Херц, до 1939 года депутат Сейма, 3. Гижицкий, врач, участвовавший в конспиративной деятельности Армии Крайовой, Б. Смектала, до войны — торговец, а также Т. Бартковяк) и три из Лодзи (инженер В. Грабовский и рабочие Л. Новицкий и Ф. Быковский). Лишь два лодзинских рабочих публично заявили, что Катынь — дело рук большевиков. Остальные уклонились от однозначного ответа.

Вскоре после этого Берлин направил в Катынь делегацию европейских писателей (два финна, чех, голландец и испанец). В прессе ее персональный состав не был опубликован, по-видимому потому, что в нем не оказалось видных имен.

А как реагировали на сложившуюся ситуацию польские власти, находившиеся в эмиграции? 15 апреля премьер-министр польского эмигрантского правительства в Лондоне В. Сикорский был на завтраке в резиденции Черчилля, то есть спустя два дня после публикации немецкого сообщения о катынских могилах и в тот же день, когда рано утром появилось коммюнике советских властей, опровергавшее утверждения немцев.

На завтраке, в котором участвовали и. о. министра иностранных дел польского правительства Эдвард Рачиньский и заместитель министра иностранных дел Великобритании Александр Кадоган, Сикорский проинформировал британского премьера о польско-советских отношениях и судьбе поляков в СССР. А в связи с немецким сообщением об обнаружении массовых могил в Катыни Э. Рачиньский представил докладную записку по вопросу о пропавших без вести интернированных в СССР польских офицерах. Британский премьер проре-

45

агировал на это утверждением, что немецкая пропаганда хочет посеять раздор среди союзников ¹. Выразив симпатии к полякам, он предостерег их, чтобы они не поддались на провокацию. Несколько раз предупреждал не поднимать вопрос о Катыни публично. Но польский премьер был полон решимости занять твердую позицию также и на страницах польской печати.

Как утверждает Заводный, еще 15 апреля польское правительство на своем закрытом заседании приняло решение обратиться к Международному Красному Кресту в Женеве с просьбой провести независимое расследование ².

Через два дня после немецкого сообщения об обнаружении могил польских офицеров Московское радио и «Правда» представили советскую версию событий в Катыни. Они охарактеризовали деревню Гнездовую как место археологических раскопок исторического «Гнездовского могильника», обвинив немцев в убийстве польских офицеров при вступлении солдат вермахта в район Смоленска летом 1941 года ³. 15 апреля на это известие прореагировали офицеры Польской армии на Среднем Востоке. Выражением этой реакции было требование генерала В. Андерса, переданное по телеграфу, чтобы польское правительство в Лондоне получило от Советского Союза официальное разъяснение катынского дела.

В полдень 17 апреля радиостанция Би-би-си передала заявление польского министра обороны от 16 апреля, согласованное с председателем Совета министров Польской Республики. После изложения в общих чертах проблемы пропавших без вести в России польских военнопленных в нем говорилось: «Необходимо, чтобы обнаруженные общие могилы были исследованы и чтобы факты были установлены соответствующими международными организациями, например Международным Красным Крестом. Польское правительство обращается к этой организации с просьбой направить делегацию на место, где могли быть убиты польские пленные» ⁴.

Агентство Рейтер опубликовало это заявление вечером 16 апреля.

Когда 17 апреля пополудни на свое экстренное засе-

_____________
¹Barker Е. Churchill and Eden at War. London, 1978. S. 248 — 249.
²Zawodny J. K. Katyń. S. 37.
³ См.: Правда. 1943. 16 апреля.
⁴ Zbrodnia Katyńska w świetle dokumentów. London, 1962. S. 88.

46

дание собрался совет министров Польской Республики, члены его уже знали содержание упомянутого заявления. Генерал В. Сикорский доложил о последних польско-британских контактах, в том числе о беседе с у. Черчиллем, и попросил согласия направить советским властям ноту по вопросу Катыни, содержание которой передать всем союзным правительствам, и обратиться к папе римскому с просьбой изучить катынское дело.

Совет министров, принимая во внимание появившиеся официальные сообщения (немецкое от 13-го, советское от 15-го, польское от 16-го апреля), после короткого обсуждения принял решение о публикации сообщения, подготовленного министрами Миколайчиком, Рачиньским, Котом и Кукелем. Кроме того, Рачиньскому предстояло обратиться с соответствующей нотой к Советскому правительству и Ватикану, а Миколайчик должен был выработать проект прокламации для населения оккупированной Польши. Помимо этого, Совет министров постановил обратиться к полякам с призывом, чтобы они 3 мая почтили молитвами память погибших, а министру Коту было поручено распространить воспоминания В. Комарницкого, раскрывающие причины и время преступления.

Опубликованное затем заявление польского правительства в связи с обнаружением захоронения польских офицеров под Смоленском, датированное 17 апреля, показывает, какое потрясение вызвало известие об убийстве. В нем содержится информация об обращении 15 апреля ¹ в МКК с просьбой немедленно направить в Катынь делегацию для изучения дела на месте. В адрес Германии в заявлении говорилось: «Одновременно польское правительство от имени польского народа не разрешает немцам использовать преступление, в котором они обвиняют других, для поиска аргументов в целях собственной защиты. Полное лицемерия возмущение немецкой пропаганды не скроет от мира жестоких и не прекращающихся преступлений против польского народа». После перечисления ряда фактов, свидетельствующих о жестокости немцев, вновь дается общая оценка: «Кровь солдат и граждан Польши, где бы она ни была пролита, взывает к сознанию свободных народов мира о возмездии. Правительство Польши осуждает все преступления, совершенные в отношении польских граж-

_____________
¹ Другими документами эта дата не подтверждается.

47

дан, отказывает в праве использовать эти жертвы в политической игре кого бы то ни было, кто повинен в этих преступлениях против народа и государства польского» ¹.

Заявление польского правительства было подготовлено по предложению Э. Рачиньского, который пишет об этом в своем дневнике: «В этот же день вечером, рассматривая создавшуюся ситуацию, я пришел к выводу, что необходимо лишить немецкую пропаганду выгодного для них козыря — возможности ссылаться на наше заявление. Поэтому я разработал проект другого сообщения, указывающего на немецкие преступления в Польше». Текст был одобрен Советом министров.

Это заявление должно было опираться на имевшуюся информацию по катынскому делу и на отчет, поступивший из страны. Но многое указывает на то, что в Лондоне начали действовать до получения радиограммы, содержащей сведения о наблюдениях членов групп, направленных в Катынь.

17 апреля в Женеве произошли неблагоприятные для польского правительства события. В этот день после обеда заместитель представителя Польского Красного Креста в Женеве Станислав Радзивилл передал в МКК Паулю Ж. А. Рюггеру, дипломату, временно исполнявшему функции личного советника президента этой организации, ноту с предложением исследовать катынское дело на месте. В ходе беседы Радзивилл получил изысканно вежливый ответ, который он воспринял как позитивную реакцию, и именно в таком духе информировал польские власти в Лондоне. Однако случилось так, что подобный визит полчаса или часом раньше нанес делегат Германского Красного Креста, передав по поручению Берлина аналогичную по содержанию ноту. Внешне это создало впечатление польско-немецкого единства действий в данном вопросе. Опережение со стороны германского представителя было весьма серьезным еще и потому, что накануне от доктора Гравитца, исполняющего обязанности президента Германского Красного Креста ², поступила телеграмма, содержащая заявление о готовности Берлина максимально облегчить работу комиссии, которую МКК направил бы в Катынь. Рюггер пообещал выполнить требование, которое он истолковал как двустороннее, и определить делегацию на следующий день.

_____________
¹ Sprawa polska w szasie drugiej wojny światowej na arenie międzyna rodowej. Zbior dokumentów. Warszawa, 1965. S. 342.
² Zbrodnia Katyńska... Op. cit. S. 89.

48

Посещение германским делегатом МКК было результатом беседы И. Геббельса с Гитлером. Представитель Германского Красного Креста в Женеве повторил поданную ранее просьбу, переданную на сей раз самим президентом графом фон Кобургом; он сделал запрос о помощи, которую МКК хотел бы получить от немецких властей. Президент МКК Макс Губер еще в тот же день передал в Берлин ответ, что он готов предпринять соответствующие действия ¹. При этом он добавил, что работа экспертов по идентификации возможна только при согласии всех заинтересованных сторон. Три дня спустя МКК информировал Германский Красный Крест, что его просьба изучается. Еще через два дня, 22 апреля, М. Губер сообщил в Берлин, что за это время польское правительство в Лондоне также обратилось с соответствующей просьбой. Он повторил, что для того, чтобы МКК предпринял шаги, необходимо согласие всех заинтересованных сторон. Он запрашивал также, каким путем будет получено согласие СССР на прибытие комиссии.

Международный Красный Крест соблюдал осторожность, поскольку в это время дело шло к началу переговоров с советскими властями по вопросам статуса военнопленных. Его руководству казалось, что катынский вопрос может сорвать их ². Тем временем по различным каналам на него нажимала немецкая сторона. В частности, 19 апреля представитель оккупационных властей при Польском Красном Кресте доктор Хайнрих потребовал отправить от имени Главного правления этой организации телеграмму в Международный Красный Крест с просьбой направить в Катынь следственную комиссию. На это требование, которое находилось лишь в компетенции правительства, был дан отказ. Компромиссным решением стало направление 21 апреля и. о. президента ПКК в генерал-губернаторстве Вацлавом Ляхертом и Владиславом Горчицким в МКК телеграммы. Она содержала рапорт генерального секретаря К. Скаржиньского, в котором, в частности, говорилось о найденных личных документах и о том, что преступление было совершено в марте—апреле 1940 года. В ней также высказывалась просьба принять меры в соответствии с уставом МКК. Ответ М. Губера был таким же, как

_____________
¹ Zbrodnia Katyńska... Op. cit. S. 90. ²Staffer P. Die Schweitz und die Tragodie von Katyn // Schweitzer Monatshefte. 1989. N 11. S. 902.

49

и польскому правительству в Лондоне и Германскому Красному Кресту ¹.

Очередное заседание Совета министров Польской Республики состоялось 21 апреля и длилось два часа. Это было обычное заседание, поэтому на повестке дня стояли различные вопросы: от катынского до закупки лошадей для военных нужд. К этому времени, вероятнее всего, уже было известно содержание телеграммы посла Тадеуша Ромера из Москвы от 19 апреля. Он сообщал в ней, что возможность письменного обращения к советскому наркому иностранных дел Вячеславу Молотову отпала в связи с сообщением ТАСС по катынскому делу — оно было уклончивым и неубедительным. Он предложил вызвать посла СССР при союзных правительствах в Лондоне Александра Богомолова и потребовать через пего разъяснений от Советского правительства о судьбе военнопленных польских офицеров в советских лагерях. Э. Рачиньский написал на телеграмме, что по многим соображениям предпочтительнее будет направить ноту ².

На этом заседании Миколайчик информировал о двух телеграммах, поступивших из страны. В первой говорилось о кровавой ликвидации варшавского гетто, в другой подтверждалось немецкое сообщение относительно Катыни, а количество жертв определялось в 2 — 3 тысячи. В свою очередь Рачиньский информировал, что нота Богомолову уже вручена, а МКК, принимая во внимание польскую и немецкую просьбы, дал согласие на изучение дела на месте. Эта информация нуждается в поправках. По английским данным, нота польского эмигрантского правительства от 20 апреля ³ попала к Богомолову лишь 22 апреля. А МКК, как подтверждают другие данные, не выразил официального согласия на направление своей делегации. В информационном сообщении Международного Красного Креста от 23 апреля, опубликованном в прессе, с одной стороны, указывалось на тех, кто делал невозможным расследование дела, а с другой, в нем уважительно трактовались позиции правительства СССР, содержался отказ включиться в акцию Берлина. Эта осторожность вызвала критику в адрес МКК.

На этом же заседании премьер генерал В. Сикорский

_____________
¹ Amtliches Material zum Massenmord von Katyn. Berlin, 1943. S. 138 —139.
² Instytut Polski i Muzeum im. gen. Sikorskiego w Londynie, PRM-K 102/57c; Dziennik Czynności Naczelnego Wodza, kol. 1, 19.IV.1943, zal. 1.
³ Public Record Office. London, FO 371/34572-c, 4867/258/55.

50

поручил проинформировать о катынском деле общественность, сообщив конкретные факты, «избегая при этом каких-либо выступлений, не соответствующих внешнеполитической линии нашей политики в современных условиях». От имени правительства епископу Юзефу Гавлине было сделано замечание в связи с «безответственными выступлениями» (он публично заявил, что в СССР от голода и нищеты умерло около 400 тысяч польских детей), а газете «Дзенник Польски» рекомендовано избегать агрессивного тона.

В связи с интересом к катынскому делу МКК сделал 23 апреля заявление, в котором повторил ответ заинтересованным сторонам относительно условий участия в проведении экспертизы захоронений польских офицеров.

Ранее, еще 19 апреля, работник секретариата И. Риббентропа доктор Карл Мегерле направил в германские посольства в Женеве и в Бухаресте секретную телеграмму с поручением найти четырех поляков-эмигрантов, готовых принять участие в составе делегации, которая будет послана в Катынь. Оговаривалось, что это должны быть люди антибольшевистских либо антисемитских убеждений. Однако предпринятые поиски не дали результатов, желающих участвовать в этом спектакле не нашлось ¹.

Геббельсовская пропаганда с большим размахом использовала катынское преступление в качестве тарана для ударов по Москве, а также как свидетельство своей высокой морали в роли борца за дело Европы и защитника ее духовных ценностей и цивилизации.

До публикации в газетах фотографий и фамилий убитых поляков люди верили, что информация об обнаружении массовых могил польских офицеров в Катыни является мистификацией, делом геббельсовской пропаганды.

По мнению Каетана Дзержикрая-Моравского, генерального секретаря МИД Польской Республики, а затем представителя Польши при Французском комитете национального освобождения, польское правительство приняло решение передать просьбу о разъяснении вопроса об обнаружении могил польских офицеров в Катыни одновременно Советскому правительству и МКК. Однако фактически нота МКК была передана 17 апреля, тогда как

_____________
¹ Zawodny J. К. Op. cit. S. 31.

51

вторую, предназначенную Александру Богомолову, послу СССР при союзных правительствах в Лондоне, граф Эдвард Рачиньский, и. о. министра иностранных дел, подписал лишь 20 числа. А в Москве ее могли получить только на следующий день или позднее. Моравский в беседе с представителем «Сражающейся Франции» в СССР Р. Гарро отметил: «Так что обида советской стороны в связи с тем, что МКК был поставлен в известность без предупреждения Москвы, была полностью обоснованной». Его собеседник высказал мнение, что «по разным причинам дело представляется достаточно таинственным; особые сомнения вызывает странное противоречие между той беззаботностью, с которой русские собрали эти трупы, оставляя в карманах мундиров бумаги, позволившие их идентифицировать (официальные документы, личные письма и т. п.), и фактом, что общие могилы были тщательно замаскированы, что были посажены деревья, которые их полностью прикрыли».

Перейдем к реакции советских властей. Международной сенсацией стала публикация 19 апреля на страницах «Правды» ответа на сообщение генерала М. Кукеля, содержащего нападки на «польских сотрудников Гитлера», которые поддерживают «провокаторов». В Москве главным доказательством сотрудничества с военным противником воспринималось совпавшее по времени обращение в МКК Польши по политическим каналам и Германии — по линии международных организаций. Целенаправленные действия гитлеровского рейха нанесли тяжелый удар доброму имени поляков, с самого начала войны сражавшихся в рядах антигитлеровской коалиции и тяжело переживавших трагедию офицерских кадров, в том числе резервистов, призванных из интеллектуальной элиты страны. Более того, удалось бросить тень и даже подозрение на роль поляков в рядах союзнических государств.

Когда 20 апреля представителю Советского правительства передавалось письмо польского правительства в Лондоне с требованием занять определенную позицию по катынскому делу и представить все возможные разъяснения, в генерал-губернаторстве постарались придать этому как можно больший шум. В этот день доктор Людвиг Лозаккер, начальник главного отдела внутренних дел в правительстве генерал-губернаторства, а также заместитель губернатора краковского региона, и Оленбуш на заседании властей этого региона выступили с ин-

52

формацией о действиях немцев. С удовлетворением было воспринято сообщение о прибытии в Катынь упоминавшейся выше второй польской делегации, состоявшей на этот раз из работников ПКК и представителя клира.

Выступление Лозаккера было кратким, он сообщил, что польская комиссия — очевидно, он имел в виду лютей из ПКК — продолжит эксгумацию трупов в Катыни.

Также 20 апреля катынского вопроса коснулся генерал-губернатор Г. Франк, выступая по случаю дня рождения Гитлера. Он убеждал поляков в огромных заслугах фюрера рейха, который, противостоя большевизму, спасал их от него, за что сотни тысяч немцев отдали жизни. Он призывал более интенсивно участвовать в «общеевропейском деле на благо войны» и говорил об улучшении отношений между немецкими властями и поляками ¹.

В действия со стороны Германии включился также Гиммлер как рейхсфюрер СС. 22 апреля он предложил министру иностранных дел рейха И. Риббентропу втянуть поляков «в жуткую ситуацию», пригласив Сикорского вместе с его окружением в Катынь, выдав ему охранную грамоту на поездку через Испанию...

Катынское дело в некоторой степени привлекло также внимание участников антигитлеровской коалиции, вызвав среди них некоторое замешательство. Сталин направил 21 апреля личное и секретное послание У. Черчиллю ², в котором жаловался, что правительство Сикорского не нашло нужным обратиться к Советскому правительству с какими-либо вопросами или за разъяснением по этому поводу. Он обосновал необходимость «прервать отношения с этим правительством», если генерал Сикорский публично не отзовет обращение польского правительства к Международному Красному Кресту и публично не заявит, что катынское дело является вымыслом германской пропаганды...

Британские власти среагировали на сложившуюся ситуацию запретом публикации антисоветских заявлении в польской печати, издаваемой на территории Великобритании, а также запрещением предпринимать дальнейшие действия, направленные на установление обстоятельств смерти польских офицеров. Геббельс с удов-

_____________
¹ Nowy Kurier Warszawski. 1943. 23 kwietnia.
² Многое указывает на то, что нота польского правительства, врученная Богомолову, и послание Сталина Черчиллю разминулись.

53

летворением отметил в своих дневниках, что англосаксы трактовали польские власти в Лондоне как врагов.

19 апреля А. Иден информировал кабинет о сильной обеспокоенности, охватившей поляков. Он подчеркивал, что хочет убедить их рассматривать катынское дело как результат немецкой пропаганды, что, однако, не должно было означать, что все неправда. Кабинет выразил мнение, что катынское дело не должно отвлекать внимание поляков от действий, направленных на то, чтобы русские разрешили оставшимся в СССР военнослужащим и их семьям отправиться на Средний Восток.

Черчилль ответил Сталину письмом от 24 апреля. В нем он отвергал обвинение, будто поляки взаимодействовали с Гитлером. Он заверил его, что Великобритания будет противодействовать любому следствию со стороны МКК или каким-либо другим органам, на любой территории, находящейся под властью Германии.

Обмен корреспонденцией подобного содержания имел место между Сталиным и Рузвельтом, президентом Соединенных Штатов. Американский руководитель также считал обращение к международным организациям о расследовании катынского дела ошибкой, но не верил, будто Сикорский каким-либо образом взаимодействовал с Гитлером.

Нельзя не задаться вопросом, знали ли британские власти о намерении польского правительства обратиться к МКК. Ясности в этом нет, он требует изучения, хотя и существуют некоторые основания утверждать, что кое-что знали. С ними не консультировались, их официально не информировали через посла, но известно, что об этом намерении упоминалось в выступлении польского представителя на встрече А. Идена с министрами иностранных дел эмигрантских правительств в Лондоне 16 апреля ¹.

В день разрыва Советским Союзом отношений с польским правительством А. Лозовский ² встретился с Р. Гарро и следующим образом объяснил ему причины этого решения: «Правительство Польши, обратившись к Международному Красному Кресту с просьбой о расследовании утверждений гитлеровской пропаганды от-

_____________
¹ Public Record Office. London, FO 371/34577, с. 5947/258/55. Parliamentary Questions.
² Лозовский А. (настоящая фамилия и имя Дридзо С. А.) (1878 1952), в то время заместитель наркома иностранных дел СССР.— Прим. ред.

54

гятельно мнимой расправы советских властей над польскими офицерами, вместо того, чтобы войти в кон-такт по этому вопросу с московским правительством, вело себя фактически как соучастник рейха и неизбежно вызвало разрыв отношений с Москвой» ¹.

Что в этот момент думали о результатах катынской кампании оккупационные власти в генерал-губернаторстве? На рабочем заседании правительства этого региона, состоявшемся в Радоме 26 апреля, радомский губернатор Эрнст Кундт подверг острой критике безрезультатность пропаганды, ведущейся аппаратом Оленбуша. Подобная критика раздавалась позднее при обсуждении состояния безопасности в люблинском регионе.

Катынское дело и его розыгрыш на международной арене отрицательно повлияли на предпринятые позднее попытки возобновить отношения с СССР. Среди советских условий по этому вопросу было два связанных с ним: 1) признать ошибкой польское обращение в МКК; 2) убрать из состава правительства тех, кто был ответственным за этот шаг, а также за пропагандистскую антисоветскую кампанию.

Позднее дело о том, кто убил интернированных польских офицеров и что с ними случилось, перестало интересовать англосакских политиков, все более озабоченных вопросом вторжения на континент и заинтересованных прежде всего в восстановлении позиций польского правительства среди союзников. Они понимали, в чем состоит цель немецкой пропаганды, боялись раздоров и трудностей среди союзников, их беспокоила вероятность заключения сепаратного германо-советского мира.

В Польше ЦК Польской рабочей партии (ППР) выпустил призыв к 1 Мая, в котором осудил политику правительства генерала Владислава Сикорского. В нем утверждалось, что это правительство в антисоветской кампании воспользовалось гитлеровской катынской провокацией, что помогло Гитлеру расколоть единство в лагере союзников ². С этого времени уже исчезли шансы, чтобы возобновить переговоры между делегатурой Польской Республики в стране и руководителями левых сил о создании совместного фронта борьбы против ок-reпантов.

В конце апреля в Катыни возобновились работы по

_____________
¹ Stosunki polsko-radzieckie w 1943 r. w świetle francuskich documentów dyplomatycznych.
² Sprawa polska... Op. cit. S. 368.

55

эксгумации и идентификации, которые проводили специалисты в области судебной медицины. Ранее ими занимался по поручению германского военного командования профессор Г. Бутц. На сей раз к ним в большем масштабе приступила группа ПКК, в распоряжении которой было 160 советских военнопленных и местных рабочих, а 28 апреля туда прибыла группа специалистов в области судебной медицины и криминологии из 12 стран, созданная благодаря стараниям руководителя службы здравоохранения рейха доктора Леонарда Копти. Все они, за исключением профессора Франсуа Навилля, прибыли из стран, находившихся под контролем рейха, то есть были оккупированными или являлись сателлитами. Позднее это стало одной из причин того, что советская сторона поставила под co-мнение достоверность выводов этой группы. Ее сопровождали директор Дитц из министерства здравоохранения, два представителя печати и два представителя министерства иностранных дел.

Группа 29 и 30 апреля в течение нескольких часов (9.00 — 13.00) проводила расследование на территории катынского леса. Ее члены произвольно выбирали трупы из отдельных могил и проводили вскрытие. До конца апреля было эксгумировано около тысячи трупов, еще девять были вскрыты во время работы этой комиссии, которая закончилась подписанием протокола. В нем были указаны причины смерти, время преступления (весна 1940 года), но непосредственные преступники не названы. Итальянский эксперт Винценто Пальмери только в июле 1943 года заявил в итальянской прессе, что экзекуция была проведена профессионально и что расстреливаемых во рву ставили на колени ¹.

Помимо профессора Г. Бутца группу сопровождал доктор Костедрат, прибывший по поручению главы французского правительства в Виши Филиппа Петена, Протокол комиссии, представленный доктору Конти в Берлине, был опубликован на страницах «Фолькишер беобахтер» 4 мая, но не произвел большого впечатления. Комиссия была распущена.

За расследованием этой группы следил доктор Мариан Водзиньский, ассистент университетского Института судебной медицины в Кракове. Он приступил к работам, заключавшимся в извлечении трупов из первичных мо-

_____________
¹Palmieri V. М. Rezultaty dochodzenia w lesie katyńskim z «La Vita Italiana» // Zeszyty Historyczne. Paryż, 1988. № 84.

56

гил, осмотре и определении причины смерти, обозначении трупов порядковыми номерами, идентифицировании тел на основе найденных при них предметов, а затем захоронении в новых могилах.

Членами Технической комиссии были Антони Годзяк, Франтишек Круль и Стефан Цуприяк. Она выполняла роль эксгумационной комиссии. Одновременно была создана комиссия по составлению списков для идентификации трупов. Работа группы ПКК длилась до 3 июня (видимо, в период этих работ немцы привезли из Берлина в Катынь бывшего премьера профессора Леона Козловского, которого познакомили с идентификацией тел польских офицеров. Грациан Яворовский следующим образом освещает визит бывшего премьера в Катынь: «Позднее он выступал по немецкому радио, но не подтвердил со всей очевидностью, что виновниками преступления были большевики» ¹. Деятельность группы проходила под наблюдением немцев, но она работала, как подтверждает Водзиньский, без ограничений. Сам он обнаружил там тела двух коллег по университету — майора доктора Виктора Каличиньского и профессора Ягеллонского университета майора доктора Стефана Пеньковского. Другой член комиссии ПКК, Г. Кассур, идентифицировал останки полковника доктора Антони Стефановского (в приложении к донесению сэра О'Маллея — телеграмме из страны от 15 мая 1943 года — говорится, что у всех трупов во второй могиле (14 х 16 м) руки были связаны шнуром, у некоторых рот был заткнут носовыми платками или тряпками, кое у кого головы были завернуты в полы шинелей) ².

Отчет доктора Водзиньского о пребывании в Катыни, написанный в сентябре 1947 г. в Лондоне, состоит из 27 машинописных страниц, дополненных тремя страницами заключения, которое основывалось на результатах обследования 4143 (по данным Скаржиньского,— 4243) эксгумированных трупов из восьми массовых захоронений, в самом крупном из которых находилось 2500 трупов, а в самом маленьком — 50. Частичная эксгумация (110 трупов) проводилась в последнем захоронении, в котором находилось около 150 — 200 трупов. Удалось идентифицировать 2730 трупов, среди эксгумированных тел 22 были гражданскими. Все обнаруженные в катынских захоронениях были убиты одним или несколькими вы-

_____________
¹ Zeszyty Historyczne. 1978. № 45.
² FitzGibbon L. Unpitied and Unknown. London, 1975. S. 53 — 55.

57

стрелами в затылок. Водзиньский взял с собой в Польшу 3194 документа, которые были обнаружены у расстрелянных (генерал Бур-Коморовский пишет в мемуарах, что посещавшие Катынь в мае 1943 года скопировали для подполья 15 дневников убитых. С помощью курьера полковника Рутковского в июле 1944 года они попали в Лондон. Важнейшим из них является дневник майора Адама Сольского, состоящий из пяти страниц).

В пункте 9 заключения утверждается, что точное определение времени пребывания тел в земле лишь на основе гнилостного распада не являлось возможным. В пункте 13 говорится: «Указанные вещественные доказательства, прежде всего дневники и записные книжки, позволили более точно определить время преступления. Все они обрываются во второй половине марта и в апреле 1940 года». (Выводы международной медицинской комиссии сформулированы более категорично. Календарики и записи жертв были доведены до марта 1940 года, в одном случае касаются первой декады апреля. Календарик подпоручика Яна Бартыса из Кракова заканчивается 15 марта, причем другие листки календаря не были оторваны, на них не было следов вырывания других записей или их стирания. Дневник майора Адама Сольского, в котором были, в частности, записи от 7 апреля 1940 г., когда его поместили в эшелоне вместе в 92 людьми, через два дня — 9 апреля, как следует из донесения подполковника Моссора, закапчивается следующей записью: «Привезли в какую-то рощу, похожую на дачное место. Здесь проведен тщательный досмотр. Отобрали часы, на которых было 6.30 (8.30), меня спрашивали об обручальном кольце, отобрали рубли, пояс, перочинный нож». По очередности отправлений майор Сольский находился в группе между 644 и 736 среди вывезенных из Козельска и оказался в большом захоронении, где было 2,5 тысячи жертв, которое эксгумировалось первым, откуда до конца апреля 1943 года было извлечено около тысячи тел. Дневник Сольского относительно правдоподобия содержания проверил его друг полковник Гробицкий, который из Козельска попал в Грязовец. Он признал его аутентичным.)

Группа ПКК не закончила работ над последним «рвом смерти», вскрытым 1 июня, в котором находилось около 150 — 200 трупов. Причины этого были различными — жара, затопление ям водой, угроза эпидемии, опасения, что из-за близости фронта начнется советское

58

наступление, недовольство немцев в связи с тем, что не подтвердились цифры 12 тысяч жертв, упоминавшиеся официальном немецком сообщении (Водзиньский пишет в сообщении: «Во время дискуссии, когда я требовал, чтобы нас не задерживали, лейтенант Словенчик — немецкий офицер — потребовал от меня, чтобы я в своих выводах назвал цифру 12 000 в качестве предполагаемого окончательного числа катынских жертв. Не соглашаясь, я спросил, на какой основе я мог бы сообщить такое невероятное число. Лейтенант Словенчик заявил, что если немецкие власти говорят о таком числе, никто не может ставить его под сомнение, ибо в противном случае можно поплатиться головой»).

Отметим еще два наблюдения, содержащиеся в сообщении Водзиньского. Он пишет о свидетелях из местных жителей, что им платили, хотя не удалось узнать, как и сколько. Наиболее слабым местом немецкой пропаганды он считал вопрос о гильзах от патронов калибра 7,65 и 6,35 мм немецкого производства, обнаруженных в захоронениях (они выпускались в 1922 — 1931 годах, экспортировались в Польшу, прибалтийские страны, а также в СССР). Сообщение Водзиньского следует дополнить информацией о том, что 80 процентов идентифицированных тел убитых польских офицеров находились в списках военнослужащих, разыскиваемых польскими властями.

В группе Водзиньского с 7 мая находился Грациан Яворовский. Во время второй мировой войны он был работником Главного правления ПКК. Его неофициальное сообщение дает несколько новых подробностей, дополняющих данные Водзиньского ¹. Яворовский информирует, что эксгумация проходила под наблюдением немецкой жандармерии, а также какой-то польской жандармской части из Львова, одетой в немецкие мундиры. Яворовский пишет, что в могилах было по 12 слоев трупов. Он обнаружил останки своего коллеги Станислава Выкпиша и знакомых — Зигмунта Бугайского, начальника отдела тюрем министерства юстиции, а также Боровича.

Некоторые из документов, найденных при трупах, Указывали на то, что часть пленных, скорее всего небольшую, посещали члены их семей. На то, что преступление было совершено весной, указывали бывшие когда-

_____________
¹ Zeszytach Historycznych. 1978. № 45.

59

то свежими березовые листочки, находящиеся в земле в могилах. Наряду с гильзами от немецких патронов Яворовский нашел также гильзы советского производства. Он взял с собой с места преступления разные мелочи, которые уничтожил после 1948 года.

Очередной отчет о работе Польского Красного Креста в Катыни подготовил генеральный секретарь этой организации. Из этих отчетов, как и отчетов профессора Бутца, следует, что глубина могил была от 1,85 до 3 метров. На погибших офицерах была зимняя одежда, только в могиле № 8 на трупах не было ни пальто, ни свитеров, ни теплого белья — они были в летних мундирах. Это не случайно. Один из последних транспортов выехал из Козельска в начале мая, когда неожиданно потеплело. Обращалось внимание и на то, что у значительной части убитых руки были связаны за спиной. В одном из «рвов смерти» (№ 5), расположенном в низине, рядом с болотом, из которого извлекли 50 трупов, у жертв были связаны не только руки, но и обвернуты головы мундиром или пальто, затянутым вокруг шеи веревкой ¹. Это наводит на мысль о том, что в этой группе, возможно, были попытки оказания физического; сопротивления.

Работы по эксгумации были закончены в начале июня. Одновременно начали оборудовать первое кладбище в Катыни. В шести новых массовых могилах был погребен 4241 труп; останки двух генералов захоронили отдельно.

В катынский лес в середине мая прибыла еще одна; делегация, которую составляли английские и американские военнопленные, а с ними редактор Владислав Кавецкий из газеты «Гонец краковский», который здесь уже был с первой из групп. Теперь, две недели спустя, он определял список жертв. В этой группе находился американский полковник Джон ван Влит, который представил свои наблюдения в мае 1945 года, после освобождения из плена. Водзиньский встречался с этими людьми, даже имел возможность разговаривать, причем в отсутствие немцев, с британским капитаном, который спросил, что он думает о катынском деле. «Я ответил ему, что до сих пор не нашел никаких доказательств, которые могли бы указать на немцев, тогда как все выявленные обстоятельства и обнаруженные документы

_____________
¹Pieńkowski Т. Doly śmierci i cmentarze polskich oficerów w Lesie Katyńskim (Wojskowy Przegląd Historyczny. 1989, № 49).

60

говорят о том, что преступление совершили Советы. Когда он спросил меня, как реагирует польское общетвенное мнение на выявление катынского преступления, я заявил, что убежден, что по сравнению с немецким Освенцимом и другими их делами Катынь не вызовет дольском обществе никакой острой реакции и ни в коем случае не приведет к осуществлению немецких замыслов — установлению военного сотрудничества поляков с немцами» ¹.

Трудно сказать, что ожидали немцы, направляя примерно 20 мая в Катынь еще и «экскурсию» польских рабочих из генерал-губернаторства; возможно, они хотели предотвратить растущее влияние левых сил на рабочий класс. К ним присоединились три журналиста из нейтральных и оккупированных немцами стран.

Дополнительные сведения можно почерпнуть из информации офицеров, вступивших в формировавшуюся в СССР польскую армию. Так, например, 6 мая 1943 года полковник Эустахий Горчиньский рассказал о беседе, которая у него вместе с тремя высшими польскими офицерами, находящимися в тюрьме на Лубянке, состоялась с народным комиссаром внутренних дел Лаврентием Берией и его заместителем комиссаром государственной безопасности генералом В. Меркуловым (беседа касалась вопроса о возможном создании польской армии в СССР). Была затронута судьба польских офицеров. «Когда мы сказали комиссару Берии,— пишет он,— о том, что большое число наших первоклассных строевых офицеров находится в лагерях в Старобельске и Козельске, он ответил: составьте их списки, но многих из них уже нет, ибо «мы совершили большую ошибку, отдав большинство из них немцам». С поименным списком офицеров из Козельска и Старобельска он направил нас к комиссару в звании генерала, кажется, Жукову (Г. С. Жуков, генерал НКВД), который списки просмотрел и, сказав, что это долгое дело, потребовал от Берлинга назвать несколько фамилий офицеров из Грязовца, которых можно вызвать побыстрее» ². Версия этой беседы в сообщении Другого ее участника, подполковника Леона Тышиньского, похожа на предыдущую. Берия будто бы сказал, когда его спросили о судьбе офицеров из Козельска и Старобельска, что «мы сделали крупную ошибку», отдали их немцам. В то же время Чапский, который

_____________
¹ Zbrodnia Katyńska... Op. cit. S. 174.
² Ibid. S. 81 — 82.

61

разговаривал с участниками встречи с Берией, так передает фрагмент беседы в «Старобельских записках», изданных в 1944 году: «Когда подполковник Зигмунт Берлинг потребовал включить в состав будущей польской армии всех солдат и офицеров, независимо от их политических взглядов, то Берия ему ответил: «Ну, конечно, поляки всех взглядов будут иметь право вступить в эту армию». Тогда Берлинг: «Ну и прекрасно, у нас прекрасные кадры для армии в лагерях в Старобельске и Козельске». Тогда генерал Меркулов возразил: «Нет, эти нет. Мы сделали с ними большую ошибку» ¹.

В неопубликованных воспоминаниях генерал Зигмунт Берлинг так описывает ту беседу. «В один из первых дней после Нового года двух из нас должен был принять Меркулов по вопросу о кадрах для дивизии. Мы поехали вместе с Горчиньским, захватив составленный нами список из 500 фамилий офицеров среди тех, что находились в Старобельске и Козельске. Нас продержали полчаса в комнате адъютанта на Лубянке, а затем ввели в уже известный нам кабинет. Нас приняли Берия и Меркулов. После доклада Горчиньского Берия спросил, содержит ли представленный нами список фамилии офицеров исключительно из Козельска и Старобельска. На наш утвердительный ответ заявил: «Ничего из этого не выйдет. Этих людей нет в Советском Союзе». А Меркулов добавил: «Мы сделали с ними крупную ошибку» ².

В свете данных исследований ничто не указывает на то, что убийство польских офицеров было ошибкой, следствием неправильного понимания Берией приказа Сталина. Скорее всего, это был чудовищный, но ошибочный расчет. Удар наносился по основам польской государственности. При этом принималась во внимание затяжная война Германии с союзными государствами — война, в которой обе стороны истощали свои силы. Тем временем война пошла в другом направлении. Поражение Франции повлекло за собой необходимость подстраховаться по отношению к Германии. По-видимому, тогда советское руководство начало задумываться о возможности прибегнуть к помощи польских воинских формирований, которые сражались бы бок о бок с Красной Армией.

Вернемся к реакции в оккупированной стране. Гене-

_____________
¹ Zbrodnia Katyńska... Op. cit. S. 81—82.
² Wojskowy Instytut Historyezny. Z. Berling, Pamiętniki IX. 1939 — IX.1942. T.I. Cr. 1. S. 145.

62

рал Грот-Ровецкий 5 мая информировал генерала Сикорского, что сообщение об отказе, правительства обратиться к МКК с просьбой провести расследование Катыни вызвало в Польше крайне отрицательную реакцию. 5 дней спустя Сикорский ответил ему, что правительство сочло, что МКК не располагает возможностями для реализации польского обращения.

С 6 июня 1943 года на страницах разрешенных в генерал-губернаторстве газет публиковалась информация, полученная будто бы из архива ГПУ в Смоленске. Часть этих сообщений была тенденциозной или фальшивой. Из этих сообщений вытекает, что поздней осенью 1939 года Главное управление государственной безопасности приняло от армии контроль над судьбой интернированных польских офицеров. Непосредственный надзор был поручен управлению НКВД Смоленского региона. В управлении, вероятно, существовал отдел лагерей для военнопленных. Но более важную роль, как представляется, играл III отдел Главного управления госбезопасности при НКВД Смоленского региона. Эти службы пользовались услугами руководителя конвойной службы НКВД. Кроме того, как следует из показаний работников Смоленского НКВД, взятых в плен во время военных действий, должна была существовать, как утверждала немецкая пресса в генерал-губернаторстве, специальная команда «Козьи Горы».

В пресловутых актах Смоленского НКВД якобы нашли списки интернированных польских офицеров, врачей и военных капелланов. К руководителям госбезопасности поступала корреспонденция по их делу. На письме Александры Урбаньской, депортированной в Казахстан, направленном в НКВД с запросом о местонахождении ее мужа поручика Ришарда, который ранее находился в Козельске, откуда до марта 1940 года посылал письма, нашли приписку работника Смоленского НКВД Филиповича: «Сообщить, что был переведен в неизвестный лагерь 6.V.40» ¹. Урбаньский значится среди жертв Катыни, в немецком списке он фигурирует под номером 3220. Другое письмо от родственников из Соединенных Штатов, направленное советским властям через посольство этой страны в Москве и касающееся подпоручика Влодзимежа Кабаровского, было передано в III отдел Главного управления госбезопасности в Смоленске. На нем

_____________
¹ Zbrodnia Katyńska... Op. cit. S. 62.

63

с датой 2 июня 1941 года находится приписка: «5.4.40 Кабаровский передан специальной команде К. Г.» (вероятно, «Козьи Горы»). Он находится в немецком списке катынских жертв под номером 3179. На другом письме, адресованном подпоручику Стефану Юзефовичу, была приписка: «Нельзя найти». Этого военнослужащего нет в немецком списке жертв, идентифицированных в Катыни, но он фигурирует в списке пропавших в плену в СССР.

Вернемся вновь к руководителям третьего рейха. Гиммлер, сообщая Гитлеру о различных вопросах, касающихся борьбы с партизанами и состояния безопасности, 19 июня представил ему предложение о возможности создания польских отрядов для нужд Восточного фронта. Если вспомнить, насколько рейхсфюрер СС ненавидел славянскую расу, и особенно поляков, то это было одно из самых странных и абсолютно непонятных предложений. Однако оно встретило категорическое неприятие Гитлера ¹. В это самое время масштабы катынского дела пробовал определить Гейнрих Лозе, имперский комиссар т. н. Остланда (Белоруссия и Прибалтийские страны). В письме Альфреду Розенбергу, министру восточных оккупированных территорий, в том числе советских, описывая карательные акции в своем регионе (проводившиеся отрядами СС), в которые было трудно поверить, настолько они были страшными, он констатировал: «Что по сравнению с этим Катынь?»

Спорным остается вопрос, как решение Москвы о разрыве дипломатических отношений с Польшей восприняли в Ватикане. Некоторые полагают, что оно было встречено с удовлетворением, выражением чего стало заполнение вакантной должности представителя Апостольской Столицы при польском эмигрантском правительстве, длительное время остававшейся свободной (им был назначен архиепископ В. Годфрей) ². Другие возражают против увязывания этих фактов. Они считают, что Ватикан не сомневался в совершенном преступлении. Желая выяснить обстоятельства, кардинал Маньоне поручил Орсениго, папскому нунцию в Берлине, получить необходимую информацию в министерстве иностранных дел. Берлин не спешил с ответом, Орсениго

_____________
¹ National Archives Т-175. Rolka 81. S. 260, 629—630. Vortrag beim Führer am 19.IV.1943 auf dem Obersalzberg.
² Winter E. Die Sowjetunion und der Vatican. Teil 3. Trilogie Russland und das Papstum. Berlin, 1972.

64

получил его только 15 июня. «Главным было впечатление, — пишет 3. Вашкевич,— что Германия хотела бы

заглушить этот вопрос. Ватикан не выступил с протесом против катынского преступления» ¹. Мог ли он отреагировать на это, если не отреагировал на массовое истребление евреев? Вот очередной вопрос, который ожидает ответа историка.

Второй акт катынской драмы охватывает вопросы, связанные с обнаружением массовых могил польских военнослужащих, международными последствиями этого их влиянием на подрыв позиций Польши среди союзников. Трупы офицеров, которых весной 1940 года перевезли из Козельского лагеря в Гнездово, были обнаружены в Катыни. Смерть наступила в результате выстрелов в голову, когда повреждались жизненно важные мозговые центры, вызывающие немедленную смерть. Выстрелы производились исключительно сзади, в место, расположенное несколько ниже затылка, пуля проходила снизу вверх и выходила чаще всего в верхней части лба. Весной 1943 года было установлено, что в катынских могилах находились останки 4143 жертв. В их одежде обнаружены документы, позволившие идентифицировать 2730 трупов.

Политические события, связанные со вторым актом катынской драмы, которые — неожиданно для поляков — привели к далеко идущему ослаблению позиций Польши среди союзников, легли тяжким бременем на ее дальнейшую историю.

И ЕЩЕ ОДИН АКТ ДРАМЫ

25 сентября 1943 года советские войска заняли Смоленск. На следующий день начала работу Специальная комиссия по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в катынском лесу военнопленных польских офицеров ².

Тогда же в Берлине появилась публикация, рассматриваемая немецкой пропагандой как Белая книга, под названием «Официальные материалы о массовых убий-

_____________
¹ Waszkowska Z. Postawa Piusa XII w latach wojny i okupacji // Chrześcijanin w świecie. 1989. N 188. S. 32.
² Архив этой комиссии находится в Центральном государственном архиве Октябрьской революции (ЦГАОР), фонд 7021.

65

ствах в Катыни», изданная Германским информационным бюро по поручению германского министерства иностранных дел. Список казался достоверным. Однако уже в 1943 году было известно, что несколько приведенных в нем лиц было убито немцами или же, как, например, профессор Ремигиуш Бежанек (номер 1105), они оказались живыми.

Во время войны наряду со списком жертв, содержащимся в «Официальных материалах...», появился «Алфавитный список тел, выкопанных в массовых могилах в Катыни» (Женева, 1944), изданный представительством ПКК в Швейцарии. Но его основу составлял немецкий поименный список, ибо авторам не были известны результаты работы ПКК. Кроме того, они считали, что в существующих военных условиях его нельзя было закончить.

Упоминавшаяся советская комиссия состояла из очень известных личностей. Председателем ее был Н. Бурденко. Группе специалистов в области судебной медицины лишь между 16 и 23 января 1944 года была предоставлена возможность произвести судебно-медицинское вскрытие 925 трупов, извлеченных НКВД неизвестно откуда. Она идентифицировала четыре трупа на основании найденных при них документов, заранее соответствующим образом сфабрикованных теми, кто собрал трупы.

В официальном Сообщении от 24 января 1944 года вообще не упоминается о шести массовых могилах и двух захоронениях генералов. Констатируется, что в Катыни похоронены военнопленные поляки, расстрелянные немецкими оккупантами. Общее число трупов определялось в 11 тысяч, многие из расстрелянных были в польском военном обмундировании ¹. Фрагменты Сообщения посвящены немецким облавам на военнопленных поляков, проводившимся осенью 1941 года, объяснению «немецкой провокации», «обработке катынских могил», «экскурсиям» на катынские могилы», «попыткам немцев замести следы своих злодеяний». Сообщение заканчивается актом судебно-медицинской экспертизы, заключением и общими выводами, в которых утверждается, что:

— польские военнопленные, находившиеся в трех лагерях западнее Смоленска, были заняты на дорожностроительных работах, оставаясь там и после вторжения немецких оккупантов в Смоленск до сентября 1941 года включительно;

_____________
¹ См.: Правда. 1944. 26 января.

66

— осенью 1941 года немецкие оккупационные власти приступили к их расстрелу, исполнителем этого было немецкое военное учреждение под условным названием «штаб 537-го строительного батальона», во главе которого стоял оберстлейтенант Арнес (правильное написание Аренс. — Ч. М.) и его сотрудники — обер-лейтенант Рекст и лейтенант Хотт;

— в 1943 году катынское преступление было приписано немецкими оккупационными властями советской стороне, чтобы поссорить русских с поляками;

— были найдены лжесвидетели, трупы расстрелянных привозились из других мест, для работ здесь использовались советские военнопленные, которые затем были расстреляны;

— казнь польских военнопленных была проведена осенью 1941 года, метод расстрела был типичным для немецких массовых расстрелов советских граждан в других городах и в том же Смоленске;

— вину немцев подтверждают вещественные доказательства и документы;

— расстрел польских военнопленных был частью уничтожения славянских народов.

При сравнении материала, содержащегося в «Официальных материалах...» и Сообщении Специальной комиссии, создается впечатление, что авторы Сообщения не заботились об убедительной, существенной аргументации, они как бы предполагали, что в той международной ситуации никто не поставит под сомнение представленные соображения. Сам факт отсутствия в составе комиссии экспертов из Польши или союзнических стран, несомненно, был фактором, подрывающим достоверность экспертизы ¹.

В духе положений Сообщения Специальной комиссии судьба военнопленных польских офицеров представляется в брошюре Союза польских патриотов в СССР «Правда о Катыни», изданной в Москве в 1944 году.

В середине января 1944 года во время расследования, проводившегося советской комиссией, отдел печати НКИД СССР объявил, что готовится поездка в катынс-

_____________
¹ Польская экспертиза Сообщения Специальной комиссии по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в катынском лесу военнопленных польских офицеров, автором первоначальной редакции которой был и я, после до-доработки была передана 11 мая 1988 года советским исследователям и опубликована 19 августа 1989 года в польском еженедельнике «Политика».

67

кий лес. Это известие всколыхнуло зарубежных журналистов в Москве. На самолете и на джипах небольшая их группа добралась до места преступления. Преобладали англосакские журналисты, были также дочь американского посла в Москве Кэтлин Гарриман и один из секретарей посольства Джон Мэлби.

Прибывшим показали открытую могилу и сотни трупов польских военных, преимущественно рядовых, в зимней форме и сапогах. Давая объяснения журналистам, обращалось их внимание на гильзы от немецких пуль и на немногочисленную корреспонденцию, датированную вплоть до лета 1941 года. Это посещение места преступления не всех убедило в виновности немцев. В то же время К. Гарриман написала отчет, содержавший ее наблюдения и выводы, который стал известен в Вашингтоне. Она возложила в нем ответственность за убийство польских офицеров на немцев.

Что показали журналистам во время демонстрации результатов январской эксгумации? Исследования польских историков указывают на то, что в период с сентября 1943 года по январь 1944 года было ликвидировано кладбище, оборудованное комиссией ПКК (кладбище 1, или шесть массовых могил), чтобы замести следы о месте преступления и захоронения ¹. На немецких аэрофотоснимках, сделанных осенью 1943 года, видны многочисленные участки земляных работ в окрестностях кладбища 1 или рядом с прежними «рвами смерти» польских офицеров и расположенных вблизи русских «рвов смерти». Очередная преступная акция НКВД, то есть манипуляция с телами жертв сталинизма, также тщательно маскировалась. Как уже говорилось, были ликвидированы шесть массовых могил. Вместе с тем были оборудованы две новые с неизвестно какими жертвами. Из этих двух новых могил было эксгумировано 925 трупов, 4 — идентифицировано на основе найденных при них документов.

Когда 30 января 1944 года состоялась траурная церемония, посвященная памяти трагически убитых польских офицеров, организованная народным Войском Польским с участием генерала Берлинга, одного из уцелевших из лагеря в Старобельске, то она проходила на месте новой массовой могилы, выкопанной, как утверждает Т. Пеньковский, в окрестностях кладбища 1.

_____________
¹ Wojskowy Przegląd Historyczny. 1989. № 4.

68

Особенно ясно стало после публикации Т. Пеньковского о «рвах смерти» и кладбищах польских офицеров катынском лесу, что историкам придется в будущем честь еще третий акт катынской драмы. Он охватывает скитания и мытарства останков убитых польских офицеров и борьбу за признание правды, которая недавно завершилась общим признанием вины. Однако в этой боте я ограничиваюсь лишь столкновениями за нее во время Нюрнбергского процесса.

Польское правительство в Лондоне в соответствии директивами английских властей для печати постановило не реагировать на Сообщение советской Специальной комиссии.

Немецкая печать признала результаты расследования этой комиссии лживыми ¹. В том же духе высказался профессор Леон Козловский; его высказывания перепечатали разрешенные к изданию газеты в генерал-губернаторстве ².

К катынскому делу в сентябре 1944 году вернулся В. Молотов в связи с Варшавским восстанием. Он утверждал, что восстание является повторением того, что имело место в апреле 1943 года, когда польское эмигрантское правительство, не сдерживаемое Великобританией, выступило с враждебным заявлением в отношении Москвы. Молотов еще раз продемонстрировал свою враждебность в отношении польского народа.

Следующий акт катынской драмы закончился в Нюрнберге. Обвинительное заключение, переданное нацистским преступникам 18 октября 1945 года, упоминает катынское преступление (11 тысяч жертв). Оно рассматривалось 1—3 июля 1946 года. Показания дали три свидетеля защиты (полковник Фридрих Аренс, лейтенант Рейнхард фон Эйхборн и генерал Евгений Оберхойзер, начальник связи группы армий «Центр») и три свидетеля обвинения (профессор астрономии Борис Базилевский, бывший во время оккупации заместителем бургомистра Смоленска, профессор Виктор Прозоровский и профессор Марко Антонов Марков из Софии). В результате их допроса советским прокурором выяснилось, что немецкой частью, первой вошедшей в Катынь летом 1941 года, был полк связи под командованием полковника Альберта Беденка, а не саперный полк под тем же самым номером, а полковник Ф. Аренс принял командо-

_____________
¹ Völkischer Beobachter. 1944. 4 Februar.
² Nowy Kurier Warszawski. 1944. 4/II.

69

вание им лишь в ноябре 1941 года. Не было доказано участие немецких свидетелей в убийстве. Это касается также частей, которыми они командовали.

Из советских свидетелей профессор Б. Базилевский повторил показания, данные им советской Специальной комиссии, а профессор Прозоровский представил результаты медицинского обследования и вытекающие из него выводы, содержащиеся в сообщении той же советской комиссии. В свою очередь член международной медицинской комиссии М. Марков показал, что совместный протокол этой комиссии противоречил его мнению а подпись под ним он поставил потому, что его заставила это сделать обстоятельства (правдоподобность изменения мнения М. Маркова умаляет тот факт, что в 1944 году он вошел в конфликт с болгарской народной властью, был арестован и должен был идти под суд «за участие в провокационном катынском деле». Но после того как он поставил под сомнение свою подпись под протоколом международной медицинской комиссии, его освободили).

Процесс был кратким. В 1952 году американский член трибунала Роберт X. Джэксон заявил, что он получил от своих властей поручение сократить до минимума все, что связано с катынским делом. В приговоре в разделе, касающемся убийств и плохого обращения с военнопленными, катынское преступление не упоминается. Тем самым находившиеся под судом военные преступники не были признаны виновными в его совершении, что поставило под знак вопроса положения, содержащиеся в Сообщении советской Специальной комиссии. Член Трибунала от СССР И. Т. Никитченко не выступил с возражениями по этому вопросу.

Прав Заводный, утверждая, что в катынском вопросе обвиняемыми были немцы и именно их вину следовало доказать. Когда это оказалось невозможным, то закончилась роль юрисдикции. Уинстон Черчилль добавляет в своих воспоминаниях комментарий к этому вопросу: «Заинтересованные правительства-победители решили, что этот вопрос должен быть обойден и катынское преступление никогда не было тщательно изучено» ¹.

Советская сторона не была подготовлена к процессу. Многое указывает на то, что в Москве ожидали, что гитлеровские преступники будут осуждены на оснований обвинения, составленного в общих чертах, что приговор

_____________
¹ Zawodny J. К. Op. cit. S. 65.

70

будет вынесен в атмосфере всеобщего осуждения, без вникания в детали. Когда же оказалось иначе, то поспело была создана в Москве комиссия по руководству Нюрнбергским процессом, называемая иногда также правительственной комиссией по организации суда над главными немецкими военными преступниками. Формально председателем был В. Молотов, а фактически А. Вышинский. Эта комиссия выдавала директивы советским юристам, находившимся в Нюрнберге, когда защитники обвиняемых затронули щекотливые вопросы, касающиеся Польши, в частности пакт Риббентропа — Молотова (август 1939 года) и катынское убийство.

Данные советской Специальной комиссии относительно 11 тысяч польских жертв, как и немецкие данные о 10—12 тысячах тел, найденных в Катыни, не были документированы и являются необоснованными. Останки польских офицеров, эксгумированные весной 1943 года, были снабжены металлическими табличками с номерами, которым соответствовали опубликованные персональные данные. Если у 925 тел, эксгумированных советской Специальной комиссией, этих табличек не обнаружено, возникает вопрос: чьи эти могилы?

Это подтверждают показания, данные в Нюрнбергском процессе, а также тот факт, что катынское дело не было включено в приговор. Об этом же говорят доклады Технической комиссии Польского Красного Креста и донесения командованию польской армией в СССР о ходе бесед с Берией и Меркуловым. Не доказана ответственность 537-го полка за катынское убийство. А утверждения о пребывании польских офицеров в лагерях НКВД до середины августа 1941 года и невозможности их эвакуации, а также их последующей судьбе являются неубедительными, они не были документированы, поэтому не дают оснований трактовать их как правдоподобные.

ДОПОЛНЕНИЯ

В этой части работы публикуются Ранее неизвестные документы, а также подлинные материалы — как обнародованные в последнее время в Польше, так и новые. Из ранее опубликованных докладов делаю исключение для судебно-медицинского заключения, подготовленного доктором М. Водзиньским. Мотивирую это тем, что мы не располагаем какими-либо

71

документами, касающимися процесса уничтожения польских офицеров; его можно воссоздать только на основании заключений в области судебной медицины.

Публикуемые немецкие документы получены в Bundesarchiv Koblenz (Persönlicher stab des Reichsführer SS); Politisches Archiv Bonn (Rechtsabteilung: Völkerrecht, Kriegsrecht, Bde 1—26 Russland; Politische Abteilung V. 282, Gefangenenfrage; Politische Abt. V. 501—503. Gefangenenfrage. Russland; Kult-Polit., Geheim, Russland, Richtlinien für Ostpropaganda, а также в немецких дипломатических ведомствах в Бонне. Английские документы находятся в Public Record Office. Польские документы из института им. ген. В. Сикорского в Лондоне либо из польских архивов.

А. МИНИСТЕРСТВО ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ
ГЕРМАНИИ И ПОЛЬСКИЕ ОФИЦЕРЫ,
ИНТЕРНИРОВАННЫЕ В СССР
(1939—1941 гг.)

1

Краков, 8 августа 1940 года. Управление генерал-губернаторства для оккупированных польских земель — министерству иностранных дел.

В приложении направляется перевод полученной из польских кругов записки о лагерях польских военнопленных в Советском Союзе.

Судя по этой записке, ситуация военнопленных, в особенности в более теплое время года и в меньших лагерях Павлищев Бор и Грязовец, видимо, неплохая: конечно, еще нет уверенности, насколько эти данные можно обобщить. Интересен факт, что местные инстанции в СССР считались с возможностью быстрого возвращения военнопленных на свою родину; возможно, это повлияло на улучшение лагерного режима...

Приложение
(Перевод с польского)

Информация о некоторых лагерях для польских военнопленных в Советском Союзе.

72

1. Козельск

Наш информатор пребывал в Козельске с 11 ноября 1939 по 1 мая 1940 года. Его информации принципиально совпадают с уже полученными ранее сообщениями.

Список военнопленных включал 5000 человек. Старшим лагеря был майор Малиновский, который возглавлял все переговоры с советскими властями. Во главе каждого барака стоял офицер, считающийся старшим барака, медицинское обслуживание собственными врачами было великолепным. Его осуществление было обязанностью в первую очередь докторов Шарецкого, Сроковского и Мухи, а также некоторых других, которые дежурили посменно. Ими были удачно проведены даже сложные операции, осуществлены противотифозные прививки и т. п. Доктор Хофман возглавлял дантистский кабинет. Зимой в прежнем здании монастыря было крайне холодно. Однако не отмечалось эпидемии, в то же время появлялись раздражения кожи в результате употребления бедной витаминами пищи, которые исчезли с началом весны.

Письма можно было писать раз в месяц. Приходили также письма с родины — ежемесячно несколько тысяч. Часть писем была задержана и не вручена; вероятно, они были использованы как документы для включения в дела отдельных пленных.

Из радиопередач можно было слушать только станцию Москва-II. Однако из уст в уста пересказывались самые различные вести с родины. Так, например, говорилось, что Польский Красный Крест уже ожидает на пограничных пунктах возвращающихся, а в Тересполь прибыли дамы с «любовными посылками». Как раз перед Рождеством из лагеря были удалены духовные лица. Остаться мог только один, который и отправил в тот день богослужение.

В лагере тайно выпускалась и распространялась рукописная польская газета — до дня ее раскрытия. Пленные проводили время, изучая языки. Врачи обменивались профессиональным опытом.

В свое время офицеров перевели в Осташков, в частности туда были перевезены капитан Роман Тарногурский и майор Кивиани, грузинского происхождения.

В конце марта разошлось сообщение, что появилась возможность перебраться на немецкие оккупированные

73

земли. Было разрешено письменно добиваться согласия на возвращение, направляя с этой целью письма родственникам и друзьям. Легче всего получили согласие на выезд те, которых рекламировали родственники из Югославии, Болгарии и Турции. Поэтому рекомендуется ссылаться на такие связи. Затем рекомендуется добиваться возвращения через соответствующее консульство в Москве и сообщать туда фамилии, служебное положение, место и дату рождения пленных, а также указать лагерь военнопленных в СССР.

Говорилось также о визите делегации Международного Красного Креста, который, однако, не состоялся. В апреле начали приниматься меры по ликвидации лагеря. Пленных объединили в небольшие группы — по 200 человек, причем не отмечено никаких принципов формирования таких групп. В качестве причины сообщалось, что лагерь в Козельске требует ремонта и удобнее будет организовать питание меньших групп. Информатор покинул Козельск с одной из последних групп и добрался до Павлищева Бора с почти 190 лицами. Не в состоянии сказать, куда прибыли другие группы.

2. Павлищев Бор

Павлищев Бор лежит около 200 км от Москвы, недалеко от железнодорожной станции. Вероятно, в этом лагере было лучше, чем в Козельске. Пленные получили постельное белье, одеяла и другие предметы. В лагере день начинался в 7 утра. На завтрак в 9.00 был суп, 500 граммов черного и 300 граммов белого хлеба. После завтрака — работа в лагере и обязательно — воздушные ванны. На обед в 2.00 — суп, вареное мясо и каша. На ужин в 8.00 — суп, иногда тоже мясо и снова каша. Кроме того, раздавалось немного чая, простого табака (махорка) и папиросной бумаги; из содержащих витамины овощей чаще всего давали свежий лук. На 10 дней выделялось 350 граммов сахара. На месяц — 300 граммов мыла. Белье заключенных отдавали в стирку. Все снова начали бриться и изгнали вшей. Не было недостатка в воде. Пленные сами занимались шитьем, в частности вышивали свои номера на белье перед сдачей его в стирку. Пленным также выделили грядки, на которых они могли выращивать овощи.

74

3. Грязовец

1 июня сего года группу из Павлищева Бора перевезли в Грязовец. Этот город находился между Москвой Вологдой. Лагерь был построен заново. Условия похожие на условия в Павлищевом Бору. Через лагерь протекала речка, пленные могли в ней купаться и построили себе вышку для прыжков в воду.

Советские власти объяснили пленным, что в любом случае они не смогут снова остаться на зиму в Советском Союзе; большая часть из них будет переведена на немецкую территорию.

Наш информатор выглядел здоровым и сообщал о своих коллегах по лагерю, что они находятся в хорошей физической форме; особенно хорошо повлияли на всех пребывание в Грязовцах на воздухе и в дальнейшем купание в воде, содержащей железо.

Кроме того, еще наш информатор слышал, что лагеря в Осташкове и Старобельске были тоже ликвидированы и разделены на меньшие группы. Пленных, происходящих с немецких территорий и генерал-губернаторства, не вынуждали к работам. Не известны случаи принятия этими пленными советского гражданства. Временно прерванная — в результате реорганизации лагерей — корреспонденция с родиной определенно будет скоро возобновлена.

2

Краков, 27 августа 1940 года. Управление генерал-губернаторства — министерству иностранных дел.

Из различных поступающих вопросов и просьб о выяснении судьбы находящихся в Советском Союзе польских военнопленных вытекает, что в последнее время их положение заметно изменилось и, как опасаются родственники, ухудшилось. В просьбах особенно подчеркивается, что с определенного времени было полностью прервано почтовое сообщение между военнопленными и их семьями, проживающими в генерал-губернаторстве.

В качестве приложения пересылается копия письма, содержание которого в этом контексте может представить интерес. Поскольку мы еще располагаем многочисленными подобными просьбами, был бы признателен за информацию, имеется ли возможность сообщить по дипломатическим каналам что-либо об общем положении

75

польских военнопленных (офицеров и солдат) в Советском Союзе, а в особенности, будет ли разрешена в будущем почтовая связь с их родственниками.

Вюлиш

3

Москва, 12 февраля 1941 года. Посол Шуленбург — министерству иностранных дел по вопросу возвращения из СССР военнопленных немецкого происхождения.

Постоянные попытки посольства возвратить находящихся еще на территории СССР военнопленных немецкого происхождения привели только к незначительным успехам. В большинстве случаев советские власти отклонили представленные немецкой стороной просьбы освободить и возвратить на родину военнопленных, объясняя это тем, что эти лица не являются этническими немцами, либо тем, что не представляется возможным установить место их нахождения. В то же время ныне можно говорить о следующем.

До настоящего времени посольство вносило предложения посредством вербальных нот или же путем предоставления коллективных списков об освобождении в общей сложности около 1200 бывших военнослужащих польской армии.

Из этого числа лишь 90 лиц было выбрано для переселения и возвратилось в Германию или генерал-губернаторство. Если говорить об остальных 1110, то, видимо, не удалось установить нынешнего местонахождения 280 человек. Следующие 290 (вместо 570) не были признаны этническими немцами. Относительно оставшихся 540 еще неизвестна позиция Народного комиссариата иностранных дел. Названное ранее количество не охватывает еще всех военнопленных немецкого происхождения. Несколько списков с фамилиями этих пленных в настоящее время составляется в посольстве. Мы продолжаем получать информацию о новых военнопленных немецкого происхождения, которые также после соответствующей проверки включаются в списки, а их фамилии передаются для сведения советским властям. В общей сложности это может касаться нескольких сотен военнопленных.

Как я уже доложил в отчете от 29 августа 1940 года, посольство предприняло в минувшем году как индивидуальные, так и официальные, отраженные в документах

76

меры пo вопросам возвращения военнопленных в Народ-ном комиссариате иностранных дел, указывая при этом

на особое значение, которое мы придаем этому комплексу задач. На основании распоряжения министерства иностранных дел от 23 февраля 1940 г. (Р 2757) Народный комиссариат иностранных дел был проинформирован уже в меморандуме от 8 марта 1940 года, что немецкая сторона очень заинтересована в том, чтобы военнопленным и гражданским беженцам немецкого происхождения, фамилии и адреса которых еще предстоит уточнить, была предоставлена возможность возвратиться домой. В последующие месяцы списки с указанием фамилий и адресов военнопленных продолжали нами передаваться; информация о них давалась также в специальных вербальных нотах. Поскольку эти старания не дали никаких результатов, 23 августа минувшего года я передал тогдашнему заместителю народного комиссара иностранных дел господину Деканозову вместе с отчетом от 29 августа 1940 года копию меморандума, касающегося освобождения и отправки домой находящихся в плену польских этнических немцев. На этот меморандум Народный комиссариат иностранных дел ответил меморандумом от 18 октября, в котором сообщалось, что из 1044 названных военнопленных до настоящего времени установлено местонахождение только 67 бывших военнослужащих польской армии, из которых только 14 оказались этническими немцами. В последнее время посольству было передано несколько списков фамилий обмененных нами военнопленных, число которых соответствовало названному выше числу подлежащих обмену, и остальных военнопленных, якобы не обнаруженных либо не признанных этническими немцами.

Причины, которые перечислил Народный комиссариат иностранных дел, обосновывая свою позицию в вопросе возвращения домой военнопленных, не могут, по моему мнению, оправдать продолжение содержания в плену подавляющей их части. Это касается прежде всего объяснения, что большое число военнопленных не может быть найдено. В посольстве списки всегда включали только бывших польских военных, относительно которых была уверенность, что они попали в русский плен во время кампании в Польше. Большинство из них писали из плена. Мы располагаем частью писем; остальную корреспонденцию запросим от родственников. Фамилии военнопленных, которые не присылали из пле-

77

на писем, также передавались Народному комиссариату иностранных дел; источником информации о них были, в частности, сообщения возвращающихся пленных, в которых они подтверждали пребывание коллег в русском плену. Адреса, переданные для сведения немецким учреждениям, во всех случаях сообщались Народному комиссариату иностранных дел. Факт, что ныне якобы невозможно найти такую многочисленную группу военнопленных, может быть объяснен тем, что, как оказалось, пленные очень часто меняли лагеря. Вытекающие из этого трудности в установлении в дальнейшем их местопребывания усугубляются исключительно по вине советских властей, которые часто меняли их местонахождение. Поэтому, как я считаю, немецкая сторона не может согласиться с информацией, что, несмотря на обстоятельные поиски, нельзя установить местонахождение военнопленных, выступает за окончательное решение этих вопросов. Скорее всего следует ожидать, по крайней мере во всех этих случаях, в которых можно документально подтвердить факт взятия в плен на основании списков пленных из лагерей, что при необходимости советские власти предпримут дальнейшие, более широкие поиски военнопленных, которые не могли в столь большом количестве исчезнуть без следа.

Что касается фактов отказа направления военнопленных домой со ссылкой на якобы отсутствие немецкой национальной принадлежности, то здесь также, по моему мнению, советская аргументация не выдерживает критики. Прежде всего германские власти после предварительного изучения выявили и подтвердили, что большинство этих военнопленных несомненно принадлежат к немецкому народу. Многие из них родились как немецкие граждане рейха и боролись во время мировой войны в немецкой либо австрийской армии. Более того, некоторые имеют родственников, которые ныне служат в вермахте. Другие были членами немецких объединений и союзов в бывшей Польше. Мнение немецкой стороны о том, что здесь речь идет об этнических немцах, во всех названных случаях является обоснованным. То, что эти военнопленные не признавались в плену в своем этническом происхождении, можно объяснить, как подчеркнуто уже в документе министерства иностранных дел от 14 декабря, их опасениями перед акциями террора со стороны других пленных. Поэтому их прежнее поведение нельзя противопоставлять выдвижению притязаний

78

по отношению к этим военнопленным как этническим немцам. Как бы то ни было, теперь необходимо определить советскую позицию, которая многим, признанным нами военнопленными немецкого происхождения, отказывает в признании их немецкого статуса, считает его мериторически бездоказательным. Указание на отсутствие принадлежности к немецкому народу не должно давать советским властям юридических оснований — не считая нескольких рассматриваемых сейчас исключительных случаев,— чтобы отказать в возвращении пленных. Лица, находящиеся сейчас в немецких списках военнопленных, проживают в подавляющем большинстве на новозаселенных немецких восточных территориях либо в генерал-губернаторстве. В этой ситуации нельзя, хотя и не наступило окончательное урегулирование правовой ситуации генерал-губернаторства и его населения, отказать немецкому рейху в праве вставать также на защиту военнопленных, происходящих с этих территорий, которые, как и многие другие, проживающие там, не являются лицами немецкого происхождения. Поэтому в переговорах с советскими властями по вопросам немцев, проживающих в Германии или генерал-губернаторстве, проблема их национальной принадлежности не может иметь существенного значения. Поскольку Польша уже не существует и генерал-губернаторство подчиняется исключительно немецким вышестоящим органам, немецкий рейх должен рассматриваться как имеющий полномочия представлять дела генерал-губернаторства и ее постоянных граждан так, как представляло их раньше польское государство. В пользу этого особенно должен говорить в данном случае принцип, изложенный в статье 20 Гаагской конвенции о законах и обычаях сухопутной войны, что военнопленные после заключения мирного договора должны быть в самые сжатые сроки направлены на свою родину. Это решение, содержание которого необходимо и сейчас безоговорочно характеризовать как повсеместно признанный принцип международного права, позволяет — если берем его за основу, сохраняя содержащуюся в нем мысль,— показать, что Советское правительство обязано сейчас, после дефинитивного окончания войны в Польше, освободить военнопленных для возвращения домой, невзирая на их национальную принадлежность.

Это прежде всего означает, что советские власти не могут отказать в освобождении и возвращении военно-

79

пленных, определенных вами как этнические немцы, которые проживают в Германии или генерал-губернаторстве, с мотивировкой, что эти пленные в действительности не являются этническими немцами. Более того, Советское правительство обязано освободить тех военнопленных из числа неэтнических немцев, в которых заинтересована немецкая сторона из-за особых причин, например, тех лиц, которые являются родственниками служащих или работников генерал-губернаторства.

Как я уже объяснял вначале, ходатайства посольства по вопросу освобождения военнопленных дали лишь незначительный позитивный результат. Накопленный опыт позволяет считать, что Советское правительство в этом вопросе подчеркнуто не собирается пойти навстречу немецким пожеланиям. Приводимые им причины задержки военнопленных необходимо, как я полагаю, считать, по сути, поводами. Доходит до того, что немецкая сторона выразила в меморандуме от 8 марта готовность передать советским властям происходящих с нынешней советской территории польских военнопленных — в общей сложности более 50 000 украинцев и белорусов. Народному комиссариату иностранных дел также сообщено в записке от 8 ноября 1940 года, что находящиеся в Германии польские военнопленные литовской принадлежности могут возвратиться в Литовскую ССР. Хотя первое из названных предложений не было принято советскими властями (относительно второго мы еще не знаем их позиции), наша готовность сделать возможным возвращение этих военнопленных домой, остается в силе.

В нынешних условиях существуют незначительные шансы, чтобы повторное, выдержанное в прежних рамках, обсуждение германским посольством данного вопроса повлекло изменение негативной позиции Советского Союза, коль скоро как меморандум от 27 августа 1940 года, так и многочисленные переговоры с компетентными представителями в Народном комиссариате иностранных дел остались без достойных быть отмеченными результатов. Может быть, в данном случае речь идет больше о том, чтобы как-то иначе заинтересовать Советское правительство с целью склонения его к благосклонной позиции в данном вопросе.

С этой точки зрения можно отметить обсуждение вопроса с послом СССР в Берлине Деканозовым, которому в прошлом году я передал меморандум от 27 августа

80

который, насколько это известно, активно участвует рассмотрении проблем как заместитель народного комиссара иностранных дел.

Призывы о помощи, которые непрерывно поступают посольство от родственников военнопленных, рассмотрение которых задерживается безосновательно и вопреки праву, либо — в отдельных случаях — поступающие из лагерей и тюрем, требуют как можно более быстрого решения. Это касается и вопроса возвращения домой вывезенных и заключенных этнических немцев, о которых посольство докладывало в последнее время 5 и 6 текущего месяца.

Шуленбург

4

(1941 год) Отчет Рихарда Штиллера по возвращении из России о его переживаниях в советском плену. Копия.

Сразу же, как только мы вместе с двумя офицерами гарнизона Красник в ночь с 12 на 13 сентября 1939 года непосредственно перед вступлением немецких частей покинули казармы бывшего польского 24-го полка уланов, мы — три офицера, ищущие нового места расположения резервного кавалерийского полка Познанской бригады кавалерии, были захвачены в плен в сентябре 1939 года военными русскими частями. Вплоть до 25 сентября мы сидели вместе с 17 другими офицерами в имеющей 20 квадратных метров камере местного следственного изолятора. Лагерная охрана вначале была настроена враждебно, питание было действительно плохим, но мы не страдали от голода, поскольку существовали еще собственные запасы, хотя я и потерял во время взятия в плен все, что имел. Так, во время пребывания в плену я имел из одежды лишь бывший на мне тиковый мундир.

25 сентября нас отправили маршем в Советскую Россию; в первую ночь нас разместили в тюрьме в Славуте, где в течение целой ночи русские политические комиссары убеждали нас о райских условиях жизни в России. Из Славуты нас направили по железной дороге в лагерь Для пересыльных в Шепетовке, где как размещение, так и питание в одинаковой степени было ниже критики. Там состоялась также первая регистрация, во время которой я, естественно, подчеркнул, как и в тюрьме, мою немецкую национальную принадлежность. Из Шепетовки польские солдаты были переправлены на родину, в то время как офицеров собрали и отослали в глубину Рос-

81

сии. Так, офицеры в количестве 1500 человек были погружены 29 сентября и после 2300-километровой поездки железной дорогой доставлены через Киев, Гомель, Брянск, Москву, Зубянск в район Сум Курской губернии. Нас было 32 человека в товарном вагоне. Теплую пищу мы получили только в Киеве, Гомеле и Брянске. В основном нам давали только черный хлеб и немного рыбных консервов, несколько кусочков сахара и лишь однажды — вплоть до того как меня довезли до Москвы и где мы имели возможность купить немного маргарина — я получил около 50 г масла. Наша поездка не была организована, поскольку нас отправляли из различных лагерей из-за их переполнения. 8 октября нас разместили в монастыре близ сахарного завода Тёткино около Сум Смоленского округа, где мы находились вплоть до 31 октября. Мы — 16 человек — лежали на полу в совершенно маленькой комнатке, питание не было разнообразным, почти все время давали чечевицу, однако все же предпринимались старания, чтобы как-то организовать нам в лагере жизнь. Прежде всего нам дали возможность мыться в бане в ближайшей деревне. Офицеров полиции и жандармерии от нас отделили, и 1 ноября мы — в количестве около 1000 человек — двинулись в направлении известного офицерского лагеря военнопленных Козельск около Смоленска. Козельск был нашим зимним лагерем, в нем было 4000 офицеров, 100 гражданских лиц, а также 500 подпоручиков и солдат. Разместили нас в 20 зданиях бывшего монастыря. Была проявлена забота об их обогреве, поэтому мы хорошо перенесли очень холодную зиму (максимум минус 48° С). Питание вначале было совершенно хорошим, правда, ухудшилось вместе с заполнением лагеря; во время финской кампании оно было неудовлетворительным и весной снова улучшилось. На месте была возможность мыться, однако почти всю зиму отсутствовала вода, и мы не избежали вшей и клопов. Для нас был создан лазарет, который содержался исключительно под надзором польских еврейских врачей под советским руководством. Однако вся система размещения, надзора, снабжения я т. д. полностью отличалась от системы, применяемой по отношению к польским офицерам в Германии. В нашем распоряжении были радио и газеты, так что мы ориентировались в текущих событиях. Общественное мнение и служба связи находились в польско-еврейских руках, следовательно, подстрекательская пропаганда имела от-

82

крытые двери; мы, немцы, начали ощущать ее по получении первых писем. Первого немца, поручика Глассера из Катовиц, я встретил 9 ноября 1939 года и по его совету передал русским властям лагеря прошение в германское посольство в Москве с просьбой отправить меня на родину. Естественно, это прошение было сразу же передано полякам, так что в будущем я выглядел как «государственный изменник» (установление контактов с врагом во время войны). Благодаря этому прошению и факту, что оно стало достоянием гласности, я познакомился с другим немцем, подпоручиком Карлом Хофманом из Пудзяйова что в Восточной Галиции, так что мы создали в лагере маленькое немецкое сообщество. 21 ноября состоялась первая официальная регистрация офицеров и солдат немецкой национальности, а 24 ноября я мог написать мое первое письмо на родину — полное надежды на быстрое возвращение. 4 декабря мы, три немца, подготовили новое прошение, судьба которого была аналогичной первому, более того, оно не было направлено дальше. 9 февраля 1940 года состоялась вторая регистрация немцев, в результате которой число нас возросло до 20 человек, к которым еще подключились некоторые поляки, открывшие в себе немецкое сердце, особенно потому, что могли, как этнические немцы, рассчитывать на лучшее понимание в вопросах возвращения на родину. В январе и апреле нам предоставили возможность написать еще по одному письму, однако отправлены были только январские письма, остальные — задержаны с целью получения информации об их авторах. Особого внимания заслуживает также предложение русских лагерных властей об установлении контактов с нейтральными государствами, куда нас могли бы отправить. НКВД таким способом хотел перехватить материалы о конкретных связях отдельных офицеров. Работали в лагере сравнительно мало, так что время тянулось очень медленно. С началом норвежской кампании мысли всех пришли в движение, и чем больше побеждали немцы, тем сильнее мы ощущали на себе ненависть, которую проявляли к нам, немцам, организуя тайные суды и «товарищеский бойкот».

С 3 апреля по 12 мая лагерь был ликвидирован — его мелкие отделения переведены в другие места, о которых, естественно, ничего нельзя было узнать. Нас, немцев, перевезли последним транспортом вместе с представителями других национальных меньшинств в находящий-

83

ся примерно в 80 км лагерь Павлищев Бор — бывшую большую усадьбу, где нас разместили в перестроенных хозяйственных помещениях. Жилищные условия и продовольственное обеспечение были значительно лучшими, чем в Козельске. Длившийся целый день труд (ремонт лагеря) и садовые работы делали пребывание в лагере более приятным. Прежде всего нас объединили с немцами из других лагерей, так что нас было около 10 процентов из 380 содержавшихся в лагере. Время для нас летело быстро, поскольку мы с радостью воспринимали сообщения с Запада о победах, могли смотреть в будущее значительно спокойнее, чем это было в Козельске.

13 июня, вскоре после занятия 10-местных комнат в большом жилом корпусе, мы были неожиданно высланы в лагерь Грязовец, находившийся в Вологодской губернии, в 400 км севернее Москвы, куда мы прибыли 18 июня.

16 июня мы услышали радостную весть о взятии Парижа. Пребывание в Грязовце можно действительно назвать приятным: климатические условия были очень полезными, сам лагерь находился в старых монастырских зданиях на лугу у реки, так что мы имели возможность часто пребывать на свежем воздухе. Размещение и питание можно назвать хорошими. Питание — даже слишком хорошим для тех, которые добровольно изъявляли желание работать на строительстве дороги, что мы, немцы, делали все без исключения. В Грязовце меня впервые обстоятельно допросили, однако интересовались исключительно моей биографией, причем и здесь наибольшее внимание обращалось на связи с заграницей. Неудача во Франции создала в отношениях с поляками условия, которые трудно было вынести, в Грязовце с ними дошло до многих стычек. 9 августа было вывезено 10 первых этнических немцев, в то время о цели транспортировки мы ничего не знали. Сегодня знаем, что они были отправлены 6 ноября, после 3-месячного пребывания в плену в Советском Союзе. Когда 26 сентября меня вместе с польским чиновником лагерной полиции вывезли из лагеря, я не знал, как сложится моя судьба; имел надежду, что мы едем на родину, однако предчувствовал, что все должно закончиться каким-то допросом. Я не ошибся, поскольку снова оказался в известной всему миру Лубянке в Москве. Там я провел три дня и 1 октября на рассвете был переведен в Бутырскую тюрьму, где снова встретился с вышеназванными десятью этничес-

84

кими немцами, которых освободили 30 октября. Моя надежда разделить их судьбу не подтвердилась. Я должен был еще продержаться до 27 декабря, когда в 10 асов вечера политический комиссар заявил, что специальный трибунал Советского Союза присудил меня к отправке в Германию. Пребывание в тюрьме перед отправкой по-видимому, является необходимостью, вытекающей из русского законодательства. 28 декабря 1940 года меня вместе с двумя гражданскими пленными — этническими немцами — отправили в Брест-Литовск, откуда 31 декабря нас впервые привезли на границу. Уже был проведен таможенный досмотр, однако в результате какой-то несогласованности нас снова отвезли в тюрьму. 3 января 1941 года в 3 часа дня для меня также пробил час свободы, когда мы — 13 этнических немцев, 6 военнопленных и один беженец с Волыни, 1 пленный войны 1914—1918 годов, 2 политических эмигранта, две женщины и двое детей пересекли мост на Буге около Брест-Литовска и были приняты немецкими таможенными властями и службами безопасности.

Б. ДОКУМЕНТЫ РЕЙХСФЮРЕРА СС

1

13 апреля 1943 года, Берлин. Заведующий культурно-политическим отделом министерства иностранных дел Ф. А. Сикс в секретариат министра.

13 апреля в 22 часа 30 минут заместитель начальника иностранного департамента министерства пропаганды рейха министерский советник Грегори, а вскоре за ним и директор Берендт позвонили в культурно-политический департамент профессору Сиксу и передали ему по поручению министра рейха доктора Геббельса следующее. В окрестностях Смоленска обнаружено место расстрелов ГПУ. В нескольких братских могилах находится 12 тысяч польских офицеров. Речь идет обо всех польских офицерах, которые попали в руки Советов в период захвата ими Восточной Польши. Общее число военных составляло 12 тысяч офицеров и 300 тысяч солдат. Из этих 300 тысяч солдат 10 тысяч прибыло в Иран, но без офицеров ¹. Эти прибывшие в Иран солдаты ничего не знают о месте пребывания их офицеров. Офицеры же

_____________
¹ Информация ложная.— Прим. авт.

85

эти сначала были помещены в лагерь для военнопленные Посбельск ¹. Польские правительственные круги имели с ними связь до апреля 1940 года, затем связь прервалась. Об их дальнейшей судьбе мы теперь знаем из результатов допросов железнодорожников и местных жителей, которые были свидетелями прибытия офицеров. Согласно показаниям, офицеров привозили ежедневно большими группами и затем расстреливали. Эксгумация показала, что все офицеры имели на себе поясные ремни, опознавательные знаки, ордена и документы, поэтому возможно установление каждой личности. К эксгумации привлечен Польский Красный Крест, делегация польских ученых, врачей, артистов и промышленников. В настоящее время фюрер дал приказ использовать этот случай во всем мире с помощью всех имеющихся в нашем распоряжении средств. 14 апреля через министра рейха доктора Геббельса получат информацию печать и кино. Министр рейха Геббельс единственно просит о том, чтобы министерство иностранных дел привлекло к эксгумации останков из последних больших массовых захоронений комиссию Международного Красного Креста. Поскольку работы по эксгумации продвинулись далеко и принимая во внимание время года, следует считаться с возможностью быстрого разложения останков. Поэтому желательно ускорить приглашение Международного Красного Креста.

Прошу указаний.

Подписано: Сикс

Источник: Akten zur deutschen auswärtigen Politik, Serie B. Bd. V, с 579—580

2

14 апреля 1943 года, Берлин. Боле Гиммлеру по вопросу приглашения генерала Сикорского в Катынь в качестве частного лица. Совершенно секретно.

По вопросу: Убийства польских офицеров под Смоленском.

В связи с возможностью пропагандистского использования массового убийства польских офицеров один из проживающих за границей членов партии (НСДАП) позволил себе передать мне свои соображения, которые я хотел бы сформулировать следующим образом:

Правительство рейха или министр пропаганды рейха официально передадут предложение правительствам не-

_____________
¹ Козельск.

86

приятельских держав убедиться в этой беспрецедентной жестокости большевиков путем направления медицинских экспертов или судебных медиков, естественно, с заверением предоставления им гарантий безопасности. Кроме того можно было бы подумать о предоставлении господину Сикорскому в качестве частного лица возможности участвовать в идентификации уничтоженных польских офицеров, также дав ему гарантии безопасности. Очевидно, что правительства неприятельских держав не примут предложения, а также не разрешат выехать господину Сикорскому, который наверняка захочет его принять. Думаю, однако, что пропагандистское воздействие такого предложения на мировое общественное мнение было бы очень велико, особенно учитывая, что господин Сикорский встретил отказ Кремля при всех его попытках узнать о месте пребывания взятых в плен офицеров. Кроме того, было бы несомненно хорошей пропагандой путем идентификации личностей убитых дать родственникам, большое число которых, без сомнения, выехали за границу, достоверную информацию о судьбе их близких.

Во всяком случае, не хочу упустить возможности передать эту мысль Вам.

Подписано: Боле

3

22 апреля 1943 года, Полевая ставка. Гиммлер Риббентропу по вопросу приглашения генерала Сикорского в Катынь.

По делу в катынском лесу преследует меня мысль, не поставили бы мы поляков в ужасное положение, если бы пригласили через Испанию господина Сикорского прилететь в Катынь (предоставив ему гарантии безопасности) с подобранными им сопровождающими, чтобы он лично Удостоверился в фактах.

Это всего лишь моя мысль, которую, может быть, невозможно осуществить. Я хотел, однако, ею с тобой поделиться.

Подписано: Гиммлер

4

26 апреля 1943 года, Фушль. Ответ Риббентропа Гиммлеру по вопросу приглашения генерала Сикорского Катынь. Секретно.

Сердечно благодарю за твое письмо от 22 апреля,

87

в котором ты выражаешь мысль, не стоит ли нам пригласить господина Сикорского прилететь в Катынь. Признаюсь, что эта мысль с пропагандистской точки зрения сначала представляется соблазнительной, однако существует основная установка относительно трактовки польской проблемы, которая делает для нас невозможным любой контакт с главой польского эмигрантского правительства, причем она настолько существенна, что ею нельзя пренебречь в пользу возможно весьма привлекательной в настоящее время пропагандистской акции.

Подписано: Риббентроп

5

3 мая 1943 года, Берлин. Доктор Л. Конти министру иностранных дел рейха о результатах работы международной медицинской комиссии в Катыни.

С Вашего разрешения и по моему приглашению судебные медики европейских государств провели экспертизу и проверку массовых захоронений в Катыни.

Протокол, единодушно подписанный этими очень серьезными иностранными специалистами, полностью подтверждает выводы немецких специалистов.

Позволю себе, в соответствии с выраженным пожеланием этих иностранных ученых, передать это Вам и сообщить, что подписавшиеся согласны с тем, чтобы этот протокол был использован для установления и выявления правды соответствующими компетентными органами германского рейха.

Подписано: доктор Л. Конти

В. ИЗ АНГЛИЙСКОЙ ДОКУМЕНТАЦИИ

1

(Заключительный фрагмент доклада О'Маллея Идену
(пункт 24) от 24 мая 1943 года
и замечания к нему чиновников
министерства иностранных дел Великобритании ¹.)

«Если моральные принципы включаются в международную политику и если окажется, что ужасающее преступление совершено иностранным правительством –

_____________
¹ Полный текст доклада в несколько десятков страниц см: L. FitzGibbon. Unpitied and Unknown. S. 37 — 51. В публикуемом фрагменте содержится квинтэссенция позиции О'Маллея: пункт 24 представляет как бы основу его позиции, особенно с точки зрения морали.

88

хотя и дружественным — и если мы, хотя бы и по самым серьезным причинам вынуждены были бы вести себя так, как если бы эти действия им не совершались, то возникает вопрос — не стоим ли мы перед опасностью обмана не только других, но и самих себя? Или же, как сказал недавно в Бирмингеме господин Уинэнт, не падет ли на нас проклятие святого Павла, брошенное тем, кто видит жестокость и «не сгорает»? Если это так и коль скоро изменение нашей официальной позиции в отношении катынской проблемы не является выходом, то, может быть, мы должны спросить сами себя, как, будучи в согласии с нашими принципами в отношениях с Советским правительством, удержать на соответствующем уровне голос нашей совести. Возможно, в настоящий момент ответ на этот вопрос лежит лишь в недрах наших сердец и душ, господами которых мы являемся. Там, по крайней мере, мы можем воздать по заслугам и подтвердить нашу верность принципам истины, справедливости и сочувствия. Если мы поступим так, то по крайней мере приблизимся к справедливому подходу к тем полуполитическим-полуморальным проблемам (таким, например, как судьба депортированных поляков в России), которые перед нами встанут при решении разных вопросов, а особенно в вопросе советско-польских отношений, когда война уже окончится. Итак, если факты, касавшиеся катынской бойни, окажутся такими, какими большинство из них склонно их предполагать, то сможем ли мы оборонить дух этих мужественных несчастных людей и оправдаем ли живых перед мертвыми?
Остаюсь с уважением

Оуэн О'Маллей»

2

Комментарий сэра Александра Кадогана, постоянного заместителя министра иностранных дел Великобритании:

«Это очень тревожно. Признаюсь, что я скорее трусливо отвернулся от катынского дела, боясь того, что мог бы там найти. Могут существовать доказательства, о которых мы сейчас не знаем, которые укажут другое направление. Но на основе улик, которые у нас есть, трудно не обвинить русских.

Это рождает, конечно, серьезные проблемы, но никто — так я думаю — не указал на то, что с чисто моральной точки зрения они не новы. Сколько тысяч своих

89

граждан вырезал советский режим? Не думаю, чтобы кровь поляка больше взывала к возмездию небо, чем кровь русского. Однако по необходимости мы приняли русских в качестве союзников и обязались сотрудничать с ними во время войны и мира.

То, что зловеще в этом деле, так это далеко идущие политические последствия. Если вина русских будет доказана, то можем ли мы ожидать от поляков мирного сосуществования с русскими в будущем? Опасаюсь, что ответа на этот вопрос нет.

Кроме того, тревожит мысль, что в конце концов мы можем, с согласия и при участии русских, поставить перед судом и, возможно, уничтожить «военных преступников» «оси», оправдывая одновременно это чудовищное преступление. Признаюсь, что для меня это будет необыкновенно трудно.

Конечно, в настоящее время мы ничего не можем сделать по этому вопросу. Что же до того, в каком кругу распространить этот доклад, то у меня нет определенного мнения. Конечно, единственным честным решением было бы распространить его. Но, как признают все, знание этих свидетельств не может повлиять на избранный нами образ действий или нашу политику. Какая же польза от того, что больше, чем нужно, людей будет обречено на душевный разлад, который вызывает прочтение этого документа?

Сэр Александр Кадоган»

3

Лондон, 15 апреля 1943 года. Фрагменты информации о беседе генерала В. Сикорского и министра иностранных дел Е. Рачиньского с премьером Уинстоном Черчиллем и заместителем государственного секретаря Александром Кадоганом.

(...) Беседа почти сразу же перешла на польско-советские отношения и необходимость британского, а по возможности британско-американского вмешательства с целью поддержки усилий Ромера в деле спасения польских граждан в СССР и польских опекунских организаций. Вначале были заслушаны сообщения о сенсационном разоблачении немцев — обнаружении под Смоленском массовых захоронений польских военнопленных, уничтоженных НКВД. Мин(истр) Рачиньский вручил господину Черчиллю меморандум по данному вопросу, в котором констатировался факт гибели в Рос-

90

сии от 7000 до 9000 польских офицеров и ок(оло) 8000 полицейских, жандармов, прокуроров, судей, врачей и д. Более продолжительную беседу, касающуюся немецкой информации и польско-советских отношений, господин Черчилль подытожил следующим образом: «Итак, к сожалению, немецкая информация может подтвердиться. Я знаю, на что способны большевики и какими они могут быть жестокими; все это мне известно —

я поэтому я понимаю ваши многочисленные трудности. Я часто, очень часто разделяю вашу позицию. Но другая политика невозможна. Ибо наша обязанность — вести себя так, чтобы спасти поставленные нами главные цели и эффективно служить им».

В ответ на вопрос генерала Сикорского господин Черчилль твердо заявил, что решение британского правительства по вопросу интернирования Москвой поляков, направленное на преодоление сложившихся трудностей, уже принято. В настоящее время в Форин офисе обсуждается способ реализации этого решения. Следующим шагом будет четкое согласование действий с американским правительством и проведение, по возможности, совместных акций. Господин Черчилль сообщил, что он поддерживает переписку со Сталиным, обменивается с ним телеграммами по наиболее крупным военным событиям, бомбардировке Берлина и т. п. (...) Генерал Сикорский заявил, что он решительно отклоняет эту тему (границ) как руководитель правительства союзного государства, позиция которого по отношению к союзникам остается твердой и без изъянов. Черчилль эту тему больше не затрагивал. В то же время он сделал акцент на следующем: и ему, и нам необходимо помнить о том, что следует делать сейчас, чтобы выиграть трудное и опасное разбирательство, от которого зависит все. «Есть вещи, которые, хотя и достоверные, не годятся, чтобы говорить о них публично. Нарушить этот принцип — значит допустить серьезную ошибку».

В дальнейшем Черчилль неоднократно подчеркивал этот вопрос. Генерал Сикорский предостерег его, что польское правительство будет вынуждено высказаться в отношении немецкого сообщения и занять в этом вопросе ясную и четкую позицию. Она не будет благоприятной для Советов. С этой точки зрения держать общественное мнение в неведении было бы большой ошибкой. Во всяком случае, в польской прессе соответственное официальное заявление будет опубликовано. Правите-

91

льство же рассчитывает на то, что цензура не замнет его в английской прессе. Премьер Черчилль принял это заявление к сведению. (...)

Е. Рачиньский

Источник: Польский институт и музей им. ген. В. Сикорского в Лондоне

Г. ИЗ ПОЛЬСКОЙ ДОКУМЕНТАЦИИ

1

Доклад из Катыни. Отчет для служебного пользования Польского Красного Креста (фрагменты) ¹.

Отчет Технической комиссии Польского Красного Креста о ходе работ в Катыни.

17 апреля 1943 года комиссия с временным составом из 3 человек приступила к работе, распределение которой было следующим:

1) г-н Ройкевич Людвик — исследование документов в секретариате тайной полиции;

2) г-н Колодзейский Стефан и Водзиновский Ежи — розыск и сохранение документов, обнаруженных на останках в катынском лесу.

В этот день, однако, в работе наступил перерыв в связи с приездом польской делегации, состоящей из офицеров-военнопленных, находящихся в офицерских лагерях в Германии. Прибыли:

1) подполковник кавалерии Моссор Стефан — офлаг П Е/К № 1449

2) капитан Цыльковский Станислав — офлаг П Е/К № 1272

3) подпоручик Гостовский Станислав — офлаг ПD №776/П/В

4) капитан Клебан Эугениуш — офлаг П D №

5) подпоручик авиации Ровиньский Збигнев — офлаг П С № 1205/П/В

6) капитан танковых войск Адамский Константин — офлаг П С № 902/XI/A.

Члены комиссии Польского Красного Креста имели возможность совместно осмотреть рвы, а также документы. [...]

Последовательность работ была следующей:

а) откапывание и извлечение на поверхность останков,

_____________
¹ Odrodzenie. 1989. № 7.

92

б) изъятие документов,

в) осмотр врачом неидентифицированных останков,

г) захоронение останков.

Время работы было установлено с 8 до 18 часов с полуторачасовым перерывом на обед.

Комиссия отмечает, что извлечение останков было сопряжено с большими трудностями, так как они были сильно спрессованы, хаотически сброшены в рвы, частью с руками, связанными за спиной, частью со снятыми и наброшенными на голову шинелями, причем шинели были на шее стянуты шнурами, руки же связаны за спиной и также подвязаны шнуром, который был прикреплен к шнуру, стягивающему шинель на шее. Так связанные трупы находились главным образом в специальном рве, залитом грунтовыми водами, из которого извлечено только членами комиссии ПКК 46 жертв. Немецкие военные власти в связи с тяжелыми условиями при эксгумации такого рода хотели вообще этот ров засыпать. Только в одном из рвов найдено около 600 трупов, уложенных ровными рядами лицом к земле.

Большую трудность представляло отсутствие достаточного количества резиновых перчаток. Извлечение трупов производилось окрестными жителями, которые были мобилизованы германскими властями.

Вынесенные на носилках из рвов трупы укладывали в ряд и приступали к поиску документов таким образом, что каждый труп отдельно обыскивали двое рабочих в присутствии одного члена комиссии ПКК. Рабочие разрезали все карманы, извлекали содержимое, вручая все найденные предметы члену комиссии ПКК. Как документы, так и найденные предметы вкладывались в конверты, носящие очередной номер, причем тот же номер, выбитый на металлической пластинке, прикреплялся к трупу. С целью более тщательного и детального поиска документов распарывали даже белье и обувь. В случае необнаружения каких-либо документов или памятных предметов вырезались монограммы (если таковые имелись) с одежды или же белья.

Члены комиссии, занятые поиском документов, не имели права их просмотра и сортировки. Они обязаны были только упаковывать следующие предметы:

а) бумажники со всем их содержимым;

б) всевозможные бумаги, найденные россыпью;

в) награды и памятные предметы;

г) медальоны, крестики и пр.;

93

д) погоны;

е) кошельки;

ж) всевозможные ценные предметы.

[...] Наполненные таким образом конверты, перевязанные проволокой или бечевкой, в порядке номеров укладывали на подвижном столе, специально предназначенном для этой цели, затем их принимали немецкие власти и отправляли мотоциклом два раза в день, то есть в полдень и вечером, в бюро секретариата тайной полиции. Если документы не умещались в одном конверте, их помещали во второй, имеющий тот же номер.

В бюро секретариата тайной полиции документы, доставленные военным мотоциклистом, вручали германским властям. Предварительное изучение документов и установление фамилий проводилось при участии трех немцев и представителей Технической комиссии ПКК. Вскрытие конвертов проводилось в присутствии поляков и немцев. Документы, в том состоянии, в котором они находились при останках, тщательно деревянными палочками очищались от грязи, жира и гнили. В первую очередь делался упор на поиск тех документов, которые дали бы неопровержимую возможность установить фамилию и имя жертвы. Эти данные получались из документов, удостоверяющих личность, или из паспортов, служебных удостоверений, мобилизационных карточек либо свидетельств о прививках в Козельске. При отсутствии такого рода документов исследовались другие, такие, как: корреспонденция, визитные карточки, записные книжки, листки с записями и т. п. Бумажники и кошельки с банкнотами эмиссии Польского Банка сжигались, банкноты в иностранной валюте, кроме русской, так же как все монеты и золотые предметы, складывались в конверты. Установленные фамилии, так же как и содержимое конверта, записывал на отдельном листе бумаги немец на немецком языке под тем же номером. Комиссия разъясняет, почему первоначально списки составлялись только на немецком языке. Немецкие власти заявили, что списки с фамилиями будут немедленно отсылаться в Польский Красный Крест, как и документы после их использования. В связи с вышеизложенным у комиссии не было повода составлять второй список, тем более что в начальной фазе работы персонал Технической комиссии ПКК был очень малочисленным. Если возникали трудности с расшифровкой анкетных данных, то под очередным номером записывалось «лич-

94

ность не установлена», однако найденные документы перечислялись. Такие документы пересылались немецкими властями в специальную химическую лабораторию для более детального исследования. В случае получения положительного результата фамилия жертвы вносилась под тем же номером, но в дополнительный список. Следует также отметить, что среди убитых были и останки без всяких документов либо памятных знаков. Однако и они снабжались порядковым номером и примечанием в списке «личность не установлена».

После записи на листе бумаги о содержимом конверта документы либо предметы вкладывались в новый конверт, снабженный тем же номером, на конверте также перечислялось его содержимое. Эту операцию выполняли немцы. Таким образом, просмотренные, рассортированные и пронумерованные конверты складывались в порядке нумерации в ящики. Они оставались в исключительном распоряжении германских властей. Списки, напечатанные немцами на машинке на немецком языке, не могли быть сверены комиссией с черновиком, так как она уже не имела к ним доступа. [...] Одновременно комиссия подчеркивает, что при изучении документов дневники, воинские приказы, некоторые письма и т. п. забирались германскими властями для перевода на немецкий язык. Все ли они были возвращены и вложены в соответствующие конверты, комиссия утверждать не может.

Во время работы Технической комиссии ПКК в катынском лесу в период с 15 апреля по 7 июня 1943 года эксгумировано всего 4243 трупа, из которых 4233 изъято из семи могил, находящихся на небольших расстояниях одна от другой и раскопанных в марте 1943 года германскими военными властями. Из упомянутых семи могил извлечены все останки.

Восьмая могила, находящаяся на расстоянии примерно 200 метров на юг от первой группы могил, была обнаружена 28 июня 1943 года и из нее извлечено только 10 трупов. Они были захоронены в открытой тогда еще шестой братской могиле. Принимая во внимание летнее время, германские власти отдали распоряжение о перерыве в работах по эксгумации до сентября 1943 года, в связи с чем восьмая могила после извлечения упомянутых выше останков была засыпана.

Очень тщательно и на всей территории проведенное немцами зондирование в связи с тем, чтобы объявленная

95

пропагандой цифра в 12 тысяч трупов не слишком расходилась с действительностью, позволяет предполагать, что больше могил уже не будет. В восьмой могиле, судя по ее установленным размерам, число трупов не должно превышать нескольких сотен. Это зондирование территории обнаружило ряд массовых захоронений русских в различной степени разложения трупов вплоть до скелетов.

Общее число эксгумированных трупов в количестве 4241 было захоронено в шести новых братских могилах, выкопанных вблизи от рвов, где производились расстрелы. Останки двух генералов захоронены в отдельных одиночных могилах. Могилы расположены на высоком сухом месте с песчаным грунтом. Территория по обеим сторонам братских могил низкая и сырая. Величина и глубина отдельных могил неодинакова в связи с условиями местности и техническими трудностями, возникающими в процессе работы. Дно всех могил совершенно сухое, и каждая могила в зависимости от длины, ширины и глубины заключает по нескольку рядов трупов, а каждый ряд — по нескольку слоев. Верхние слои укладывались по меньшей мере на глубине одного метра ниже окружающей местности так, что после засыпания могил до уровня одного метра выше окружающей местности верхние слои останков будут присыпаны двухметровым слоем земли. Все могилы имеют плоскую форму, одинаковую высоту, а их боковые откосы укреплены дерном.

Над каждой братской могилой установлен деревянный струганый крест высотой в два с половиной метра, а под крестом посажено немного полевых цветов. На поверхности братской могилы выложен большой крест из дерна. Могилы пронумерованы в порядке их создания для сохранения порядковых номеров учета извлеченных останков. Останки укладывались по порядку номеров головами к востоку один возле других, голова — несколько выше, а руки — сложены на груди. Каждый слой останков присыпан землей в 20—30 см. [...]

В день отъезда из Катыни последних членов Технической комиссии ПКК (то есть 9 июня 1943 года) ими был повешен на самом большом кресте IV могилы большой металлический венок, выполненный из жести и проволоки одним из членов комиссии. Этот венок, несмотря на то, что он был изготовлен вручную и в полевых условиях, выглядел эстетично. Он покрашен в черный

96

цвет, в центре находится терновый венец из колючей проволоки, а в центре венца к деревянному кресту принят крупный металлический польский орел с офицерской фуражки. [...]

Резюмируя вышеизложенное, комиссия констатирует, что:

1) извлеченные из рвов останки находились в стадии разложения, поэтому их опознание было просто невозможно. В то же время мундиры сохранились довольно хорошо, особенно все металлические части, такие, как знаки различия, награды, орлы, пуговицы и т. п.;

2) причиной смерти был выстрел, направленный в область основания черепа;

3) из документов, найденных на трупах, следует, что убийство имело место в период с конца марта до начала мая 1940 года;

4) работа в Катыни проходила под постоянным контролем германских властей, которые установили пост при каждой группе работающих членов комиссии;

5) вся работа была выполнена членами Технической комиссии ПКК, германскими властями и жителями окрестных деревень, число которых в среднем составляло 20—30 человек в день. Присылаемые также большевистские пленные в количестве по 50 человек в день использовались исключительно при выкапывании и засыпке могил и планировке территории;

6) общие условия работы были очень тяжелыми и нервно изматывающими. Кроме драматичности самого факта, разложение тел и отравленный в результате этого воздух создавали тяжелую и нервную атмосферу работы;

7) частые приезды различных делегаций, ежедневное посещение территории значительным количеством военных, вскрытие трупов, проводимое военными врачами-немцами и членами прибывающих делегаций, осложняли и так трудную саму по себе работу.

Поскольку председатель Технической комиссии г-н Хугон Кассур после отъезда 12.V.1943 года не смог возвратиться в Катынь, функции председателя Технической комиссии ПКК после окончания работ исполнял г-н Ежи Водзиновский.

Несколько слов пояснений к приведенному выше отчету: Требования немецкой пропаганды очень затрудняли работу Технической комиссии. Уже за два дня до выезда какой-либо важной делегации работы фактичес-

97

ки прерывались, поскольку для их выполнения прибывало всего 7—10 рабочих. Объясняли это тем, что жители окрестных деревень не явились на работы, несмотря на полученный приказ.

Когда в Катынь съехались профессора медицины из Германии и государств, сотрудничающих с «осью», им для осмотра и вскрытия были предоставлены тела либо офицеров высших рангов, либо тех, кто кроме смертельного огнестрельного ранения получили также колотые штыковые раны или были связаны. [...] Вскрытия, производимые иностранными профессорами, проходили без согласования с комиссией, что неоднократно затрудняло идентификацию. [...]

Немецкие части, занимающие центральный участок фронта, получили приказ посетить Катынь. Ежедневно сотни людей осматривали место преступления. Вмешательство комиссии привело к тому, что эти посещения были ограничены определенными часами и были выделены поддерживающие порядок жандармы. [...]

По пулям, извлеченным из трупов офицеров, а также по гильзам, найденным в песке, можно констатировать, что выстрелы производились из пистолетов калибра 7,65 мм. Представляется, что они могут быть немецкого происхождения. Опасаясь, как бы большевики не использовали этого обстоятельства, германские власти бдительно следили за тем, чтобы ни одна пуля или гильза не была спрятана членами комиссии ПКК. Это распоряжение было наивным, а контроль невыполнимым: впрочем, доверенные сотрудники НКВД, проводившие катынский расстрел, могли иметь пистолеты любого происхождения.

До сего времени Главное правление Польского Красного Креста не получило результатов исследования останков в Катыни, проведенного доктором Водзиньским. Из его доклада после извлечения первых 1700 трупов следует, что, несмотря на гнилостный распад трупов из верхних слоев, благодаря песчаной-глинистой почве, частичной мумификации и произошедшие в трупах более глубоких слоев так называемые жировосковые изменения, удалось в 98 процентах случаев констатировать огнестрельное ранение черепа с входом в области затылка и выходом в лобной части, темени или на лице, в 0,4 процента — двойное огнестрельное ранение черепа сзади, в 1,5 процента случаев — огнестрельное ранение шеи.

98

По всей вероятности, цифры окончательных результатов не будут далеко расходиться с приведенными выше. Будут заслуживать внимания данные о количестве трупов со связанными шнуром руками и шеей, а также числе заколотых штыками.

Отчет Технической комиссии только вскользь упоминает о том, что члены комиссии собственноручно эксгумировали 46 трупов из рва, заполненного водой. Речь идет о рве, который я сам видел, будучи в Катыни. Он находился у нижнего края одной из семи больших могил, которая террасами спускалась вплоть до низинной местности. Его заполняли подпочвенные воды, на поверхности торчали части трупов. [...]

...Приведу в заключение отчета об участии Польского Красного Креста в работах по эксгумации в Катыни цитату из речи председателя Главного правления Польского Красного Креста на собрании представителей польской общественности в Варшаве:

«Могилами отмечена история Польши... такой могилы еще не было...»

Казимеж Скаржиньский
Варшава, июнь 1943 года

2

1947 год. Лондон.
Фрагмент отчета доктора М. Водзиньского
о катынском преступлении

16. Общие выводы

На основе работ по эксгумации, выполненных с помощью Технической комиссии Польского Красного Креста в период с 29 апреля 1943 года по 3 июня 1943 года — на месте преступления в катынском лесу, расположенном в 16 км западнее Смоленска, я прихожу к выводам следующего содержания:

1) Эксгумированные останки в количестве 4143 были погребены в восьми братских могилах. Семь из упомянутых могил, расположенных близко одна от другой, находились на песчаном холме на расстоянии около 500 метров от шоссе Орша — Смоленск.

Самая большая могила в форме буквы «L» заключала 2500 трупов, остальные — от 700 (могила № 2) до 50 (могила № 5).

Эксгумированные останки были плотными слоями Уложены в ряд, главным образом лицом вниз и только

99

в верхних слоях могилы № 1 беспорядочно разбросаны Могила № 8, расположенная на расстоянии около 100 метров от комплекса остальных могил, была разобрана лишь частично. Однако, сравнивая ее размеры с размерами других могил, можно предположить, что она вмещала примерно от 150 до 200 трупов.

2) Принимая во внимание тот факт, что трупы была одеты преимущественно в мундиры польских офицеров и снабжены свидетельствами о прививках из лагеря «Козельск», следует принять, что это были останки польских офицеров из лагеря «Козельск», плененных в 1939 году.

3) Проведенные осмотры трупов позволяют определить в качестве причины смерти пулевое ранение черепа, повреждающее жизненно важные центры мозга (главным образом продолговатый мозг), что вызывало мгновенную смерть.

Канал пулевого ранения, как правило, начинался сзади, несколько ниже затылочного бугра, и, проходя вперед и вверх, кончался чаще всего выходным отверстием в области верхней части лба.

Лишь в отдельных случаях обнаружены двойные или даже тройные пулевые ранения затылочной части головы.

4) Это типичное направление каналов пулевых ранений свидетельствовало о систематичности и опытности исполнителей.

5) Все пулевые ранения были произведены из пистолета при использовании боеприпасов фабричной марки «Geco 7, 65 D».

Довольно часто встречающееся опаление краев входных отверстий ран, а также присутствие пороховых остатков в прилегающей области свидетельствуют, что ранения были произведены в непосредственной близости.

6) Относительно большое количество гильз вблизи могил под слоем хвои и даже внутри могил давало достаточно оснований предположить, что казнь производилась вблизи могил либо даже после того, как жертвы были помещены внутрь предварительно выкопанных могил.

7) Отсутствие следов борьбы перед наступлением смерти позволило предположить, что перед казнью жертвы удерживались силой помощниками и только после этого расстреливались собственно палачами. Установ-

100

лено, что почти в 20 процентах случаев у жертв руки были связаны за спиной плетеным шнуром с двойной петлей. Это свидетельствовало, что в целях предупредить самооборону этот метод применялся к лицам, могущим оказать сопротивление (физические данные).

Набрасывание шинелей на голову жертв (могила № 5), завязывание их шнуром на уровне шеи и соединение этой петли с типичным связыванием рук за спиной свидетельствовало, что этот изощренный способ обезвреживания жертв имел также целью избежать криков жертв во время казни.

8) Точность попадания в отдельные жертвы, тот факт, что слои трупов пересыпаны известью (могила № 1), разброс дат в советских газетах и дневниках, находимых на трупах, и, наконец, тщательное их укладывание в отдельные могилы (за исключением верхних слоев в могиле № 1) являлись достаточным свидетельством того, что это преступление совершалось в течение определенного довольно длительного отрезка времени.

9) Точное установление времени пребывания трупов в земле только на основании степени гнилостного распада было невозможно. Правда, экспериментальные исследования профессора Оршоса (Будапешт) должны доказать, что отложение солей кальция на внутренней поверхности черепа происходит не ранее чем после трех лет пребывания останков в земле, однако это явление, встречающееся иногда на катынских трупах, не принято еще в качестве бесспорного в практике судебной медицины, поэтому не может быть основой для определения точного времени пребывания упомянутых трупов в земле.

Эксгумированные трупы были в различных стадиях разложения в зависимости от слоя почвы, ее воздействия, доступа воздуха, влажности и давления, при котором они находились. Так, в районе с верхними песчаными слоями почвы трупы были ломкими, сухими и представляли картину частичной мумификации, а в более глубоких глинистых либо торфянистых слоях (могила № 1) — картину так называемого жировоскового изменения, характеризующегося сохранением общих очертаний трупов.

Кожа этих трупов была покрыта липким сероватым Жиром с острым неприятным запахом, которым была также пропитана одежда отдельных трупов.

Упомянутый слой жира защищал не только останки,

101

но также и документы, находимые на трупах, от внешних воздействий. Одежда на останках верхних слоев была выгоревшей, непрочной, в нижних же слоях — прочной, с сохранившейся окраской.

10) Упомянутый уровень гнилостного распада в зависимости от внешних факторов, а также тесное прилегание соседствующих между собой трупов свидетельствовали о первоначальности расположения останков в могилах.

11) Наличие деревянных подошв, прикрепляемых с помощью бечевок или ремешков к голенищам («апелувки») у ряда трупов в могиле № 1, отсутствие их в то же время в других могилах позволяло предположить, что могила № 1 была заполнена жертвами первых расстрелов, проводимых в более холодное время года, и только позже постепенно заполнялись другие братские могилы.

Из данных, найденных в дневниках эксгумированных трупов, можно было определить время появления первых семи братских могил — последние числа марта и апрель 1940 года.

Вскрытая 1 июня 1943 года могила № 8 была самой поздней, и время ее появления я отношу к первой половине мая 1940 года. Находившиеся в ней трупы были одеты в летние мундиры, а находившиеся при них советские газеты датированы первыми днями мая 1940 года.

12) Изучение вещественных доказательств, найденный на трупах, таких, как свидетельства о прививках против тифа из лагеря военнопленных в Козельске, паспортов, сберегательных книжек Польского сберегательного банка, дневников, записок, писем, полученных в Козельске или не отправленных из Козельска, воинских алюминиевых знаков, удостоверяющих личность, визитных карточек, рисунков, фотографий и т. п., позволило установить фамилию, имя, звание, профессию, возраст, место жительства, вероисповедание большинства жертв.

13) Упомянутые вещественные доказательства, и прежде всего дневники и записные книжки, позволили более точно определить время совершения преступления. Все они прерываются на второй половине марта и апреле 1940 года.

На их основе можно было также установить трассу, по которой польских пленных везли на место преступления, а именно: Козельск — Смоленск — Гнездово.

102

Дальнейший путь проходил уже на тюремных автомашинах к месту казни в катынском лесу. Так, например, дневник майора Адама Сольского — № 0490 кончается датой 9 апреля 1940 года и примечанием: «Привезли нас в лес в 8 час. 30 мин.— забирают часы, пояса, перочинные ножи, рубли».

14) С данными, полученными на основе осмотра места преступления и эксгумации останков, совпадали показания свидетелей — русских, которые видели, как весной 1940 года на станцию Гнездово в тюремных вагонах привозили партиями польских пленных (Захаров, Киселев), а оттуда на тюремных автомашинах везли в направлении катынского леса.

Свидетель Киселев, живший поблизости, даже слышал выстрелы и крики, раздававшиеся в лесу.

15) Нахождение на территории катынского леса целого ряда других могил с останками русских с типичными пулевыми ранениями черепа позволяло допустить, что катынский лес уже в течение длительного времени служил местом расстрелов.

На основе степени гнилостного распада трупов в отдельных могилах с русскими время пребывания их в земле следовало определить в границах от пяти до пятнадцати лет.

16) Эксперт сохраняет за собой право дополнить настоящее судебно-медицинское заключение после окончания обработки последующих материалов.

Доктор Мариан Водзиньский

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В Советском Союзе в 1940 году погибло более 15 тысяч поляков, заключенных в лагерях в Козельске, Старобельске и Осташкове. Это не боевые командиры времен сентябрьской кампании, огромное большинство из которых оказались в немецком плену. Среди них — многочисленные представители интеллектуальной элиты. Они надели военную форму тогда, когда Родина оказалась в смертельной опасности. Потери были тем более ощутимыми, что в то же время немецкие оккупационные власти преследовали польскую интеллигенцию в Западной и Центральной Польше.

Во время ежегодных Дней поминовения люди, отдающие почести у символической катынской могилы,

103

издавна добивались правды о судьбах польских офицров, находившихся в советском плену.

Эта работа является одним из первых научных ответов, которые ожидает общественность. Если в ней недостаточно глубоко проясняется катынское убийство то прежде всего из-за того, что многих, основных источников нет.

Варшава, май 1990 года

P. S. Уже после того как я написал эту книгу, стали известны места расстрела польских офицеров из Старобельска и Осташкова. 4031 военнопленный был убит в Харькове и похоронен в лесопарковой зоне (6-й квартал) на окраине города. Здесь погребены также советские граждане, уничтоженные НКВД. Большой ров, в котором покоятся трупы польских заключенных из Осташкова, находится в деревне Ямок, расположенной в 24 километрах севернее Калинина (Твери). Часть из них, возможно, расстреляна и похоронена в соседней деревне Медное. Подтверждается версия о том, что заключенных транспортировали железной дорогой до Калинина. Из здешней тюрьмы НКВД их небольшими партиями перевозили на автомашинах в Ямок и затем расстреливали. На месте казни была построена деревянная дача.

104

В. Парсаданова

К ИСТОРИИ КАТЫНСКОГО ДЕЛА¹

Катынское дело — это вопрос о трагической судьбе нескольких тысяч польских офицеров, могилы которых были обнаружены в катынском лесу.

Проблема судеб польских офицеров, интернированных в СССР в 1939—1940 годах, долгие годы принадлежала в СССР к числу запретных. Расширившийся в последние годы доступ к архивам, оживление в исторической науке, интерес общества к выявлению правды о кануне и начале второй мировой войны — все это позволило по-новому подойти и к проблеме интернированных. Появилась возможность заглянуть в ранее закрытые хранилища, но они не сохранились полностью. Смоленский архив НКВД, например, в годы войны захватили гитлеровцы (ныне он в США). В годы Великой Отечественной войны погибли многие материалы. В советских архивах дважды — в 1947—1948 и 1956—1957 годах — проходила «чистка» фондов по проблеме. Уничтожены многие тысячи документов (например, почти четыре тысячи личных дел из Старобельского лагеря и др.). Все это, а также еще неполное выявление архивных материалов не дает возможности создать целостную картину. Пока вопросов больше, чем ответов на них.

Настоящая статья является попыткой на основе изучения фондов Центрального государственного особого архива СССР (ЦГОА) приступить к рассмотрению истории интернированных в СССР поляков и гибели большинства офицеров Войска Польского как составной части более широкой проблемы — советско-польских от-

_____________
¹ Печатается с небольшими сокращениями. Полный текст статьи опубликован в третьем номере журнала «Новая и новейшая история» за 1990 год.— Прим. ред.

105

ношений в годы второй мировой войны, судеб польских граждан в СССР в 1939—1945 годах. Проблема эта оказала определяющее воздействие на советско-польские отношения в 1941—1945 годах. Последствия катынского дела в советско-польских межгосударственных и общественных связях ощущаются по сей день.

С 1943 года длится спор, сколько было убитых в Катыни, кто, по какой причине и с какой целью их казнил. Чтобы определенно ответить на вопрос, кто виновен в этом массовом убийстве, необходимо точно знать, когда оно произошло. Советская сторона официально высказалась по этому вопросу в 1943 году и в январе 1944 года, объявив виновниками расстрела гитлеровцев и назвав срок гибели польских офицеров — сентябрь — декабрь 1941 года, то есть время оккупации немцами района Смоленска.

В документах трех различных комиссий, созданных или призванных гитлеровцами в 1943 году, обвинялась советская сторона: расстрел провели советские политические органы (НКВД) весной 1940 года¹. Версия эта разрабатывается за пределами СССР уже полвека.

В Советском Союзе история интернирования в СССР части личного состава польской армии и судеб ее офицеров не была предметом исторического исследования. Документальная база проблемы до сих пор ограничена материалами Специальной комиссии, возглавлявшейся Н. Н. Бурденко². В СССР опубликованы дипломатические материалы, связанные с разрывом отношений между СССР и польским эмигрантским правительством³. Дополняют их газетные статьи, сопутствовавшие работе комиссии Бурденко⁴. На этих материалах основана немногочисленная литература, издававшаяся в СССР и Польше⁵. Новый всплеск публикаций был в 1951—1952 годах,

_____________
¹ Zbrodnia hitlerowska w Katyniu. Zbiór dokumentów. Warszawa, 1952, N 5; Wojciecki B. Prawda o Katyniu. Warszawa, 1952.
² Сообщение Специальной комиссии по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в катынском лесу военнопленных польских офицеров (далее — Сообщение комиссии Бурденко). М., 1944.
³ Документы и материалы по истории советско-польских отношений. Т. 7. 1939—1943. М., 1973 (далее: Документы и материалы...); Переписка Председателя Совета Министров СССР с президентами США и премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны, 1941—1945. 2-е изд. М., 1989. Т. 1 — 2.
⁴ См.: Известия. Правда. 1944. Январь.
⁵ Военно-исторический журнал. 1982. № 2; Prawda o Katyniu. М., 1944.

106

когда работала комиссия палаты представителей конгресса США ¹. В последующие годы в литературе в луч-тем случае упоминался факт обнаружения катынских могил и его политико-дипломатические последствия. С середины 80-х годов проблемы интернированных и катынского дела вышли в СССР на страницы печати, но освещают их в основном публицисты, пользующиеся материалами из вторых и третьих рук.

В Польше указанные вопросы вновь стали активно обсуждаться в конце 70 — начале 80-х годов. Польские историки и публицисты, как и большинство западных исследователей, в основу своих работ кладут гитлеровские материалы, изданные в 1943 году, а также ряд последующих документальных публикаций и многочисленную мемуарную литературу, вышедшую на Западе². В последнее десятилетие эти материалы широко публикуются в польской печати³.

На Западе издано не много серьезных работ, затрагивающих проблему интернированных польских военнослужащих. В основном эти исследования принадлежат польским эмигрантам⁴. В трудах западногерманских, английских и американских историков проблема интернированных польских военнослужащих — проходной сюжет. Катынское дело рассматривается в плане дипломатической истории второй мировой войны или антисоветской пропаганды⁵. Тот факт, что современная польская, западноевропейская и американская историографии в основном принимают выводы германских «Официальных материалов о массовом убийстве в Катыни», не означает, что заявленное комиссией Бурденко положение об ответственности гитлеровцев за расстрел интерни-

_____________
¹ The Katyn Forest Massacre. United States. House of Representatives, Select Committee on the Katyn Forest Massacre. Washington, 1952.
² Amtliches Materialzum Massenmord von Katyn. Berlin, 1943; см. библиографию: Madajiczyk Cz. Dramat katyński. Warszawa, 1989. S. 179 —181; Deportacje i przemieszczenia ludności polskiej w głąb ZSRR. 1939 —1945. Przegląd piśmiennictwa. Warszawa, 1989.
³ Например, серия статей о лагерях в Козельске, Осташкове и Ста робельске: Miesiecznik Literacki. 1988. Warszawa, 1989. См. также: Madajczyk Cz. Op cit; Mielak S. Katyn. Warszawa, 1988; Białe plamy? I. Materiały spotkania 28.IX.1987. II. Documenty. Warszawa, 1988; Zbrodnia Katyńska. Z pras polskiej częsćiwspolnej Komisji partyjnych historykw Polski i ZSRR. Warszawa, 1990.
⁴ Siedlecki J. Losy polaków w ZSRR w latach 1939—1986. London, 1987.
⁵ Goebbels Tagebücher aus den Jahren 1942 —1943. Zürich, 1948; Bramsted E. Goebbels and National Socialist propaganda 1925 —1945. Michigan, 1965.

107

рованных поляков не имеет сторонников среди авторов, чьи работы в 1988—1989 годах издавались за пределами СССР¹.

Что же конкретно было известно об интернированных в 1939 году польских военнослужащих по советским и польским материалам? Общее их число — не определено. Представление о путях, методах формирования лагерей весьма приблизительно. Число узников в офицерских лагерях указывалось также приблизительно на основе воспоминаний. О судьбах солдат существовали лишь общие догадки. О судьбах офицеров известно только по катынским могилам Козельского лагеря (г. Козельск и Оптина Пустынь находились тогда в Смоленской области; ныне — Калужская). Они дают возможность говорить о приблизительном числе погребенных. Но может ли там быть 10—12 тысяч трупов, как объявили гитлеровцы в 1943 году, не определено. Известно, что все погребенные в Катыни были расстреляны. На данный момент основой определения срока их гибели являются: время прекращения переписки с родственниками, данные эксгумации 1943 года (неубедительные по медико-биологическим показаниям и поэтому не всеми тогда абсолютно принятые), вещественные доказательства, найденные в 1943 году на трупах, но в 1945 году уничтоженные гитлеровцами.

В Войске Польском в мае 1939 года было 18,5 тысячи офицеров, в Корпусе пограничной охраны (КОП) — 846, в резерве — 60 тысяч, в отставке — 12 тысяч. Определить точное число призванных в армию в сентябре 1939 года, по мнению польских историков, невозможно. Ориентировочно это более 40 тысяч ². В результате раз-

_____________
¹ Horyń-Swiątek R. The Katyn Forest. London, 1988. Автор советскими властями в 1940—1941 годах был сослан, а в 1949—1956 годах содержался в тюрьмах и лагерях (Horyń-Swiatek R. Przed Czerwonym Trybunalem. London, 1987). Основные положения Свёнтека сводятся к следующему: в начале апреля 1940 года из Козельска на Запад увозили офицеров. Жителей советских областей — в лагеря под Смоленском, жителей этнической Польши — через Брест к гитлеровцам. С момента пересечения границы их след исчезает до 13 апреля 1943 года. Часть погребенных в Катыни (примерно две тысячи)—-из лагерей под Смоленском, остальные свезены гитлеровцами из только им известных мест. Сведения-де получены от немецких военнопленных, с которыми Свёнтек сталкивался в советских лагерях (Zbrodnia Katyńska. Z. prac... S. 126 — 127). Свёнтека защищает католический «Тыгодник повшехны». Члены польской части комиссии историков Польши и СССР профессора Я. Мацишевский и В.-Т. Ковальский выступили с резкой критикой работы Свёнтека.
² Madajczyk Cz. Op. cit. S. 9.

108

грома почти миллионной польской армии в сентябре — октябре 1939 года гитлеровские войска взяли в плен более 18 тысяч офицеров и 400 тысяч солдат. Часть польской армии смогла уйти в Румынию, Венгрию, Литву, Латвию.

Другая часть польских войск сдала оружие Красной Армии. В сентябре 1940 года были опубликованы частичные данные об их численности — 181 тысяча солдат, примерно 10 тысяч офицеров ¹. Польская литература (в стране и в эмиграции) называет от 220 до 250 тысяч ², гитлеровские материалы — даже до 300 тысяч интернированных ³. Цифру 300 тысяч называл и первый премьер-министр польского эмигрантского правительства генерал В. Сикорский. Советское правительство в июле 1941 года ее опровергло ⁴.

Выяснить общее число интернированных трудно. В документах есть свидетельства самих интернированных о том, что многие сразу же были отпущены по домам ⁵. В лагеря было заключено 130 242 военнослужащих, включая переданных в 1940 году из Прибалтики ⁶.

19 сентября 1939 года было создано Управление по делам о военнопленных и интернированных НКВД СССР (вторая часть его наименования вошла в постоянный обиход с июня 1940 года). Понятие «интернированные» по отношению к военным и гражданским лицам начинает употребляться в советских документах с декабря 1939 года. (Нахождение военнопленных и интернированных в системе министерства внутренних дел было правилом тех лет. Так было в Великобритании, Венгрии, Италии.)

_____________
¹ Красная звезда. 1940. 17 сентября. В сентябре 1939 года ни СССР, ни польское правительство не считали себя в состоянии войны друг с другом. Поэтому к личному составу польских войск, отступавших под натиском гитлеровского вермахта на Западную Украину и в Западную Белоруссию или находившихся на этих территориях, неприменим термин «военнопленные», хотя он использовался в печати и попал в официальные документы.
² Siedlecki J. Op. cit. S. 34.
³ Madajczyk Cz. Op. cit. S. 141.
⁴ Документы и материалы... Т. 7. С. 199.
⁵ Ср.: История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941 — 1945. Т. 1. М., 1960. С. 249. Здесь указывается, что «солдаты Украинской и белорусской национальностей немедленно распускались по домам». Однако и украинцы, и белорусы попали в лагеря, что показывает национальный состав лагеря Козельск-1.
⁶ ЦГОА. Коллекция документов. Сводка была составлена в 1941 году и повторена с коррективами в 1945 году для «внутреннего» пользования.

109

Судьбы как отдельных лиц, так и целых категорий интернированных, сроки пребывания в лагерях не были определены сразу и не во всем зависели от советской стороны. Исходя из зафиксированного в международных конвенциях о военнопленных и интернированных права использовать рядовых и унтер-офицеров на работах, Экономсовет СНК СССР (председатель А. И. Микоян) принял решение направить на строительство шоссе Новоград-Волынский — Львов (строительство № 1) 14 тысяч человек и на рудники и шахты Криворожского и Донецкого бассейнов 10,3 тысячи человек (Криворожский, Елено-Каракубский, Запорожский и другие лагеря). Их содержание и охрана перекладывались на Наркомат тяжелого машиностроения. За их использование на предприятиях Наркомчермета этот наркомат выплачивал НКВД за каждого рабочего значительные суммы. На основе соглашения между Наркомчерметом и НКВД для жителей Западной Украины и Западной Белоруссии предусматривалась возможность перевода интернированных в вольнонаемные рабочие по договору. Но эта тенденция развития не получила, хотя этим людям сулили ссуды на строительство индивидуальных домов, выдачу советского паспорта, приезд семьи. Заключение договора обязывало предоставлять человеку жилье, резервов которого у предприятия было мало, у интернированных отсутствовали профессиональные навыки, а главное — желание работать.

Часть интернированных отказалась работать. Тогда их стали «стимулировать» различиями в нормах питания. Оплата труда определялась нормой выработки. Сведения о выполнении норм крайне противоречивые. Более близки к истине сообщения о том, что только 10—15 процентов работавших выполняли и перевыполняли нормы. Это были белорусы и украинцы, «желавшие закрепиться за данным предприятием». Формально заработная плата должна была соответствовать оплате труда советских вольнонаемных рабочих, но ее размер могли определить и органы НКВД. Часть денег можно было пересылать семьям. Из зарплаты вычиталась стоимость содержания, жилья. В итоге она колебалась от 20—30 копеек до 40—50 рублей в день. Так что материальный достаток или резервы для помощи семьям маловероятны.

В октябре 1939 года проходили переговоры между заместителем наркома иностранных дел В. Ф. Потемкиным и германским послом в Москве фон Шуленбургом об

110

обмене населением, интернированными и военнопленными, поэтому органы НКВД постоянно различали среди интернированных три группы. К первой принадлежали лица, проживавшие на территориях, отошедших к СССР; ко второй — проживавшие на землях, отошедших к Германии; к третьей — на территориях, отошедших к Литве.

В начале октября 1939 года высшее советское руководство (в одних документах говорится о заседании ЦК ВКП (б), в других — о заседании СНК СССР) рассматривало вопрос о судьбах интернированных. 3 октября 1939 года последовала серия документов о перемещении интернированных по лагерям, организации торговли в лагерях, подключении к этому Центросоюза.

В распоряжении Берии от 3 октября 1939 года говорилось о роспуске по домам всех солдат, жителей Западной Украины и Западной Белоруссии. «Некоторые категории» солдат из этнической Польши надлежало сконцентрировать в Козельском и Путивльском лагерях впредь до особого распоряжения. Находившимся там Берия приказал разъяснить, «что они оставлены временно до решения вопроса о порядке возвращения — всем будет обеспечено возвращение на родину». Офицерский состав и крупных военных и гражданских чиновников надлежало сосредоточить в Старобельском лагере, а полицейских, жандармов, тюремщиков — в Осташковском. Приказывалось выявить разведчиков, руководителей антисоветских зарубежных организаций.

Последовало указание Берии о подготовке к 8 октября 1939 года документов и формировании команд интернированных для передачи германским властям в соответствии с постоянным местом жительства. Органам НКВД вменялось не освобождать офицеров под видом солдат.

В середине октября 1939 года правительство СССР решило произвести обмен с Германией военнопленными и интернированными. Были установлены пункты передачи: один в Белоруссии и два на Украине.

Германия принимала военнопленных, «если они жили в немецкой сфере влияния». Всего на территорию этнической Польши было репатриировано 42 492 человека, «изъявивших желание выехать», как сказано в советской сводке 1941 года. Ибо когда началась отправка интернированных к месту жительства, многие отказывались ехать под власть немецко-фашистских оккупантов.

111

Несмотря на приказы, протесты против отправки были вплоть до прибытия к пунктам передач. Отказавшихся ехать управление должно было направлять для расселения и трудоустройства. На практике это вылилось в третью волну депортаций летом 1940 года. В СССР Германия передавала постоянных жителей западноукраинских и западнобелорусских земель. Только через Брест было передано 10 409 человек.

В течение октября — ноября 1939 года из советских лагерей было отправлено по домам 42 400 украинцев белорусов, поляков, постоянно проживающих в Новогрудском воеводстве, Полесье, Волыни, Львовщине и других районах Западной Белоруссии и Западной Украины ¹. Однако принцип отправки «на родину» последовательно не выполнялся, в частности было дано указание не отпускать людей — новых граждан СССР — со строительства шоссейной дороги на Львов до завершения ее первой очереди (до декабря 1939 года). Но их не отпустили и позднее, хотя это вызвало массовое недовольство, побеги (бежали более 1,4 тысячи человек). Попытка привлечь к наведению «порядка» прокурора города Луцка не привела к успеху: прокурор считал, что в самовольных уходах (побегах) нет состава преступления. Управление понимало, что удержание советских граждан как военнопленных на дорожных работах дает повод для кривотолков и антисоветской агитации, поэтому оно стремилось заменить их полицейскими из тех же западноукраинских и западнобелорусских областей. Об итогах непоследовательного обмена, роспуска по домам свидетельствуют данные по Криворожскому лагерю. В нем осталось 6742 человека, из них ранее проживавших на западноукраинских и западнобелорусских землях — 4708, в Литве — 343, на территории этнической Польши — 1691 человек.

В ноябре 1939 года появились сообщения о нарастающих трудностях в передаче интернированных за демаркационную линию. 22 ноября 1939 года начальник управления по делам военнопленных и интернированных капитан госбезопасности П. К. Сопруненко передал в Кривой Рог, что жители этнической Польши «будут находиться продолжительное время на работах и их можно вербовать на постоянную работу как украинцев и белорусов».

_____________
¹ ЦГОА. Коллекция документов.

112

В ноябре 1939 года управление предлагало приступить к дифференциации офицерского состава, с тем чтобы решить, где и какую категорию офицерского контингента можно использовать ¹.

19 ноября 1939 года последовало указание Берии о сосредоточении оставленных (или не принятых Германией?) офицеров в Старобельском, Осташковском и Козельском лагерях. В принципе это не противоречило международному праву и принятой практике.

В Старобельске Ворошиловградской области в бывшем монастыре и ряде зданий в городе, где проживали полковники и генералы, на 14 октября 1939 года было 7045 человек: 4813 рядовых, 2232 офицера (когда лагерь стал офицерским, число офицеров в нем увеличилось до 3974 человек). Помещенные в этот лагерь активно и организованно требовали от советских властей выполнения международных конвенций о военнопленных и интернированных, медицинских работниках и т. д. Однако органы НКВД «раскрыли» там тайную антисоветско-националистическую организацию, называвшуюся «культурно-просветительной комиссией», и «усиленные антисоветские настроения». На деле же это были поиски польскими офицерами путей выезда во Францию (в том числе через консула США), а их антисоветизм сводился в большинстве случаев лишь к трезвой оценке тогдашней советской действительности.

Осташковский лагерь, расположенный на одном из островов озера Селигер (остров Столбный, бывший монастырь Нилова Пустынь), функционировал с 28 сентября 1939 года. На 10 октября 1939 года в Ниловой Пустыни было 184 офицера, 92 помещика, 6938 рядовых из «советских воеводств» и 1913 — из этнической Польши, 14 женщин. Затем в Осташкове собрали исключительно чинов полиции, жандармерии, Корпуса пограничной охраны, осадников и т. д. На 1 декабря 1939 года в лагере насчитывалось 5963 человека: происходивших из этнической Польши — 3848, из западных областей СССР и Литвы соответственно 1919 и 196. Осташковский лагерь отличался и тем, что туда направлялись строптивые и «провинившиеся» интернированные.

Документы дают возможность проследить три различных этапа в истории расположенного в 5 км от города Козельска и в 200 км от Смоленска Козельского лагеря.

_____________
¹ ЦГОА. Коллекция документов.

113

До 1 ноября 1939 года Козельск-1 был смешанным пересылочным лагерем на 8843 человека (на 3 октября 1939 года). Примерно 6,2 тысячи содержалось в основном лагере, 2,6 тысячи в филиале, расположенном в Оптиной Пустыни. Среди них было только 170 офицеров.

После отправки солдатских эшелонов на Запад в лагерь начали привозить офицеров. 1 ноября пришел эшелон в две тысячи человек. 3 ноября — полторы тысячи. Лагерь стал «чисто» офицерским. В Козельске-2 на начало 1940 года находилось 4727 человек, в том числе 6 женщин. В лагере было: адмиралов — 1, генералов — 4, полковников — 24, подполковников — 79, майоров — 258, капитанов — 654, капитанов морского флота — 17, младших офицеров — 3420, чинов военного духовенства — 7, помещиков — 3, князей — 1, крупных государственных чиновников — 43, рядовых, «подлежащих отправке»,— 85, беженцев — 131.

Чернышев 2 декабря 1939 года, запрашивая у Микояна продовольственные фонды на интернированных (из ранее поступивших 5600 тысяч суточных порций уже израсходовано 4500 тысяч), сообщил, что на декабрь ему требуется 1180 тысяч суточных порций из того расчета, что на 1 декабря 1939 года в СССР имелось два лагеря офицерского состава на 9010 человек (Старобельск, Козельск), один лагерь полицейских и жандармов — 5962 человека и три лагеря на работах в системе Наркомчермета — 10172 и на строительстве Львовской дороги — 14 211 человек, то есть всего интернированных было 39 355 человек ¹. Как видим, цифры несколько отличаются от системы учета в лагерях, но принципиальных расхождений нет.

В конце декабря 1939 года руководство НКВД вновь рассматривало вопрос о поляках. 31 декабря 1939 года Берия издал серию приказов по интернированным. Первая группа документов касалась выяснения причин неэффективности труда интернированных на работах в УССР. Берия приказал Тишкову и еще двум лицам выехать в Елено-Каракубский лагерь в Донбассе и проверить факты массового отказа от работы. Надлежало предать суду инициаторов и зачинщиков, расследовать случаи побегов, вскрыть причины срыва материального обеспечения и бытового обслуживания военнопленных, а конкретных виновников привлечь к ответственности.

_____________
¹ ЦГОА. Коллекция документов.

114

Вторая группа распоряжений касалась командирования в три офицерских лагеря специальных бригад (в основном следователей) под руководством сотрудников управления для проверки учета, в том числе проверки заполнения персональных анкет. Капитан Сопруненко, в частности, должен был выехать в Осташков в со провождении 10 человек для ознакомления с работой уже находившейся там группы следователей НКВД по подготовке дел на военнопленных — полицейских бывшей Польши для доклада на Особом совещании НКВД СССР. Сопруненко должен был так организовать работу следователей, чтобы в январе 1940 года закончить оформление следственных дел на всех заключенных военнопленных-полицейских, выявить лиц, представлявших оперативный интерес. Надзор за следствием по делам военнопленных осуществлял военный прокурор войск НКВД, эти дела были подсудны военному трибуналу войск НКВД, а следствие вела лагерная администрация.

Возможно, в результате командировок в лагеря родилось очередное предложение П. К. Сопруненко и комиссара управления С. В. Нехорошева о «дальнейшей разгрузке лагерей». Для этого они в специальном донесении от 20 февраля 1940 года просили Берию утвердить следующие мероприятия. Во-первых, отпустить всех лиц старше 60 лет, всех больных, инвалидов, всех офицеров запаса из советских областей — в мирной жизни агрономов, врачей, учителей, инженеров и техников (всего 700—800 человек). Во-вторых, оформить дела примерно на 400 человек для рассмотрения на Особом совещании, которое провести в НКВД УССР и БССР или в Осташкове. Среди этих 400 были члены Корпуса пограничной охраны, судьи и прокуроры, помещики, активисты ПОВ и «Стрельца» ¹, офицеры второго отдела Главштаба (разведки и контрразведки).

На этом донесении Берия наложил резолюцию: «Т. Меркулов ², переговорите со мной». 21 февраля 1940 года Сопруненко получил задание, в чем и расписался.

Ранее, 10 февраля 1940 года, он и Маклярский, начальник II отдела управления, представили документ о том, уроженцами каких мест являются военнопленные офицерско-жандармско-помещичьего состава, содержащиеся в Осташковском, Старобельском и Козельском лагерях. Из сводки на 8383 офицера армии (куда вклю-

_____________
¹ Организация бывших легионеров.
² Заместитель наркома внутренних дел.

115

чили 21 представителя военного духовенства) 1175 по закону (декрету) от 29 ноября 1939 года о гражданстве жителей западных областей УССР и БССР стали советс-кими гражданами; среди «чинов полиции» — 2195 из 5809. Всего из учтенных в этой сводке 14 361 человека 4025 стали советскими гражданами.

Из составленного тогда же документа следует, что из 8442 армейских офицеров 2336 были в кадрах, 5456 — в запасе, 650 — в отставке. Из 19 военных моряков только 6 было кадровых, из 63 жандармов — 43. Наибольшее число кадровых служащих было в полиции (5482 из 5707) и в тюремной администрации (166 из 166) ¹. На 8442 офицера армии было: адмиралов — 1, генералов — 12, полковников — 84, подполковников — 206, майоров — 567, капитанов — 1534, поручиков — 1834, других чинов — 4182.

3 марта 1940 года были поданы три «контрольные справки». Из них следовало, что на указанный день «чинов полиции» и жандармерии в лагерях НКВД было 6168 (офицеров 250), офицеров армии — 8424, а также ксендзов — 24, помещиков — 11, крупных чиновников — 71, осадников — 35, торговцев и крупных собственников — 3, переведенных из польских тюрем — 4.

Опубликованные в книге польского историка Ч. Мадайчика немецкие документы свидетельствуют, что в начале 1940 года между СССР и Германией шли переговоры о дальнейшем обмене военнопленными ². В марте 1940 года по этому вопросу состоялась встреча представителей НКВД и гестапо, проходившая в Кракове и в Закопане.

Недоступность документов, касающихся советско-германских переговоров относительно польских проблем, не дает возможности осветить рассматриваемые проблемы в этом плане. Тем не менее к какому-то соглашению стороны пришли. С середины апреля по 5 июня 1940 года возобновилось переселение беженцев и немцев.

Мы не знаем даты совещания в Кракове, поэтому не можем сопоставить последовательность событий, происходивших в Советском Союзе и в лагерях интернированных. По документам, а вернее, по последовательности событий можно судить, что в марте «в верхах» СССР решался вопрос о дальнейшем существовании лагерей (конкретно об этом есть сообщение из Кривого Рога от 26 марта 1940 года). В это время в Кривом Роге, Еленовке,

_____________
¹ ЦГОА. Коллекция документов.
² Madajczyk Cz. Op. cit. S. 96, 126, 131, 139, 140.

116

Дзержинске уже стали готовиться к полной эвакуации лагерей. В марте же правительство УССР выделило кредит в миллион рублей «на содержание лагерей». В ходе очередной проверки наличного состава по так называемому классовому принципу и законам классовой борьбы были отделены полицейские, тюремщики, охрана концлагерей, активные члены антисоветских политических партий, чиновники, осадники, а также младший начальствующий состав сверхсрочной службы.

Документы отмечают отправку интернированных, находившихся в Донбассе и Криворожском бассейне, по двум направлениям: в северные районы СССР и на запад, к границам СССР, для использования на военном и дорожном строительстве и сооружении аэродромов. По приказу Меркулова в Ровно, Львов (Грудки) отправляли и тех, кто в просьбах об освобождении из лагерей заявлял о своей приверженности социализму и желании служить новой, социалистической родине, «дабы они делом доказали свои слова». Туда же для использования по специальности увозился медперсонал.

Все оказавшиеся во Львовском лагере (1834 человека) погибли в июне 1941 года, как сообщается в справке о судьбах 130 тысяч интернированных, «во время эвакуации в результате бомбежки эшелона немецко-фашистской авиацией».

Движение эшелонов контролировалось лично наркомом внутренних дел. 24 апреля 1940 года лейтенант Маклярский направил спецсообщение Берии, Меркулову, Чернышеву и Бочкову о прибытии на станцию Вязники Горьковской железной дороги двух эшелонов с бывшими военнопленными, о погрузке прибывших военнопленных на пароходы «Шторм» и «Робеспьер» и их отправке в лагерь (в какой — не сообщается).

Двинулись и офицерские лагеря. Из Козельска первый эшелон вышел 3 апреля, второй — 6 апреля 1940 года, из Старобельска первый — 5 апреля 1940 года, Комиссар лагеря в Старобельске знал, что эшелоны идут к Харькову. Комиссар Козельского лагеря сообщал, что интернированные знали, что их везут в Смоленск — об этом свидетельствовали надписи, сделанные поляками на стенах вагонов. Об отправке в Смоленск сказал узникам один из советских офицеров, сопровождавших эшелоны, политкомиссар Федоров, за что и был наказан. Оказалось, что поляков привезли в катынский лес под Смоленском.

117

Польские офицеры «убыли», «переданные через первый отдел в распоряжение УНКВД областей, в которые расположены лагеря». В справке с датой «3 декабря 194.1 года» (день переговоров Сталина с Сикорским) указаны документы, на основе которых даются все сведения об «убытии» всех интернированных, содержавшихся в лагерях. Возле пятого пункта, специально кем-то обведенного карандашом, указано: «Справки по Старобельскому, Козельскому и Осташковскому лагерям». Один из адресатов справки 1941 года заметил, что при подсчете конкретных пунктов не получается общего итога — 130 242 человека. В справке 1945 года о судьбах интернированных уточнен ряд позиций: к числу «убывших» добавлено несколько сотен, таким образом появилась цифра 15 131. Согласно справке, осталось 395 человек ¹. В документе, датированном маем 1940 года, Сопруненко сообщал наркому, что к 20 мая 1940 года все содержавшиеся в лагере были вывезены.

Каких-либо отчетов, описывающих ход и направление эвакуации лагеря близ Осташкова, автор не нашел. По документам известно, что оттуда убыли 6287 человек. От лагеря осталось 112 военнопленных. Из Козельска отправлено 4404, оставлено 205 человек. Из Старобельска соответственно — 3896 и 78. Всего из офицерских лагерей вывезено (данные 1940 года) 14 587 человек ².

Это были поляки, украинцы, белорусы, русские, немцы ³, представители других народов. По закону от 29

_____________
¹ В польской литературе приводятся расчеты о 448 лицах (Madajczyk Cz. Op. cit. S. 23). В августе 1940 года участились запросы через Международный Красный Крест о лицах из трех офицерских лагерей. На списках, если за фамилией стояло «Козельск», «Старобельск», «Осташков», кто-то написал «1 отдел». В это же время на запрос одной из организаций НКВД Сопруненко ответил, что разыскиваемое лицо вывезено из лагеря (в Осташкове) и допрошено быть не может.
² В июне — октябре 1940 года уполномоченные командования польских подпольных военных группировок (будущей Армии Крайовой) с целью исследования условий жизни поляков, вывезенных в глубь территории СССР, прошли, скрываясь от советских властей, 28 тысяч км по СССР. Отчет их очень близок к фактическому положении) вещей. Относительно трех «офицерских» лагерей уполномоченные уже ничего узнать не смогли и сочли, что лагеря перенесли на Среднюю и Верхнюю Волгу и изолировали от мира. Отчет составлен в 1941 году— CA КС PZPR 203/III — 79. Raport w sprawie polaków wysiedlonych do ZSRR.
³ См.: Madajczyk Cz. Op. cit., S. 131 — 135. Ответы советской стороны на запросы германского посольства о судьбах «этнических немцев» летом 1940 года послужили трафаретом и для ответов на запросы польского посольства в 1941— 1943 годах о судьбах офицеров («не этнический немец (поляк)»; «ответ еще не получен», «не числится», «все освобождены» и т. д.). Из 1200 запрошенных в Германию было передано 90 человек; 273 немца содержались в Грязовце, затем в других лагерях. В 1943 году опознанных в Катыни немцев гитлеровцы требовали перезахоронить в отдельных от поляков могилах (это не было сделано).

118

ноября 1939 года о гражданстве половина из них стали гражданами Советского Союза: из 8989 офицеров полькой армии — 4,5 тысячи постоянно проживало в Западной Украине и Западной Белоруссии. Примерно такое же соотношение складывалось, как мы видели, и по иным категориям интернированных.

Автор не нашел приказа о вывозе или уничтожении людей, находившихся в упомянутых лагерях. Возможно, он был передан устно по прямому проводу, или офицеры были казнены по приговору Особого совещания НКВД как «классовые враги». Нельзя найти пока и какого-либо определенного объяснения этому варварскому акту, противоречившему международному праву, в частности Женевским конвенциям 1929 года.

Может быть, как-либо раскрыть причины катынской трагедии позволит анализ внутренней и международной обстановки апреля — мая 1940 года? В СССР это было время второй волны депортаций из западноукраинских и западнобелорусских земель, время наиболее жестких высказываний против польских политических партий и их представителей и против иной «нечести», что нашло отражение на XV съезде КП (б) Украины, состоявшемся 13—17 мая 1940 года. Но была ли ликвидация офицерских лагерей непосредственно связана с депортациями?

В апреле 1940 года войска гитлеровской Германии начали наступление на Западе. «Странная война» кончилась. С 9 апреля по 22 июня 1940 года пали Дания, Норвегия, Бельгия, Франция. Хотели ли органы НКВД СССР использовать события в Европе для прикрытия своих преступных акций? Или чекисты освобождали территорию будущих военных действий от «контрреволюционных элементов»?

Изменение положения в Европе вело если не к формальному, то к фактическому потеплению в отношениях СССР с Великобританией и ее союзником — польским эмигрантским правительством. В начале июня 1940 года В. Сикорский передал в Форин офис меморандум, в котором дал согласие в обмен на изменение отношения Советского правительства к польскому населению в СССР на определенные территориальные уступки, на

119

проход советских войск через Польшу и на сотрудничество в создании в СССР польской армии для борьбы. с Германией как общим врагом ¹.

Правые силы польской эмиграции вынудили Сикорского отозвать меморандум, но идея создания на территории СССР польской армии, поданная, по некоторым данным, представителем ТАСС в Англии, не заглохла ².

Были ли в СССР силы, стремящиеся пресечь саму возможность советско-польского сближения? Прав ли был С. Миколайчик, утверждая, что в вопросе уничтожения польских офицеров как-то замешана гитлеровская Германия? До принципиального изменения «польской политики» СССР оставалось еще три-четыре месяца (символом «новой польской политики» явилась подготовка и проведение в общегосударственном масштабе юбилея Адама Мицкевича осенью 1940 года).

9 июня 1940 года Чернышев докладывал, что лагеря готовы к приему новых контингентов. Вновь были подготовлены Осташковский, Оранский, Юхновский, Козельский и Старобельский лагеря. (Путивльский лагерь был ликвидирован 22 мая 1940 года.) По договоренности с Литвой и Латвией под предлогом перерегистрации находившихся там интернированных поляков в сентябре

1940 года в СССР были вывезены чины польской армии. Рядовых отправили по домам, офицеров — в лагеря близ Осташкова или Козельска. Начиналась история лагеря Козельск-3. Этот лагерь (на 4 марта 1941 года в нем было 2448 человек) стал интернациональным. В нем содержались интернированные французы (из Каунаса), бельгийцы, поляки (в основном из СССР), в том числе 909 (на 22 июня 1940 года) офицеров польской армии. Козельск вновь стал лагерем смешанного типа для офицеров и рядовых.

Чины полиции проследовали в Осташков. 7 марта 1941 года было подготовлено предложение управления НКВД об «оформлении дел» для рассмотрения на Особом совещании на «антисоветчиков», полицейских и жандармов. Но это предложение не было принято. Ранее

_____________
¹ Sprawa polska na arenie międzynarodowej w czasie drugiej woiny światowej. Zbiór dokumentów. Warszawa, 1965. S. 169 —170.
² Сообщают об этом близкий сотрудник Сикорского Л. Миткевич и посол Польши в Лондоне Э. Рачиньский Ц Kowalski W. T. Walka dyplomatyczna о miejsce Polski w Europie (1939 — 1945). Warszawa, 1966. S. 72. От меморандума (так называемого Литауэра) остались: создание армии в СССР в 300 тысяч человек и включение польского представителя в состав посольства Великобритании в Москве.

120

интернированные работали на строительстве дорог, аэродромов, в том числе в районе Львова, Грязовца в Мурманской области (Поной).

Но появились и новые веяния: в октябре 1940 года последовал приказ Берии в Козельск и Грязовец о вызове в Москву к 9—10 октября группы польских офицеров. Часть их согласилась приступить к разработке планов создания в СССР польских национальных воинских формирований, нужны были офицерские кадры.

Проблема польских офицеров вновь возникла с началом Великой Отечественной войны и восстановлением дипломатических отношений между правительством СССР и правительством генерала Сикорского. По соглашению от 14 августа 1941 года органы эмигрантского правительства стали формировать в СССР польскую армию. Возглавил армию, создававшуюся из интернированных и депортированных, генерал В. Андерс.

В соответствии с достигнутым между сторонами соглашением Указом Президиума Верховного Совета СССР от 12 августа 1941 года была объявлена амнистия «всех польских граждан, содержащихся ныне в заключении на советской территории в качестве ли военнопленных или на других достаточных основаниях» ¹. Амнистия распространялась также на депортированных.

Для набора в армию интернированных из Севжелдорлага и Поноя было приказано перевезти их в Суздальский и Южский лагеря; со строительства дорог и аэродрома в районе Львова — в Старобельский лагерь. В 20-х числах августа 1941 года в Грязовецком, Южском, Суздальском и Старобельском лагерях к работе приступили смешанные советско-польские призывные комиссии. На 31 августа 1941 года было призвано в Старобельском лагере— 10112 человек, в Грязовецком — 1482, Южском — 7191, Суздальском — 1916, всего 20 701 человек. Из них офицеров— 1859, унтер-офицеров — 2583, рядовых — 16 309. Вскоре число призванных в армию интернированных составило 25 115 человек ². Около тысячи человек, находившихся в лагерях, были признаны негодными к военной службе или отказались служить в польской армии.

Первоначальные планы предусматривали создание 30-тысячной польской армии, но вскоре ее численность

_____________
¹ Документы и материалы... Т. 7. С. 214.
² Парсаданова В. С. Армия Андерса на территории СССР (1941 — 1942 гг.)//Новая и новейшая история. 1988. № 5. С. 177, 178.

121

была превышена. В декабре 1941 года в результате советско-польских переговоров Советское правительство согласилось, по просьбе В. Сикорского, увеличить польскую армию до 96 тысяч человек. Для формирования армии необходимы были офицерские кадры. Сикорский и Андерс передали Сталину списки офицеров, которые должны были находиться в СССР. Последовали ответы: «Все освобождены» или «Захвачены гитлеровцами» и т. д. Польская сторона продолжала настаивать на полном выполнении указа об амнистии. Отношения обострялись.

Проблемы амнистии польских офицеров, помощи населению, призыва в армию, принципов формирования и использования армии обострили советско-польские отношения. Наряду с другими проблемами межгосударственных отношений, в частности территориальным вопросом и вопросом о гражданстве, к которым примешивались личные амбиции Андерса и политические расчеты Великобритании, они привели к тому, что к концу августа 1942 года польские формирования ушли из СССР на Средний Восток. Советско-польские отношения переживали кризис.

Судьбы польских офицеров, точнее, возникшие вокруг них политико-дипломатические акции стали поводом для того, чтобы в апреле 1943 года прервались отношения между правительством СССР и польским эмигрантским правительством.

13 апреля 1943 года германское радио сообщило, что недалеко от Смоленска, в катынском лесу, обнаружены могилы 10 тысяч польских военнопленных офицеров, расстрелянных органами НКВД весной 1940 года. Затем эта цифра увеличилась до 12 тысяч. Германские власти уже давно знали, что летом 1942 года могилы обнаружили поляки, работавшие в гитлеровской военно-строительной организации Тодта в районе Смоленска. Но тогда нацистов это не заинтересовало: их войска рвались к Волге, после предполагавшегося падения Сталинграда должна была пасть Москва. Но весной 1943 года позади уже были разгром и пленение армии фельдмаршала Паулюса.

Военно-политическая ситуация все более менялась в пользу антигитлеровской коалиции. В оккупированной Европе ширилось движение Сопротивления, в нем росло влияние левых сил. Этот процесс шел и в Польше.

В связи с ухудшением военно-политического положе-

122

ния Германии немецкие власти решили ударить по слабому звену антигитлеровской коалиции — отношениям между СССР и польским эмигрантским правительством. Они надеялись если не расколоть антигитлеровскую коалицию путем острого советско-польского столкновения, то по крайней мере создать значительные трения между СССР, США и Великобританией по польскому вопросу. Своим заявлением о катынском расстреле немецкие фашисты надеялись навсегда поссорить русских с поляками, поколебать антифашистские позиции польского народа, быть может, получить возможность достичь германо-польского соглашения на антисоветской основе ¹.

Вокруг катынских могил гитлеровцы организовали шумную пропагандистскую кампанию с использованием радио и прессы. В Катынь привозили многочисленные экскурсии, комиссии с участием всевозможных польских организаций, в том числе подпольных.

Геббельс записал в дневнике 17 апреля 1943 года: «Катынское дело становится колоссальной политической бомбой, которая в определенных условиях еще вызовет не одну взрывную волну. И мы используем ее по всем правилам искусства. Те 10—12 тысяч польских офицеров, которые уже раз заплатили своей жизнью за истинный, быть может, грех — ибо они были поджигателями войны,— еще послужат нам для того, чтобы открыть народам Европы глаза на большевизм».

Наконец, одновременно с пропагандистской кампанией вокруг Катыни гитлеровцы 19 апреля 1943 года приступили к окончательной ликвидации трехмиллионного еврейского населения Польши.

Считая вопрос о Катыни «гигантским политическим делом», гитлеровская Германия продолжала «разделывать его по всем правилам искусства». Как и предполагали германские власти, польское правительство повело себя как бы по написанному в Берлине сценарию. Английское правительство и власти США поняли политический расчет фашистской Германии. Реакцией антигитлеровской коалиции на фашистский демарш было стремление ограничить его политический резонанс, не допустить разрыва коалиции. Общие интересы союзников в тот момент оказались выше выяснения истины. Это отразила и переписка Черчилля со Сталиным ². Анг-

_____________
¹ Ч. Мадайчик подробно описывает эти планы во второй главе своей книги. См. также: Goebbels Tagebücher. April — August, 1943.
² Переписка... Т. 1. С. 141 — 153.

123

лийское правительство тщетно пыталось воздействовать на польское правительство в интересах сохранения единства Объединенных Наций ¹. Черчилль доказывал: не в интересах союзников, чтобы поляки заходили слишком далеко. Идеи заявил в палате общин: британское правительство не верит немцам, их цинизму в попытках расколоть коалицию, и оно не может оттолкнуть такого сильного союзника, как СССР. Достаточно реалистичны были и оценки американских представителей в Европе относительно целей, которые преследовали гитлеровцы ².

Хотя в заявлениях польского правительства и говорилось о том, что гитлеровцы совершают ежедневно кровавые расправы над польским населением, «поэтому польское правительство от имени польского народа отказывет Германии в праве черпать аргументы для собственной защиты из преступления, которое они сваливают на других» ³, правительство Сикорского вопреки советам Черчилля 15 апреля 1943 года приказало своему представителю в Швейцарии обратиться к Международному Красному Кресту с просьбой выслать в Катынь комиссию для немедленного проведения расследования. Но Красный Крест отказался расследовать вопрос, в том числе и потому, что не было согласия всех заинтересованных сторон, прежде всего СССР.

Советское руководство сочло, что польское правительство встало на путь сговора с третьим рейхом, так как фактически прекратило союзные отношения с СССР, и 25 апреля 1943 года заявило о разрыве отношений с правительством Сикорского ⁴. Американская газета «Нью-Йорк тайме» 27 апреля 1943 года констатировала, что как русские, так и поляки попали в нацистскую ловушку. В межсоюзнических отношениях возник «польский вопрос», разрешением которого занимались все конференции глав великих держав. Гитлеровцы добились основной цели: создали трения в антигитлеровской коалиции. К сожалению, для достижения этой цели фашисты использовали вполне реальные дела и факты.

Международная комиссия врачей и так называемая Техническая комиссия Польского Красного Креста, за-

_____________
¹ Documents on Polish-Soviet Relations. V. 2. London, 1968.
² FRUS. 1943. V. 3. Washington, 1963. P. 383.
³ Sprawa polska... S. 342.
⁴ Документы и материалы... Т. 7. С. 356—357. Переписка... Т. 1. С. 144—147.

124

нимавшиеся эксгумацией и опознанием трупов, в апреле — начале июня 1943 года определили, что катынский лес уже давно служил для расстрелов советских граждан. Их трупы, пролежавшие в земле 5—15 лет, были обнаружены при раскопках. В катынском лесу были вскрыты и восемь польских могил. Семь из восьми могил в 1943 году были эксгумированы полностью, из восьмой было извлечено лишь 110 трупов ¹. Затем могилу засыпали, работы были прекращены. Почему? На этот вопрос есть несколько ответов: дальнейшие раскопки могли опровергнуть гитлеровскую версию о 12 тысячах убитых в Катыни польских офицеров; немцы опасались советского наступления, ведь фронт уже проходил в 30—40 км от Смоленска.

Что же ближе к истине?

В нераскрытой могиле могло быть 150—200 трупов, как и в других могилах, сброшенных навалом. Людей убивали с близкого расстояния выстрелом в затылок. Многие трупы (до 20 процентов) были найдены со связанными руками и следами сопротивления. Жертвы были убиты в разное время года; тела лежали и в зимней (могила № 1) и в летней форме. Имелись 22 лица в гражданской одежде. Были убиты не только офицеры, но и рядовые. Гитлеровский эксперт, глава немецкой военной комиссии доктор Бутц назвал дату смерти: весна 1940 года. Польская комиссия не определяла дату смерти даже в выдаваемых семьям свидетельствах о гибели жертв Катыни. Правда, члены комиссии договорились не подтверждать гитлеровских версий. Отчет главы этой комиссии М. Водзиньского, написанный в 1947 году, содержит весьма обтекаемые формулировки. Степень распада трупов, по мнению М. Водзиньского, «не может быть основанием для обозначения точного времени пребывания тел из катынского захоронения в земле». Время совершения преступления определялось им на основе материальных и письменных свидетельств, найденных У захороненных: вторая половина марта — апрель 1940 года ². Водзиньский считал, что все гитлеровские свидетели были подкуплены ³.

Объявленное нацистской пропагандой число жертв

_____________
¹ См.: Madajczyk Cz. Op. cit. S. 59; Zbrodnia katyńska. Z prac... S. 56. В отчете члена Технической комиссии ПКК К. Скаржиньского почему-то указывается число 10.
² Madajczyk Cz. Op. cit. S. 174.
³ Ibid, S. 60.

125

в Катыни не подтвердилось. Но и комиссия Бурденко заявляя, что время расстрела — сентябрь — декабрь 1941 года, то есть после оккупации Смоленска гитлеровцами, определила число жертв в 11 тысяч (не раскрывая всех могил).

Эксгумировано было 4143 (по другим сведениям — 4243) трупа, из которых 2730 были идентифицированы на основе личных документов. Все они были из Козельского лагеря; 80 процентов — из списков офицеров разыскиваемых польским эмигрантским правительством. Комиссия Бурденко (работала 16—23 января 1944 года) эксгумировала 925 трупов ¹. Перезахороненные польской комиссией трупы были снабжены металлическими бирками, указывающими их номер в составленном списке. Наличие бирок не отмечается в Сообщении комиссии Бурденко, но она о них знала. Комиссия имела в своем распоряжении немецкий отчет, что следует из письма Н. М. Шверника к Н. Н. Бурденко от 18 января 1944 года, в котором говорится о высылке указанного материала и дается совет не вступать с немецкой «фальшивкой» в полемику ².

Еще до публикации итогов работы Специальной комиссии по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в катынском лесу военнопленных польских офицеров ³ в Катыни в январе 1944 года побывали заместители наркома внутренних дел СССР Меркулов и Круглов. Выводы их отчета «совпадают» с выводами комиссии Бурденко. Данные немецкой и польской Технической комиссий 1943 года показывают, что найденные на трупах документы, обрывок газеты имеют последнюю дату 6 мая 1940 года. Комиссия Бурденко на основе данных эксгумации, исследования материалов, опроса свидетелей, найденных на трупах документов пришла к выводу, что поляки оставались в районе Смоленска до сентября 1941 года включительно и были расстреляны гитлеровцами осенью 1941 года в катынском лесу под Смоленском. В Сообщении утверждается, что к началу 1943 года гитлеровские оккупационные власти предприняли меры к тому, чтобы приписать собственные злодеяния органам

_____________
¹ Правда. 1944. 26 января.
² ЦГАОР. Коллекция документов.
³ Известия. 1944. 26 января. Издано в Москве в 1944 г. отдельной брошюрой. Выводы воспроизведены в: Документы и материалы... Т. 7. С. 354—355.

126

Советской власти (свозили трупы из других мест, используя для этого более 500 советских военнопленных, которых потом уничтожили, выкапывали трупы, проверяли содержимое карманов, часть вкладывали обратно, часть сжигали, дополнительно вкладывали бумаги, привезенные в ящиках) ¹.

Итак, на основании ряда документов НКВД, времени прекращения переписки, исчезновения тысяч людей, почти полного соответствия численности Козельского лагеря численности погребенных в Катыни, а также по показаниям свидетелей следует признать, что время основного заполнения могил Катыни — весна 1940 года. Катынское дело — это преступление сталинского репрессивного режима, поправшего нормы международного права и человечности. Могилы Катыни 1929—1939 годов и 1940—1941 годов — это могилы советских людей многих национальностей и интернированных поляков. Здесь же лежат польские граждане немецкого происхождения.

На основе первых изысканий в советских архивах можно констатировать, что установлено общее число интернированных, выяснены судьбы многих из них. Стало точно известно о 120 тысячах из 130: роспуск по домам, репатриация, обмен с Германией, гибель в Катыни, призыв в армию Андерса, отчасти лагерь в глубинке и т. д. Известны стали формы использования труда интернированных, места, где использовался их труд, принципы селекции в лагерях. На основе данных статистики определена численность контингента лагерей в Старобельске, Осташкове и Козельске. Стали известны судьбы узников трех сменявших друг друга лагерей в Козельске. Найдены косвенные подтверждения в советских документах 1940 и 1941 годов, что к началу мая 1940 года из трех офицерских лагерей были увезены все интернированные. Узники лагеря Козельск-2 обнаружены в катынских могилах. Итак, в польских могилах Катыни может быть не 10—12 тысяч, а 4,4 тысячи трупов. Косвенные документы и свидетельские показания подтверждают, что ответственность за преступление, во всяком случае, за основную часть содеянного лежит на органах НКВД. Юридическую оценку и квалификацию имеющегося материала надлежит сделать суду и прокуратуре.

Остается невыясненным, кто отдал чудовищный при-

_____________
¹ Эта сторона вопроса широко освещена в: «Военно-исторический журнал». 1982. № 2.

127

каз (или вынес приговоры), каковы мотивы этого решения, его цели, причины и повод. Не выявлена прямая связь между ликвидацией лагерей и проблемой депортации, комплексом проблем советско-германских отношений. Необходимо изучить действия гитлеровцев в Смоленске и его окрестностях в 1941 году. Ко всей совокупности вопроса о катынском деле все еще не привлечены многие германские материалы. Официальных материалов, изданных гитлеровцами, недостаточно. Необходимы документы из архивов ФРГ.

Новая обстановка в мире, в СССР, признание приоритета общечеловеческих ценностей создает условия для серьезного исторического исследования катынского дела с целью преодоления тех негативных наслоений, которые нам оставила история.

«Историю нельзя переделать, но из нее можно и нужно извлекать уроки, чтобы никогда не вернулось то, что омрачало отношения наших народов в прошлом, чтобы бережно хранить и умножать все ценное, что их сближает» ¹. К мрачным страницам истории советско-польских отношений относится и судьба интернированных в СССР польских офицеров.

Сказать правду об их судьбе необходимо для того, чтобы не только ликвидировать еще одно «белое пятно» новейшей истории, но и снять политический аспект этой проблемы.

_____________
¹ Правда. 1989. 25 ноября.

128

Н. Лебедева

ОПЕРАЦИЯ
ПО «РАЗГРУЗКЕ» СПЕЦЛАГЕРЕЙ

Как уже говорилось, приказом Берии Козельский, Старобельский и Осташковский лагеря предназначались для «спецконтингента» — офицеров, полицейских, жандармов, работников тюрем, пограничной стражи и т. д.

Первый из них находился в 5 км от г. Козельска и в 7 км от железнодорожной станции на территории некогда знаменитого по всей России монастыря Оптина Пустынь и расположенного поблизости от него Скита. 16 октября начальнику этого лагеря было сообщено из Управления НКВД СССР по делам о военнопленных (УПВИ), что у них будут размещены только офицерский состав и крупные государственные чиновники. «Учитывая всю серьезность этих контингентов военнопленных, Вам надлежит соответственно подготовить лагерь к их приему и проинструктировать всех работников об установлении такого порядка в работе, который бы исключал всякую возможность побега из лагеря»,— писал в Козельск и Старобельск начальник УПВИ П. К. Сопруненко ¹. Учетно-регистрационным отделениям (УРО) предписывалось принимать военнопленных в лагеря строго в соответствии с инструкцией, сверяя каждого прибывшего с этапными списками, занося его в регистрационные книги, заполнять подробнейшим образом опросные листы, карточки общего учета, экземпляр которых высылать в управление.

1—4 ноября в Козельск прибыла основная масса офицеров — 3638 человек, в том числе 1055 — из Козельщанского, 1525 — из Путивльского, 514 — из Южского, 321 — из Юхновского, 112 — из Осташковского, 111 — из Оранского лагерей. С 5 по 18 ноября поступил еще 981 человек ².

_____________
¹ ЦГОА, ф. 1/п, оп. 2е, л. 25.
² ЦГОА, ф. 3, оп. 1, д. 1, л. 18 — 25.

129

На 1 декабря 1939 года в этом лагере содержались: контр-адмирал, заместитель начальника руководства военно-морским флотом Ксаверий Черницкий; генерал бригады, герой русско-японской и русско-германской войн Ежи Волковицкий; отставной генерал бригады 68-летний Бронислав Богатеревич; отставной генерал дивизии Хенрик Минкевич; командующий Люблинским округом генерал бригады Мечислав Сморавиньский, князь Е. Любомирский. Там же находились 24 полковника, 79 подполковников, 258 майоров, 654 капитана, 17 капитанов военно-морского флота, 3420 других офицеров, 7 капелланов, 3 помещика, 43 чиновника, 85 рядовых, 131 беженец — итого 4727 человек ¹.

По польским данным, в Козельском лагере были интернированы более 400 штабных офицеров, 200 летчиков, 500 подхорунжих, 21 преподаватель высших учебных заведений, около трехсот врачей, несколько сотен юристов, инженеров, учителей, более ста литераторов и журналистов, призванных в армию из запаса в начале войны ². Представители интеллектуальной элиты Польши составляли более 2/3 контингента Козельского лагеря. На 29 декабря из общего числа военнопленных (4543) офицеров запаса было 3158, кадровых военных — 1385. Имелись и отставники — престарелые люди, многие годы находившиеся вне рядов армии. Там же содержались беженцы, спасавшиеся от ужасов германской оккупации, работники государственного аппарата, ксендзы. Те, кто являлся жителем районов Польши, захваченных немцами, размещались на территории монастыря, остальные — в Скиту. Общение между ними строго ограничивалось.

Лагерь был организован на базе санатория им. Горького, поэтому полякам предписывалось в качестве своего обратного адреса указывать его название. Жены некоторых офицеров негодовали, полагая, что мужья отдыхают, оставив их с детьми и стариками без средств к существованию.

Военнопленные, размещенные в монастыре, жили в двух церквах, оборудованных трехъярусными нарами, и прилегающих к ним корпусах, где ранее находились кельи. Скит, территория которого составляла 4788 м², был огорожен деревянным забором два с половиной

_____________
¹ ЦГОА, ф. 1/вп, оп. 2 В, д. 1, л. 281. Тела М. Сморавиньского и Б. Богатеревича найдены в катынских могилах.
² Ежевский Л. Катынь, 1940. Нью-Йорк, 1987. С. 10.

130

метра высотой с колючей проволокой поверху. С внешней стороны его находилась «предупредительная зона», также обнесенная колючей проволокой в 10 рядов. Наружную охрану осуществляли 136-й конвойный батальон, внутреннюю — вахтерский состав. В ночное время ходил дозор со служебной собакой.

Несмотря на то что к моменту прибытия офицеров лагерь уже функционировал более месяца, он так и не был обустроен для содержания такого количества людей. По-прежнему остро ощущался недостаток воды из-за отсутствия необходимого оборудования для водокачки. Отсутствовали метлы, тряпки, рогожи, помещения не убирались, на кухне была грязь. Первое время не хватало мощности кухонных котлов, особенно в Скиту ¹. Не хватало уборных, а те, что были, не имели крыш или стен; не производилась их дезинфекция. У 1500 военнопленных в это время не было матрацев и подушек из-за отсутствия соломы. Проверка хозяйственной деятельности лагеря показала, что систематически нарушались нормы выдачи продуктов военнопленным. Вместо 75 г мяса в день офицерам выдавалось 50 г; рядовым 50 г рыбы вместо 75 г. Не составлялись еженедельные меню, недоставало овощей. Содержание военнопленного, включая расходы на его охрану, обходилось немногим более двух рублей на «человеко-день». Тем не менее, по сведениям тех, кто прошел через Козельский лагерь, питание было достаточным, чтобы поддержать силы организма — выдавали 800 г ржаного хлеба, на обед и ужин — суп и кашу.

Режим в лагере был типичным для подведомственных УПВИ заведений: подъем в 7.00; с 7.30 до 8.30 — утренняя поверка, затем завтрак; с 9.30 до 16.30 — работа в лагере; обед с 16.30 до 18.00, затем культурно-массовая работа; в 21.00 — ужин, с 22.00 до 23.00 — вечерняя поверка и в 23.00 отбой.

Особое внимание начальство уделяло политической работе среди военнопленных. С 5 по 17 ноября было показано пять кинофильмов («Ленин в 1918 году», «Чапаев», «Мы из Кронштадта» и др.). Работали библиотека, клуб на 600—700 мест (летнее помещение), кружок по изучению советских песен, струнный оркестр. Почти ежедневно проводились политинформации, беседы, читка газет, иногда лекции о Конституции СССР, XVIII съезде ВКП(б), международном положении и т. д. Боль-

_____________
¹ ЦГОА, ф. 3, оп. 1, д. 1, л. 18 — 25.

131

шинство офицеров игнорировало эти мероприятия. Их патриотические чувства в условиях плена лишь усилились, стремление продолжить борьбу с германскими оккупантами оставалось неизменным. «Когда мы вернемся домой,— говорили они,— то будем вести борьбу с Гитлером. Польша еще не погибла» ¹.

Комиссар УПВИ С. В. Нехорошее сообщал руководству НКВД СССР, что к вступлению Красной Армии в Западную Белоруссию и Западную Украину в большинстве своем офицеры относятся враждебно и считают это агрессией. Поляки полагали, что тем самым «СССР объединился с фашизмом, но Польша была и будет». Если же Англия и Франция выступят против Советской России, надо будет помочь им с тыла ².

4 ноября 1939 года комиссар УПВИ сообщил в Козельск, что персонал Старобельского лагеря вызывает их на социалистическое соревнование. Направив туда копию договора с работниками Старобельского лагеря, политотдел управления рекомендовал подойти к принятию вызова со всей серьезностью и ответственностью, тщательно обсудить в отделениях конкретные обязательства и утвердить их на общем собрании коллектива. «О принятии вызова незамедлительно сообщите Старобельскому лагерю и в политотдел. Осветите ход обсуждения договора, отношение сотрудников к этому мероприятию»,— писал полковой комиссар. Одним из главных пунктов предоктябрьских обязательств двух лагерей стало недопущение побегов ³. И, надо признать, в этом они преуспели.

Интернированные в Козельске офицеры старались как могли поддержать свой моральный дух. Хотя публичные молебны были строжайше запрещены, службы проводились тайно, в укромном месте, люди причащались кусочком пайкового пшеничного хлеба. Молились и во время трехминутной тишины перед сном, исповедовались находившимся в лагере капелланам во время прогулки с ними. В лагере был организован ежедневный устный журнал, руководили которым студент Виленского университета подпоручик Л. Коровайчик и доцент Познанского университета поручик Я. Либецкий. В день святого Юзефа 19 марта 1940 года весь журнал был посвящен памяти Пилсудского ⁴.

_____________
¹ ЦГОА, ф. 1/п, оп. 5а, д. 2, л. 17.
² Там же, л. 16—19.
³ ЦГОА, ф. 3, оп. 1, д. 2, л. 63.
⁴ Свяневич С. В тени Катыни. Лондон, 1989. С. 106—108.

132

Офицеры осаждали лагерное начальство требованиями отправить их в нейтральные страны или отпустить на родину. Отдельные военнопленные, правда, проявляли готовность к сотрудничеству с советскими властями. Так, майор Малиновский, например, со всей определенностью заявил: «В Германию ехать не хочу и буду просить гостеприимства Советского Союза до окончания войны между Германией и Францией» ¹. И все же длительное пребывание на чужбине угнетающе действовало на морально-психологическое состояние людей. Появились случаи острых неврозов, иногда оканчивавшиеся трагедией. Так, 42-летний хорунжий, в прошлом рабочий-слесарь, Базиль Захарский, «убивавшийся по своей семье», находившейся в Ровно, 2 декабря повесился в кладовой. Он не оставил даже записки. В карманах были найдены две фотографии детей ².

Вторым «специальным» лагерем был Старобельский. Он располагался в 3 км от железнодорожной станции в бывшем женском монастыре и в двух домах по улице Володарского (там находились генералы) и Кирова (полковники и подполковники). Он занимал территорию в 10 тысяч м², которая в основном была обнесена каменной стеной, а за трехметровой зоной — еще и колючей проволокой. Лагерь охранялся десятью наружными постами (228-й конвойный полк), в ночное время дополнительно вводились дозоры с розыскными собаками. На основной территории под жилые помещения были приспособлены две церкви, 10 каменных и 7 деревянных бараков, оборудованных двухъярусными сплошными нарами с простенками. Помещение для генералов было обставлено кроватями, столами, стульями и шифоньерами, для полковников и подполковников — двухэтажными кроватями. Как отмечалось в отчете начальника лагеря А. Г. Бережкова, общая полезная площадь составляла 5200 м², так что на одного военнопленного приходилось всего 1,35 м² площади и 3,7 м³ объема зданий.

На 29 ноября в лагере содержалось 3907 человек, из них 8 генералов — Леон Билевич, Станислав Галлер, Александр Ковалевский, Казимеж Луковский-Орлик, Францишек Сикорский, командовавший обороной Львова, Константы Плисовский, заместитель командира Новогрудской кавалерийской бригады, руководитель обороны Бреста в сентябре 1939 года, Леопард Скерский,

_____________
¹ ЦГОА, ф. 1/п, оп. 5а, д. 2, л. 17.
² Там же, ф. 3, оп. 1, д. 2, л. 47— 48.

133

1866 года рождения, давно вышедший в отставку, Петр Скуратович, начальник Департамента кавалерии министерства вооруженных сил, руководивший обороной Дубно. Там же находились 57 полковников, 130 подполковников, 321 майор, 853 капитана, 2519 других офицеров 12 капелланов, 2 помещика, 5 чиновников, 1 полковник полиции, 1 учащийся, 1 швейцар ¹.

На 15 марта в лагере числилось уже 3835 человек, из них — 1305 кадровых военных, 2231 из запаса, 352 отставника ². По данным польских историков, в Старобельске находилось более 10 профессоров высших учебных заведений, 400 врачей, несколько сот юристов и инженеров, ста учителей, 600 летчиков, многие общественные деятели, группа литераторов и журналистов, сотрудники НИИ по борьбе с газами, института по вооружению польской армии, раввин Войска Польского Б. Штейнберг и другие.

В Старобельск привезли почти всех офицеров из района обороны Львова, взятых в плен вопреки акту о капитуляции, обещавшему им свободу ³. Протестуя против этого, бригадный генерал Францишек Сикорский ⁴ писал командующему войсками Украинского фронта командарму 1 ранга С. К. Тимошенко: «Имею честь Вам сообщить, что генерал Лянгнер перед отъездом в Москву передал мне содержание его разговора с Вами. Отсюда знаю, что Вы вполне поняли суть нашего решения, что мы, имея письменные предложения германского командования наиболее выгодных для нас условий капитуляции, не уступили пи перед их атаками, ни перед угрозами окончательного штурма 4-х дивизий, сопровожденным сильным бомбардированием города.

Вам вполне было ясно, что мы без всяких сомнений пошли решительно на переговоры с представителями государства, в котором, в противоречии к Германии, обязуют принципы справедливости по отношению к народам и отдельным лицам, хотя мы еще не имели конкретных предложений Красного Командования. Вы убедились, что мы до конца исполнили наш солдатский долг борьбы с германским агрессором и в свое время и в соответствующей форме исполнили приказ Польского Вер-

_____________
¹ ЦГОА, ф. 1/ВП, oп. 0Ie, д. 2, л. 236.
² Там же.
³ Ежевский Л. Указ. соч. С. 10, 20 — 21; Madajczyk Cz. Dramat katyński. Warszawa, 1989.
⁴ Сохраняется орфография подлинника (Ф. Сикорский писал свое заявление по-русски).

134

ховного Командования не считать Красную Армию за воюющую сторону...

Я нахожусь в городе Старобельске, куда направлены все офицеры, которые согласно приказу Польского Верховного Командования сдали оружие Красной Армии не только во Львове, но и на остальных участках территории, на которую растягивалась Ваша власть, как на командующего Украинским фронтом... Пребывание в Старобельске и ограничение в отношении личной свободы даже тут на месте является для нас чрезвычайно тяжелым пережитием. В связи с вышеизложенным и так как мы до сих пор не уволены, хотя по этому вопросу генерал Лянглер ¹ специально поехал в Москву,— прошу Вас о принятии всех возможных мер для приспешения нашего увольнения на свободу. В заключение хочу Вас уверить, что я обращаюсь к Вам беспосредственно потому, что договор о капитуляции был заключен через Ваших уполномоченных. Сикорский» ².

23 октября 1939 года это заявление начальник УПВИ Сопруненко направил Тимошенко, командарм же переправил его наркому внутренних дел УССР И. А. Серову, последний — Сопруненко ³. Круг замкнулся. Сикорский разделил участь подавляющего большинства узников Старобельска.

13 января 1940 года полковник главного судебного ведомства польской армии Э. Сасский по поручению полковников, содержавшихся в Старобельске, передал заявление, в котором просил сообщить, в качестве кого они задержаны. Его аргументы сводились к следующему: военнопленными их считать нельзя, ибо Польша и СССР не находились в состоянии войны друг с другом, интернированными также, поскольку их задержали на территории Польши еще до того, как она была включена в СССР. Если их арестовали как преступников, он просил предъявить обвинение, дать возможность связаться с правительством, которое взяло на себя защиту интересов польских граждан в СССР. Предлагалось разрешить переписку с семьями и близкими, опубликовать списки содержащихся в лагерях, освободить отставных и запасных офицеров, которые не были призваны в армию, и т. д. ⁴

_____________
¹ Так в тексте. Правильно: Лянгнер.
² ЦГОА, ф. 1/п, оп. 37а, д. 2, л. 222 — 223.
³ Там же, л. 210 — 221.
⁴ ЦГОА, ф. 3, оп. 1, д. 1, л. 32 — 35.

135

Протестовали против своего задержания и 130 меди-ков и фармацевтов, ссылаясь на международное право в соответствии с которым врачи, исполняющие свой гуманный долг, не подлежат пленению ¹. Поскольку они ссылались на Женевскую конвенцию, Бережков попросил московское начальство прислать ему этот акт «для ознакомления и руководства». Сопруненко ответил: «Женевская конвенция врачей не является документом, которым вы должны руководствоваться в практической работе. Руководствуйтесь в работе директивами Управления НКВД по делам о военнопленных» ². Что же касалось заявления врачей и фармацевтов, реакция была стандартной — их вопрос будет решаться при общем урегулировании проблемы польских военнопленных. Отчаявшись вернуться домой, один из врачей перерезал себе горло, но в больнице его спасли. И все же кое-какое действие документ, видимо, возымел — в числе тех 3 процентов польских офицеров, которые уцелели в сталинской мясорубке, оказалось довольно много военврачей.

В целом же интернированные офицеры Старобельского лагеря отличались бóльшей организованностью и сплоченностью по сравнению с узниками других лагерей. Ими была создана касса взаимопомощи, из которой нуждавшиеся получали по 100 злотых с обязательством вернуть деньги по возвращении из плена. По неполным данным, ссудами воспользовались более ста человек. Во главе этого дела стояло правление под председательством майора Людвига Домеля ³.

Капитан Мечислав Эверт, Станислав Кволег и другие организовали чтение лекций по сангигиене, психологии, ботанике, биологии, изучение иностранных языков. Торжественно отмечались национальные праздники Польши, проводились тайные богослужения. Естественно, вся эта деятельность сурово преследовалась.

Наиболее крупный лагерь был создан в Калининской области на острове Столбный (озеро Селигер) в бывшем монастыре Нилова Столбенская Пустынь у города Осташков. В дополнение к монастырской ограде был построен забор высотой два с половиной метра и длиной 580 м. Кроме того, вокруг лагеря установили проволочное заграждение в 2 кольца по 12 рядов проволоки и откосы («2 ряда в конверт») длиной 1859 м; поставили

_____________
¹ ЦГОА, ф. 1/п, оп. 2в, д. 1, л. 173—175.
² ЦГОА, ф. 1/вп, оп. 2е, д. 10, л. 5, 73.
³ Там же, ф. 3, оп. 1, д. 1, л. 22 — 23.

136

8 прожекторов, освещающих всю территорию; создали телефонную связь с постами внутренней (вахтерской) и наружной (конвойные войска) охраной. Кроме того, были организованы «группы содействия» из местного населения.

18 октября Сопруненко информировал начальника Осташковского лагеря о том, что всем лагерям приказано направлять к ним разведчиков, контрразведчиков, полицейских и тюремщиков. Вскоре стало известно, что здесь же будут находиться и советские разведчики, сидевшие в польских тюрьмах. Их «фильтрацией» должно было заняться Особое отделение. Рядовых и младших командиров польской армии предлагалось немедленно отправить на родину, офицеров — в Козельск, однако строго запрещалось освобождать рядовых полиции, даже если они были из запаса, а также врачей, имевших офицерский чин ¹.

Всего же через Осташковский лагерь прошел 15 991 человек, из них 9413 были отпущены в октябре 1939 года на родину, 6578 составили «спецконтингент». 13 военнопленных этапировали в Москву на Лубянку, 235 — в другие лагеря, 41 человек умер в лагере, одного отправили в психиатрическую лечебницу ². На 1 декабря 1939 года содержалось 5963 человека, в том числе 5033 полицейских, 150 служащих тюрем, 40 жандармских чинов, 41 человек из корпуса пограничной охраны, 27 осадников, 8 юнаков (буржуазная молодежная организация). Среди них — 263 офицера всех категорий, включая полицейских и жандармских, 127 солдат и младшего командного состава армии, 169 — запаса полиции, 105 штатских ³. 1919 человек были уроженцами Западной Белоруссии и Западной Украины, 196 — Виленской области, 3848 — центральных областей Польши, оккупированных Германией.

Как сообщал начальник I отдела УПВИ Тишков, «основную массу так называемого запаса полиции составляют рабочие и крестьяне, никогда ранее в полиции не служившие, а вследствие пожилого возраста или недостаточных физических данных для службы в армии были приписаны к полиции... Наиболее разношерстная категория — это штатские. Среди них имеются рабочие, крестьяне, адвокаты, студенты, служащие магистратов

_____________
¹ ЦГОА, ф. 1/п, оп. 2е, д. 11, л. 17 — 27, 42, 45.
² Там же, ф. 1/п, оп. 16, д. 5.
³ ЦГОА. На 15.III.1940 г. там было 6364 человека.

137

и др. Есть лица, называющие себя членами коммунистической партии. Среди офицеров имеется значительная категория запасников, по профессии учителей, врачей фармацевтов и т. п. Эти люди по окончании средней школы были призваны на действительную военную службу и после прохождения годичной школы подхорунжих получили звание подпоручиков запаса. Дальнейшее содержание в качестве военнопленных лиц, относящихся к запасу полиции, рядовых Корпуса пограничной охраны, а также офицеров запаса из числа трудовой интеллигенции (Советская территория), считаю нецелесообразным» ¹. Однако руководство НКВД не поддержало эту идею. Практически никто из находившихся в этом лагере не был отпущен на свободу.

Учетно-регистрационное отделение лагеря провело работу по заполнению опросных листов, составлению на их основе учетных дел, расставив их по номерам, заполнило регистрационные карточки, составило картотеку. В них отмечались основные сведения о военнопленном, номер его учетного дела, корпус и комната, в которой он жил. Было проведено фотографирование всего «контингента» и дактилоскопирование. Регулярно посылались в управление строевые записки, в которых сообщалось о количестве пленных в лагере с разбивкой по чипам и категориям, политическим партиям, территориальному происхождению; отмечались прибытие и отправка людей по нарядам УПВИ.

Военнопленные размещались в 20 зданиях, плохо приспособленных к суровой зиме. Помещения практически не отапливались.

Всю работу по лагерю выполняли сами военнопленные. Они же построили каменные дома общей площадью 2489 м² и деревянные бараки на 1651 м², а также служебные помещения (2444 м²), соорудили дамбу длиной 270 м и мост. Начальник лагеря часто использовал военнопленных и на работах в самом Осташкове ².

Настроение полицейских и жандармов было еще более тревожное, чем у офицеров из Козельска и Старобельска. Многие опасались, что их отправят в Сибирь на каторжные работы.

Обитатели Козельского, Старобельского и Осташковского «спецлагерей» отнюдь не проявляли покорности и готовности к сотрудничеству с лагерным началь-

_____________
¹ ЦГОА.
² ЦГОА, ф. 1/п, оп. 16, д. 5, л. 54.

138

ством. Они не скрывали свои патриотические чувства, выражали уверенность в поражении Германии и восстановлении независимости Польши.

Сталин, самолюбие которого было ущемлено поражение 1920 года, испытывал, видимо, особую неприязнь к командному составу польской армии. Признав ликвидацию польского государства фактом подписания германо-советского договора о дружбе и границе между СССР и Германией 28 сентября 1939 года, он явно спешил разделаться с теми, кто в будущем мог вступить в борьбу за возрождение своей страны. Сейчас еще нельзя с точностью назвать дату, когда окончательно созрело решение, приведшее к катынской трагедии, однако шаги в этом направлении начали предприниматься буквально с первых месяцев пребывания польских офицеров и полицейских в плену.

В соответствии с директивой Берии от 8 октября на созданные во всех лагерях в сентябре 1939 года «особые отделения по оперативно-чекистскому обслуживанию военнопленных» возлагались следующие задачи:

«§ 1. Создание агентурно-осведомительной сети для выявления среди военнопленных контрреволюционных формирований и освещения настроений военнопленных. При этом иметь в виду необходимость создания двух категорий агентуры: 1) агентуры, которая, внешне оставаясь бы на позициях продолжения борьбы за «восстановление» Польши, должна проникать во все складывающиеся антисоветские группы среди военнопленных, главным образом из числа бывших членов польских контрреволюционных политических партий, офицерства и военного чиновничества; 2) агентуры для освещения политических настроений военнопленных-однополчан и по признакам землячества...

§ 2. Перед агентурой поставить задачей выявление и разработку следующих контингентов: а) лиц, служивших в разведывательных, полицейских и охранительных органах бывшей Польши... тюремных служащих и служащих батальона КОПа; б) агентуры перечисленных выше органов (конфидентов, агентов сыска); в) участников военно-фашистских и националистических организаций бывшей Польши («ПОВ», «ППС», «Осадники», «Стрельцы», «Легион Млодых», «Бискупа Кубина», «Союз унтер-офицеров запаса», «Союз офицеров запаса», «Союз адвокатов Польши», «Комитет защиты крестов», «Белорусский национальный комитет», «Си-

139

онисты»); г) работников суда и прокуратуры; д) агентуры других иностранных разведок; е) участников зарубежных белоэмигрантских террористических организаций...; провокаторов бывшей царской охранки и лиц, служивших в полицейско-тюремных учреждениях дореволюционной России; з) провокаторов охранки в братских коммунистических партиях бывшей Польши, Западной Украины и Западной Белоруссии; и) кулацких и антисоветских элементов, бежавших из СССР в бывшую Польшу. Перед агентурой поставить также задачу выявления и предотвращения как групповых, так и единоличных побегов военнопленных из лагерей» ¹.

Следствие обязано было установить наличие «контрреволюционных формирований» в лагерях, проследить как лагерные, союзные, так и зарубежные связи «разрабатываемых», арестовывать тех военнопленных, которые могли быть использованы для заброски за кордон. При этом вербовка агентуры, которую планировалось внедрить за границей, могла осуществляться лишь с предварительной санкции Особого отдела НКВД СССР, заброска же — только с одобрения самого Берии.

Выявленных «контрреволюционеров» предлагалось брать на оперативный учет, заводить на них агентурные дела, которые должны были вести особые отделы военных округов и военные прокуроры. Особым отделениям лагерей предлагалось информировать о своей деятельности начальника лагеря, но подчинялись они особому отделу военного округа, областным управлениям НКВД (УНКВД), а также наркому внутренних дел союзной республики. 28 января 1940 года председатель военной коллегии Верховного суда СССР Ульрих и исполняющий обязанности главного военного прокурора Афанасьев разослали в военные прокуратуры и председателям военных трибуналов войск НКВД предписание о подсудности дел военнопленных военным трибуналам войск НКВД, ведении следствия по их делам в военных прокуратурах округов и осуществлении прокурорского надзора за этими делами военным прокурором войск НКВД ².

«Оперативное обслуживание» спецлагерей осуществляли территориальные управления НКВД (УНКВД). Оперативные отделения были сформированы в Козельс-

_____________
¹ ЦГОА, ф. 1/п, оп. За, д. 1, л. 357 — 361.
² Там же, ф. 1/п, оп. 16, д. 5.

140

ке из сотрудников УНКВД по Смоленской области, в Старобельске — УНКВД Ворошиловградской и частично Харьковской области, в Осташкове — УНКВД Калининской области. Они практически не подчинялись начальнику лагеря, сообщая ему лишь второстепенную информацию.

И все же чаще всего деятельностью особых отделений трех спецлагерей руководили прибывавшие из Москвы представители центрального аппарата НКВД. Зачастую с ними приезжали целые бригады следователей. 31 октября 1939 года с чрезвычайными полномочиями выехали в Козельск один из руководящих работников V отдела ГУГБ майор госбезопасности В. М. Зарубин, в Старобельск — капитан госбезопасности Ефимов, в Осташков — капитан госбезопасности Антонов. С ними в лагеря прибыли и другие сотрудники НКВД ¹.

Зарубин распоряжался в Козельском лагере как в своей вотчине. Он отправлял военнопленных в Москву на Лубянку, иной раз не только не согласовывая свои действия с УПВИ, но даже не ставя о них в известность Сопруненко. Фигура Зарубина интриговала многих польских офицеров. По их свидетельствам, это был высокообразованный, со светским лоском человек, свободно владевший несколькими иностранными языками, легко вступавший в контакт с людьми. Один из чудом оставшихся в живых польских офицеров, профессор Станислав Свяневич, писал о нем: «Мне он напоминал образованных жандармских офицеров царской России, которых мне в юности пришлось узнать... Ему подчинялась группа следователей в званиях от лейтенанта до майора, основной задачей которых было составление индивидуальной характеристики на каждого из нас. Причем характеристики эти базировались не только на личных беседах и наблюдениях, но и на других доступных материалах... Последнее слово скорее всего принадлежало комбригу ². Он довольно часто ездил в Москву и, надо полагать, посещал лагеря польских пленных в Старобельске и Осташкове. Безусловно, его мнение сыграло свою роль в катынских событиях, хотя я и далек от мысли, что именно он принял решение о физической расправе над польскими офицерами. То же, что он мог распоряжаться отдельными судьбами,— это бесспорно. Во всяком случае, именно так случилось со мной. Так же

_____________
¹ ЦГОА, ф. 1/п, оп. 2е, д. 11, л. 47.
² Военнопленным Зарубина представили как комбрига.

141

скорее всего случилось и с профессором Вацлавом Комарницким» ¹.

С подследственными Зарубин обращался подчеркнуто вежливо, беседуя лично лишь со штабными офицерами, профессурой и другими людьми, которые представляли «оперативный» интерес. Отбирал майор и тех, кто мог заинтересовать V отдел ГУГБ, то есть разведку. (В конце января — начале февраля в Москву была отправлена группа из восьми человек, которые проявили готовность сотрудничать с советскими властями в случае нападения Германии на СССР.) Однако главной задачей зарубинской бригады было оформление следственных дел на всех военнопленных, содержавшихся в Козельске. По-видимому, они смогли это сделать к концу января — началу февраля, после чего майор вернулся в Москву.

В Осташковском лагере работала бригада следователей из 14 человек. К 30 декабря ими было уже оформлено 2000 следственных дел, из них 500 «направлено на Особое совещание НКВД»; отпечатано 150 обвинительных заключений. «Работа очень кропотливая,— писал в канун Нового года один из сотрудников УПВИ,— во-первых, многие не знают русского языка. Кроме этого, офицеры полиции ведут себя вызывающе, так что приходится с одним заниматься 3—4 часа... Рассчитываем всю работу закончить примерно к концу января» ². Этот же срок окончания следствия был назван и в приказе Берии от 31 декабря 1939 года ³, адресованном начальнику УПВИ Сопруненко.

«Предлагаю Вам выехать в город Осташков и провести следующую работу:

1. Ознакомиться с состоянием работы группы следователей НКВД СССР по подготовке дел на военнопленных-полицейских бывшей Польши для доклада на Особом совещании НКВД СССР.

2. Принять необходимые меры к перестройке работы следственной группы с таким расчетом, чтобы в течение января закончить оформление следственных дел на всех заключенных военнопленных-полицейских, выделить дела на лиц, представляющих оперативный интерес, и провести по этим делам тщательное следствие...» ⁴

_____________
¹ Свяневич С. В тени Катыни. С 104, 112.
² ЦГОА, ф. 1/п, оп. 2е, д. 11, л. 190—191.
³ Копия этого предписания была направлена начальнику УНКВД по Калининской области полковнику Токареву.
⁴ ЦГОА, ф. 1/п, оп. la, д. 1, л. 220.

142

Агентурным «обслуживанием» намечалось охватить не только военнопленных, но и аппарат лагеря, охрану и даже население близлежащих поселков.

К концу января были заведены уже 6000 следственных дел на «спецконтингент», их сверили с учетными делами, составленными учетно-регистрационным отделом, провели фотографирование и дактилоскопирование почти всех военнопленных, проверили картотеку, провели медосмотр. «В основном следствие закончено, сейчас допрашиваем повторно офицеров полиции»,— доносил в УПВИ один из его сотрудников, командированный в Осташков ¹.

По-видимому, какое-то решение об участи польских полицейских в конце января уже было принято. Об этом, в частности, свидетельствует письмо Сопруненко Борисовцу от 20 января, в котором говорилось: «На военнопленных, которые убудут из Вашего лагеря после рассмотрения дел Особым совещанием НКВД, карточки формы № 2 вторично заполнять не следует. Указание о порядке сообщения в Управление НКВД по делам о военнопленных сведений об убытии этой категории военнопленных будут даны дополнительно» ².

Весьма активно действовали оперативники и в Старобельском лагере. Уже к 20 ноября они выявили в лагере «антисоветскую организацию военнопленных офицеров бывшей Польской армии». В своих докладах оперативная группа сообщала о «работе офицерского подполья», которое якобы использовало «популярное дело создания культурно-просветительских кружков среди ничем не занятых» людей для создания подпольной организации. Были арестованы, вывезены из лагеря и впоследствии осуждены капитан Мечислав Эверт, майор Людвиг До-мель и поручик Станислав Кволег. Последнего видели в 1940 году в Коми АССР в лагере ГУЛАГа.

По всей видимости, бригады НКВД, присланные в Козельск, Старобельск и Осташков, к началу февраля в основном закончили оформление следственных дел на военнопленных. К 10 февраля руководству НКВД были представлены итоговые данные по «контингенту» всех трех лагерей. Указывалось, что там содержатся 12 генералов, из них 2 кадровых, 567 майоров (356 кадровых), 1534 капитана (936 кадровых), 1830 поручиков (480 кадровых), 4182 других офицера (345 кадровых), 18 капелланов.

1775 военнослужащих были жителями территорий,

_____________
¹ ЦГОА, ф. 1/п. оп. 2е, д. 11, л. 206.
² Там же, л. 217.

143

отошедших к СССР, 6180— к Германии и 428— к Литве. Из 8442 офицеров лишь 2336 являлись кадровыми военными, 650 — отставниками, 5456 были призваны в конце августа — сентябре 1939 года из запаса. Из офицеров военно-морского флота в лагерях НКВД находилось 19 человек: 1 адмирал, 2 капитана I ранга, 3 капитана II ранга, 13 капитанов морского флота, из них лишь 6 были кадровыми, 12 — отставными, 1— из запаса. Жандармских чинов было 63 человека, полиции —5807, тюремной администрации — 166. Полицейские и жандармы в подавляющем большинстве (кроме 225 человек) были кадровыми работниками ¹. Указывалось, сколько лиц каждой категории проживает на территориях, отошедших к СССР, Германии или Литве.

20 февраля начальник УПВИ Сопруненко представляет Берии свои соображения по «разгрузке Старобельского и Козельского лагерей», которые наряду с освобождением неизлечимо больных и инвалидов, представителей трудовой интеллигенции, на которых не имелось компрометирующих материалов, включал и следующий пункт: «На офицеров КОПа (Корпус охраны пограничной), судейско-прокурорских работников, помещиков, активистов партии «ПОВ» и «Стрелец», офицеров II отдела бывшего польского Главштаба, офицеров информации (около 400 человек) прошу Вашего разрешения оформить дела для рассмотрения на Особом Совещании при НКВД» (курсив мой.— Н. Л.). На документе резолюция: «Тов. Меркулов. Пер[еговори]те со мной. 20. II. Берия» ². В результате 22 февраля появилась директива Меркулова № 641/6, касавшаяся указанных категорий военнопленных. В ней указывалось: «По распоряжению Народного Комиссара Внутренних дел тов. Берия предлагаю всех содержащихся в Старобельском, Козельском и Осташковском лагерях НКВД бывших тюремщиков, разведчиков, провокаторов, осадников, судебных работников, помещиков, торговцев и крупных собственников перевести в тюрьмы, перечислив их за органами НКВД» ³.

На следующий день Сопруненко приказал начальникам трех спецлагерей уточнить в пятидневный срок количество военнопленных указанных категорий; запросить от начальников УНКВД, в какие тюрьмы должны направляться эти лица; производить отправку военно-

_____________
¹ ЦГОА.
² ЦГОА, ф. 3, оп. 1, д. 1.
³ Там же, ф. 1, оп. 1е, д. 1, л. 230.

144

пленных по получении нарядов из УПВИ; учетные дела и все имеющиеся в Особом отделении материалы на каждого из отправляемых лиц в «законвертированном виде» передавать начальнику конвоя для передачи в следственную часть УНКВД; продолжать работу по выявлению лиц этих категорий для направления их в тюрьму. На каждого из переданных УНКВД предлагалось составить подробную справку на основании учетного дела и оперативных материалов и проводить всю операцию по переводу военнопленных в тюрьмы «с соблюдением строжайшей конспирации» ¹.

Уже 2 марта Сопруненко мог сообщить руководству НКВД, что в трех спецлагерях находятся 282 офицера полиции и жандармерии, 780 человек младшего командного состава полиции и жандармерии, 5008 рядовых полицейских и жандармов, 114 тюремщиков, 8 разведчиков и провокаторов, 24 ксендза, 11 помещиков, 71 крупный государственный чиновник, 35 осадников, 3 торговца и крупных собственника. К этому времени из Козельского лагеря в НКВД и УНКВД уже были отправлены 115 человек, из Старобельского лагеря — 12, из Осташковского — 8 ².

7 марта во исполнение директивы Меркулова из Козельского лагеря были оттранспортированы в распоряжение УНКВД Смоленской области 13 военнопленных, отнесенных к разряду разведчиков и провокаторов. Как явствует из приказов по 136-му конвойному батальону, 3 марта из Козельского лагеря в Смоленск в распоряжение начальника тюремного отдела УНКВД Жамойдо была отправлена партия из 202 военнопленных ³. Из Старобельского лагеря по предписанию Берии в это же время были отправлены в Москву на Лубянку 10 ксендзов. Но все это было лишь репетицией.

В марте начинается интенсивная подготовка к осуществлению операции по полной «разгрузке» Козельского, Старобельского и Осташковского лагерей. Их управления получили приказ срочно закончить оформление всех учетных и следственных дел и направить в УПВИ специальные справки-предписания. Форма их была получена 16 марта от заместителя наркома внутренних дел В. 3. Кобулова. Она была озаглавлена «Справка по

_____________
¹ ЦГОА, ф. 1, оп. 1е, д. 1, л. 230.
² ЦГОА, л. 107.
³ ЦГАСА, ф. 38106, оп. 2, д. 6, л. 9; ЦГОА, ф. 1/п, оп. 2е, д. 10, л. 173.

145

личному делу № на военнопленного (фамилия,

имя, отчество)» и состояла из четырех граф. В них указывались год и место рождения человека, его имущественное и общественное положение, время взятия в плен, лагерь, где содержится, должность и чин в польской армии, полицейских, разведывательных и карательных органах. Последняя графа — «заключение», по-видимому, предназначалась для внесения в нее решения по делу военнопленного ¹. Во всяком случае, в изредка встречающихся в делах УПВИ «справках» данной формы она всегда оставалась незаполненной. Этим справкам придавалось особое значение. Заказывать форму для них в типографии строжайше запрещалось «ввиду сугубой секретности проводимой работы» ².

Спецлагеря незамедлительно стали готовить справки-заключения. Первые были посланы в Москву 20—21 марта, большая их часть была готова к 25 числу. Впоследствии уже составлялись справки на вновь прибывших, тех, кого переводили из лагерей Наркомчермета и Ровенского. 5 апреля Сопруненко писал в Осташков: «Из лагеря Криворожского бассейна в Ваш лагерь направляются 17 военнопленных (полицейские, тюремная охрана, осадники, члены антисоветских политических партий). По прибытии их проверить учетные дела, дополнить их соответствующими учетными документами и вместе со справками установленной формы срочно вышлите эти дела в Управление НКВД по делам о военнопленных» ³.

23 марта один из сотрудников Кобулова сообщил ему, что, находясь в Старобельске, им отправлены в Москву материалы на 760 человек.

В первой декаде марта начальство лагерей получило еще одно срочное и «ответственное» задание — составить списки военнопленных с указанием местожительства их семей. Распоряжение касалось и тех, у кого родные жили в пределах СССР, и тех, у кого они остались на оккупированной Германией территории. Если бы это делалось с целью выяснить, в какие пункты будут отсылаться офицеры и полицейские, естественно было бы готовить реестры в соответствии с принятой системой учета — по номерам личных дел или в алфавитном порядке. Однако все списки составлялись по областям и воеводствам. Почему?

_____________
¹ ЦГОА, ф. 1/п, оп. 1е, д. 1, л. 237.
² Таи же, ф. 1/п, оп. 2е, д. 10, л. 199.
³ Там же, ф. 1/п, оп. 2е, д. 11, л. 282.

146

Как явствует из материалов конвойных войск, на апрель планировалось проведение второго раунда депортаций поляков из западных районов Украины и Белоруссии, причем в категорию этапируемых в Сибирь и Казахстан включались и семьи офицеров, полицейских, чиновников, помещиков, осадников и т. д. В февральскую депортацию было вывезено 138 619 граждан, в апрельскую — 59 416 ¹. Для выяснения их местожительства и решили получить, пока еще можно было, информацию от глав семейств, содержавшихся в спецлагерях.

Но если списки проживавших в пределах СССР родных военнопленных составляли практическую ценность для органов НКВД, аналогичные реестры по воеводствам Центральной Польши не могли быть ими использованы. Можно высказать предположение, что их составляли по договоренности с германской стороной. В мае 1940 года гитлеровцы проводили на оккупированных ими польских землях так называемую «Акцию AB», в ходе которой было уничтожено 3500 польских деятелей науки, культуры и искусства.

Составлению списков семей придавалось столь большое значение, что для руководства этой работой в лагеря выехали ответственные сотрудники УПВИ. В Осташков, в частности, 9 марта прибыл начальник учетного отдела управления Маклярский, который вскоре телеграфировал Сопруненко: «В абсолютном большинстве учетных дел персональные сведения членов семей военнопленных отсутствуют. Для составления списка приступил к опросам военнопленных. Для этой работы мобилизованы 20 человек расчетом окончания ее течения семи-восьми дней». 16 марта он же писал своему начальнику в Москву: «Работа с печатанием списков подходит к концу. Еще 2—3 дня, и нарочным они будут отправлены в Минск и Киев. Очень большие трудности с точным установлением местожительства семей. Оказывается, что значительная часть семей, которые этого хотели, через специальные комиссии выехала с нашей территории на германскую территорию — это вносит некоторую путаницу, а на уточнение уходит много времени. В результате «четкой» работы Особого отделения в области корреспонденции, тяга перейти в число проживающих на германской территории очень и очень велика. Для большей точности я вынужден ряд военнопленных показывать одновременно в списках нашей территории и германс-

_____________
¹ ЦГАСА, ф. 40, оп. 1, д. 70, л. 28—30.

147

кой... На холостых я списки не составлял. Прошу сообщить, следует ли после окончания семейных списков составлять на холостых. Я лично считаю, что это делать нецелесообразно, ибо они никому не нужны будут» ¹. Однако Маклярский ошибался — по холостякам было приказано сообщать сведения об их родителях.

В Старобельске, где «контингент» был не столь большим, с этим заданием справились быстрее. К 15 марта 1940 года в Москву были направлены списки семей на 3041 военнопленного, в Минск — на 215, в Киев — на 467 человек. Лишь десять военнопленных уклонились от предоставления сведений о местожительстве своих родных. Соответствующая «работа» была проведена и в Козельском лагере. Позже в ходе операции в тех случаях, когда в следственном деле отсутствовали данные о семье, оно возвращалось в лагерь на доработку.

В преддверии «разгрузки» лагерей была значительно усилена охрана. Так, в Осташковском лагере подразделение 135-го отдельного батальона было заменено 12-й ротой 236-го конвойного полка, которая, по мнению начальника лагеря, «продолжала нести службу несравненно лучше». Вокруг острова Столбный по озеру Селигер была установлена запретная зона шириной 250 м. Осташковский райсовет принял специальное постановление об этом и известил о нем население. По окончании операции 25 мая Борисовец докладывал: «Все эти мероприятия в должной степени дали эффект в охране. Опасный элемент контрреволюции Запада при таком усилении мог надежно охраняться» ².

Принимаются самые энергичные меры и для обеспечения бесперебойного и надежного конвоирования этапов из Козельского, Старобельского и Осташковского лагерей. В Москву в штаб конвойных войск вызываются командиры бригад и дивизий, части которых несли внешнюю охрану спецлагерей.

Главное транспортное управление НКВД во главе со своим начальником комиссаром III ранга С. Р. Мильштейном позаботилось об организации транспортировки военнопленных из лагерей до места передачи их УНКВД Смоленской, Калининской и Харьковской областей. Был составлен подробный план вывоза военнопленных с точной фиксацией на каждый день количества подающегося порожняка, пунктов загрузки и разгруз-

_____________
¹ ЦГОА, ф. 1/п, оп. 2е, д. 11, л. 170.
² ЦГОА, ф. 1/п, оп. 16, д. 5, л. 51 — 54.

148

ки вагонов, маршрутов и времени отправления поездов, перецепки вагонов на узловых станциях к другим составам и т. д. При этом военнопленные из Козельского лагеря загружались в вагонзаки в Козельске и транспортировались в Смоленск. «Контингент» из Старобельского лагеря через Ворошиловград или станцию Валуйки доставлялся в Харьков и здесь, в соответствии со сводками ГТУ НКВД, выгружался.

В фонде Главного управления конвойных войск найдены документы о перевозках железнодорожным транспортом военнопленных из Осташкова в Калинин, с разметкой по тюремным вагонам и даже отсекам, указаниями номеров вагонов, поездов, времени отправления ¹.

С 16 марта была запрещена переписка всем военнопленным (возобновилась она лишь в сентябре). С этого момента вести не поступали ни от одного из находившихся в СССР военнопленных.

Для получения устных приказов и инструкций в Москву были вызваны начальники учетно-регистрационных отделений трех лагерей. Им разъяснили, как оформлять этапы и осуществлять отправку документации.

К 25 марта лагеря находились уже в состоянии полной готовности к операции по «разгрузке».

Команда начать операцию поступила в последних числах марта 1940 года. С 1 апреля в лагеря начинают приходить из Москвы списки военнопленных с предписанием передать указанных в них лиц УНКВД Смоленской области — для Козельского лагеря, Харьковской области — для Старобельского и Калининской — для Осташковского. Все списки оформлялись трафаретно. Вначале следовал текст: «Совершенно секретно. Только лично. Начальнику Козельского (Осташковского, Старобельского) лагеря тов. Королеву (Борисовцу, Бережкову) г. Козельск (Осташков, Старобельск). С получением сего немедленно направьте в г. Смоленск (Калинин, Харьков) в распоряжение начальника УНКВД по Смоленской (Калининской, Харьковской) области нижеперечисленных военнопленных, содержащихся в Козельском (Осташковском, Старобельском) лагере» ².

В списках указывались номер по порядку, фамилия,

_____________
¹ На протяжении полутора месяцев Мильштейн направлял Берии сводки, где фиксировались каждый день малейшие отклонения от плана перевозок, количество отправленных вагонов, загружающихся и разгружающихся, и т. д. (ЦГОА).
² ЦГОА, ф. 1/п, оп. Зе, д. 3, л. 1 — 597.

149

имя, отчество, год рождения, номер личного дела военно-пленного. Каждый из них содержал, как правило, 98 — 100 фамилий. Иногда в день отсылали по трем и более спискам. Подписывали списки либо сам Сопруненко, либо его заместитель И. И. Хохлов, отвечавший за работу Особого отделения. Списки вручались нарочному в опечатанном сургучными печатями конверте и доставлялись начальнику лагеря. Последний расписывался на конверте и заверял свою подпись печатью лагеря. Аналогичные списки, но подписанные Меркуловым и, возможно, содержавшие предписание о расстреле, поступали к начальникам УНКВД Смоленской, Калининской и Харьковской областей.

Хотя списки приходили от УПВИ, но составлялись они не им, а I спецотделом НКВД СССР, который фактически играл главную роль во всей операции (начальник отдела майор госбезопасности Л. Ф. Баштаков; его заместитель, непосредственно занимавшийся этой операцией, капитан госбезопасности А. Я. Герцовский). Сюда от УПВИ поступали следственные дела военнопленных и справки-заключения, здесь их «готовили на доклад» Особому совещанию НКВД и лично Меркулову. Тех, кто был «осужден», включали в списки на отправку «на распоряжение» УНКВД, давая последним соответствующее «предписание». В этом же отделе был составлен и список тех, кто переводился в Юхновский лагерь, то есть, как оказалось впоследствии, остался в живых ¹.

Всем этим ведал лично Меркулов, который давал многочисленные указания о судьбе многих польских офицеров и полицейских. В УПВИ по завершении операции была составлена справка, по каким мотивам и сколько человек были включены в юхновский список. Из 395 человек: по заданию V отдела ГУГБ — 47 человек, по запросам германского посольства — 47, литовской миссии — 19, как немцев по национальности — 24, по распоряжению Меркулова — 91 (то есть те, с кем II отдел ГУГБ намеревался продолжить «работу»), прочие — 167 ². В числе последних были те, кто поставлял агентурные данные о своих однополчанах и товарищах по плену.

_____________
¹ ЦГОА. Лагерь размещался в усадьбе, превращенной затем в ту беркулезный санаторий «Павлищев Бор», в 500 м от деревни Щелканово Юхновского района Смоленской области и в 32 км от ближайшей железнодорожной станции Бобыннно.
² ЦГОА.

150

Во время операции в списки вносились коррективы — чаще всего после поступления через НКИД новых запросов от германского посольства или литовской миссии, иногда ГУГБ в дополнение к ранее представленным фамилиям просил задержать в лагерях тех или иных военнопленных. Таких людей набрался целый список, и Сопруненко по прямому поручению Меркулова направил его начальникам лагерей с категорическим предписанием: даже если сообщаемые фамилии будут фигурировать в поступающих к ним списках на отправку, никуда этих военнопленных не отсылать без его указания. Предлагалось строго следить и тщательно проверять все поступающие списки, «чтобы ни в коем случае не были отправлены лица, указанные в прилагаемых списках» ¹.

Дела на пленных, о которых поступил запрос, изымались из пачки, подготовленной к передаче в I спецотдел, когда же дело ушло туда — из подготовленных к докладу. Однако если следственное досье было отдано «на распоряжение УНКВД» и этап ушел, сделать уже ничего было нельзя.

Были и три уникальных случая, когда людей вернули с этапа. Один из них — единственный свидетель разгрузки вагонов с козельскими военнопленными на станции Гнездово, специалист по экономике Германии и СССР профессор Свяневич — жив и сегодня. Когда поезд прибыл к месту назначения, за ним пришел «краснолицый» полковник и увел его в пустой вагон. Там, со второй полки через щелку, он мог наблюдать разгрузку людей прямо из дверей вагона в автобус с закрашенными окнами, подъезжавший к составу каждые полчаса. Сам же Свяневич был доставлен в Смоленскую тюрьму, а оттуда — в Москву на Лубянку ².

Найденные в двух архивах документы подтверждают его свидетельства. Так, в письме заместителя начальника I спецотдела Герцовского Сопруненко от 27 апреля говорилось: «По распоряжению заместителя наркома внутренних дел Союза ССР тов. Меркулова прошу немедленно же дать распоряжение о задержке этапирования в г. Смоленск Свяневича Станислава Станиславовича, содержащегося в Козельском лагере, и в город Калинин — Ромма Михаила Александровича, содержащегося в Осташковском лагере».

_____________
¹ ЦГОА.
² Свяневич С. В тени Катыни. С. 114—120.

151

Реализацией решений Особого совещания и I спецотдела занимались как УПВИ, так и на последнем этапе — УНКВД. Все приказы лагерям поступали именно из УПВИ. Ответственные сотрудники управления регулярно выезжали в лагеря. 15 апреля УПВИ потребовало от лагерей срочно прислать нарочным оставшиеся учетные дела со справками, 22 апреля — дела со справками на находившихся в больницах военнопленных, со сведениями, в каких стационарах они лечатся и каково состояние их здоровья; 5 мая — сообщить, сколько военнопленных осталось в лагере ¹. Ежедневно начальники лагерей сообщали в УПВИ, сколько людей они отправили и каковы несоответствия с присланными списками. Так, например, начальник Козельского лагеря Королев писал 3 мая начальнику Особого отдела УПВИ Хохлову: «Доношу — за время с 3 апреля по 28 апреля 1940 года отправлено согласно списков в Смоленск — 4235 человек. Получено списков на отправку — 4252 человека. Не отправлено согласно списков 17 человек. Из них военнопленный Волковицкий (список № 015/2, порядковый номер 8) и Синицкий (список № 017/2, порядковый номер 58) оставлены Зарубиным и отправлены согласно Вашего списка при № 25/3434 в Юхновский лагерь. Военнопленный Чиж (список № 29/5, порядковый номер 28) не отправлен согласно вашего распоряжения; военнопленный Манн, список № 0151, порядковый номер 74, не отправлен как немец по Вашему запросу...» ² По предписанию руководства УПВИ в лагерной картотеке военнопленных должно было указываться: «Убыл по списку № ... такого-то числа и месяца». Сами списки-предписания после отметки в картотеке «об убытии» надлежало хранить в особом деле в личном сейфе начальника лагеря ³.

Направлялись и политические донесения комиссаров лагерей о настроениях военнопленных в период проведения «операции». На их основе комиссар управления Нехорошее представлял для руководства НКВД донесения о политико-моральном состоянии военнопленных. Из них следовало, что подавляющее большинство офицеров считали, что их отправляют на родину, в худшем случае — передадут немцам для интернирования. Многие решали настаивать на передаче их нейтральной стра-

_____________
¹ ЦГОА.
² Там же.
³ Там же.

152

не. От старших офицеров поступил приказ не подписывать деклараций о добровольном переходе к немцам или же об оставлении в СССР. «В связи с отправкой настроение военнопленных приподнятое» ¹,— констатировалось в одном из донесений. В то же время раздавались призывы: «Держаться стойко за честь польского офицера, за будущую великую Польшу!», «Что бы с нами ни делали, Польша была и будет!» ²

Из политдонесения о событиях с 10 по 14 апреля известно, что с 5 по 14 апреля из Старобельского лагеря «в распоряжение» Харьковского УНКВД были отправлены 1717 человек, из них — 8 генералов (то есть все), 36 полковников, 61 подполковник, 106 майоров, 436 капитанов, 1170 других офицеров. Всех остальных сосредоточили на территории монастыря, усилив там охрану, сведя до минимума допуск в лагерь обслуживающего персонала. «Побегов и попыток к побегам нет. Отрицательные настроения... не установлены... В связи с начавшейся 3 апреля 1940 года отправкой военнопленных из Козельского лагеря большинство офицеров чувствуют себя спокойно и довольны тем, что дождались освобождения из «рабского плена». Куда повезут, туда и поедем, лишь бы не оставаться здесь в лагере...»

«Большая часть военнопленных офицеров, происходящих с немецкой стороны, высказывает нежелание ехать на территорию Польши, оккупированную Германией, а обязательно выехать в нейтральные страны, откуда они могут попасть во Францию, вступить добровольно во французскую армию и воевать против немцев. Победив Германию, выступить против СССР и восстановить Польшу от реки Одра и до реки Днепра» ³,— писал комиссар УПВИ Нехорошев. Сообщалось, что в моменты задержек с этапированием в Смоленск и Харьков польские офицеры беспокоились о том, что их могут не отправить, и обращались к начальству с просьбой ускорить перевозку. Даже когда военнопленных выгружали в Смоленске, отмечалось в политдонесении, большинство полагало, что это делается для того, чтобы накормить их в городе ⁴.

В конце апреля — начале мая снимаются «с контроля» дела таких неординарных военнопленных, как

_____________
¹ ЦГОА.
² Там же.
³ Там же.
⁴ Там же.

153

отставной контр-адмирал Ксаверий Черницкий, юрист майор Владислав Валецкий и другие. Их дела приказывается представить в I спецотдел «на рассмотрение». Эти люди покоятся в катынских и харьковских могилах Последним из Козельска в Смоленск 20 мая был отправлен И. И. Журовский, 1903 года рождения, старший унтер-офицер пехоты, из зажиточных крестьян, служивший с мая 1939 года писарем роты, а затем — помощником писаря в военно-следственной тюрьме города Вильно. Как сообщил начальник УПВИ, «предписание» в отношении этого военнопленного имелось, но оно ошибочно было направлено в Осташковский лагерь ¹. Ошибку исправили... Начальник Козельского лагеря в своем донесении писал: «На 21 мая 1940 года в лагере военнопленных нет» ².

После окончания операции начальники трех лагерей представили сводные отчеты с перечислением, сколько списков за каждый день и на какое число людей ими было получено и сколько и куда за каждое число отправлено. Сообщались и итоговые данные ³. Справку о результатах всей операции подготовил и начальник УПВИ Сопруненко. В ней указывалось, что из Осташковского лагеря отправлено в УНКВД по Калининской области 6287 человек, в Юхновский лагерь — 112; из Козельского лагеря в УНКВД по Смоленской области — 4404 человека, в Юхновский лагерь — 205 человек; из Старобельского лагеря в УНКВД по Харьковской области — 3896 человек, в Юхнов — 78. «Всего отправлено,— подводил итог Сопруненко,— 1) УНКВД

14 587 чел., 2) в Юхновский лагерь 395 чел. (выделено мною.— Н. Л.)» ⁴.

В справках же УПВИ для руководства НКВД от декабря 1941—1945 годов отмечалось, что в апреле — мае 1940 года через I спецотдел было передано УНКВД

15 131 человек ⁵. По-видимому, некоторое число военнопленных было отправлено и не из офицерско-полицейских лагерей. В мае 1940 года, в частности, был полностью ликвидирован Путивльский лагерь ⁶.

В соответствии со справкой УПВИ 1943 года в числе

_____________
¹ ЦГОА.
² Там же.
³ Там же.
⁴ Там же.
⁵ Там же.
⁶ Там же.

154

переданных в апреле — мае 1940 года УНКВД были 8348 офицеров, из них 13 генералов, 77 полковников, 197 подполковников, 541 майор, 1441 капитан, 6061 других офицеров, 18 лиц духовного звания. 30 офицеров умерло во время пребывания в плену. Лишь одному офицеру — подпоручику Францу Каше удалось бежать ¹.

Косвенным доказательством того, что «убывших на распоряжение УНКВД» больше не было в живых, служит переписка по поводу уничтожения учетных дел Старобельского лагеря, которые, за исключением дел на отправленных в Юхнов, было предписано сжечь в присутствии представителя УПВИ ². Об этом же свидетельствует и инструкция по поводу корреспонденции, поступавшей в адрес «убывших». Если письма, телеграммы и прочее в адрес переведенных в Юхновский лагерь было велено направлять туда, то письма и другую корреспонденцию с территории Германии и Литвы в адрес переданных УНКВД приказывалось сжигать ³.

Ни в одной из справок УПВИ, составленных для руководства НКВД с 1940—1941 годов, 15 тысяч польских офицеров и полицейских не фигурируют как находящиеся в каком-либо лагере военнопленных или ГУЛАГа ⁴. Вместе с тем огромная масса пленных поляков рядового состава (около 8 тысяч человек), работавших ранее на предприятиях Наркомчермета и переведенная сразу же после окончания операций по разгрузке «спецлагерей» в Северный железнодорожный лагерь НКВД, подведомственный ГУЛАГу, упоминается во всех сводках ⁵. В приказах об эвакуации лагерей перечисляются все лагеря, в которых находились военнопленные поляки, но бывших обитателей трех спецлагерей там нет ⁶.

Кроме того, и из материалов УПВИ, и из сводок конвойных войск следует, что в плен к немцам не попала

_____________
¹ ЦГОА.
² Там же.
³ Там же.
⁴ Там же.
⁵ ЦГОА. В справке УПВИ, в частности, указывается, что на 22 июня 1941 года имелось 27 700 военнопленных поляков, из них 14 135 военнопленных поляков работало на строительстве аэродрома в Западной Украине, 7754 — Северо-Печорской железнодорожной магистрали, 4000 — аэродрома Поной в Мурманской области. Отмечалось также, что офицерский состав находился: 900 человек — в Козельском лагере, 350 человек — в Грязовецком (ЦГОА).
⁶ Там же.

155

пи одна партия военнопленных ¹. Козельский и Юхновский лагеря были эвакуированы еще до подхода немцев к Смоленску ². К тому же и Козельск, и Юхнов расположены более чем на 200 км восточнее Смоленска, и туда немцы добрались не так уж скоро.

Ни одного упоминания о лагерях особого назначения — ОН-1, ОН-2, ОН-3, якобы расположенных в районе Смоленска и поставлявших военнопленных на строительные или дорожные работы, о которых говорилось в Сообщении Специальной комиссии под руководством Бурденко 1944 года, нет ни в фонде УПВИ, ни в материалах ГУКВ и конвойных частей. Не фигурируют они и в сводках об эвакуации военнопленных или заключенных. Ни в одном из дел нет и фамилии Ветошникова, который, если верить Сообщению, свидетельствовал, что пленных из ОН-1, ОН-2, ОН-3 собирались эвакуировать, но не успели, и они были захвачены немцами. К тому же в Калинин и Харьков немцы также пришли позже.

Не случайно и время «разгрузки» трех спецлагерей. 9 июня 1940 года заместитель наркома НКВД Чернышев зафиксировал готовность к приему Осташковским лагерем 8 тысяч пленных, Козельским, Старобельским, Юхновским ³, Оранским ⁴ — по 5 тысяч человек, Беломорлагом — 20 тысяч, строительством Рыбинского водохранилища — 10 тысяч военнослужащих прибалтийских стран. Создаются многочисленные приемные пункты, в которые командируются ответственные чины УПВИ и ГУКБ. Согласие прибалтийских государств войти в состав СССР отсрочило на определенное время интернирование офицерско-полицейского состава этих стран, хотя и не предотвратило его. 13—15 июля из Литвы были доставлены 4376 интернированных там ранее поляков — 2353 человека в Козельский и 2026 — в Юхновский лагеря. Позднее из Латвии привезены еще 811 человек в те же лагеря ⁵.

_____________
¹ ЦГАСА, ф. 40, оп. 1, д. 189, л. 1 — 116. При эвакуации Львовского лагеря, по сведениям НКВД, погибло в результате бомбардировки 1834 военнопленных — рядовых и младшего командного состава.
² ЦГАСА, ф. 1е, оп. 6, д. 3, л. 215; оп. 1, д. 4, л. 90. Из Козельска военнопленные были вывезены 29 — 30 июня, из Юхнова — до 5 июля 1941 года (ЦГАСА, ф. 40, оп. 1, д. 186, л. 21; д. 189, л. 55, 69).
³ «С разрешения Меркулова» 14 июня 1940 года оставшиеся от трех спецлагерей военнопленные из Юхновского лагеря были перевезены в Грязовецкий (Вологодская область, начальник Волков).
⁴ 756 интернированных чехов из Оранского лагеря были переведены в Суздальский монастырь.
⁵ ЦГОА.

156

В новом Козельском лагере содержались: 1 генерал, В. Пшездецкий, 5 полковников, 17 подполковников, 43 майора, 150 капитанов, 618 поручиков, 266 хорунжих и подхорунжих, 7 ксендзов, 1104 чинов полиции (из них 30 офицеров), 70 жандармов, 54 пограничника. В Юхновском — 907 человек младшего командного армейского состава, 153 — КОПа, 6 — следственных тюрем, 37 подхорунжих, 636 рядовых армии, 149 рядовых КОПа, 93 юнака, 42 беженца ¹.

Осташковский, Старобельский, Козельщанский, Путивльский, Оранский лагеря остались свободными. В Старобельском лагере, правда, вскоре появился новый «контингент» — перебежчики с оккупированных Германией польских областей, а также осужденные Особым совещанием гражданские лица с территорий Западной Украины и Западной Белоруссии. На 7 января 1941 года управление лагеря получило 3953 выписки из решений Особого совещания, отправило в места заключения 2683 человека. На этот момент в лагере находилось 3342 перебежчика, следствие по делам которых было закончено и ожидалось решение ОСО, а также 1518 человек «срочно осужденных», в том числе 424 женщины ².

4 марта 1941 года УПВИ сообщало, что интернированные в Козельском лагере в своем абсолютном большинстве активные контрреволюционеры, каратели, откровенные сторонники возрождения фашистской Польши. «Офицерская часть интернированных, призванных из запаса, также настроена антисоветски» ³.

27 марта 1941 года Сопруненко писал Берии: «Среди интернированных военнослужащих бывшего Польского государства, прибывших в Козельский лагерь НКВД из Литовской и Латвийской ССР, содержатся 1527 человек — служащих карательных органов... Учитывая, что перечисленные категории интернированных являются активными и непримиримыми врагами Советской власти, считаю необходимым на всех их по имеющимся учетным делам и агентурным материалам оформить заключения для рассмотрения на Особом Совещании (выделено Мною.— Н. Л.). Прошу Вашего распоряжения» ⁴. На этот раз «врагов» не ликвидировали — их по распоряже-

_____________
¹ ЦГОА.
² Там же.
³ В Козельском лагере в это время находилось 863 офицера, из них лишь 304 — кадровые, остальные — из запаса.
⁴ ЦГОА

157

вию наркома внутренних дел от 8 апреля 1941 года за № 00358 «перебросили» в мае — июне 1941 года на строительство аэродрома Поной — всего 4000 человек ¹.

Война заставила срочно эвакуировать всех военнопленных (из Северного железнодорожного лагеря — в Южский, со строительства Поной — 2 тысячи человек — в Суздальский, 2 тысячи — в Южский, из Ровенского лагеря — в Старобельский и частично в Елабужский, из Козельского и Юхновского — в Грязовецкий). В сентябре 1941 года 25115 человек интернированных в СССР поляков вступили в армию Андерса ².

В заключение приведем документ из фонда 136-го конвойного полка, единственный, где упоминается слово «Катынь». Это приказ по личному составу от 10 июля 1941 года, то есть незадолго до вступления немцев в Смоленск. В этот день конвою в составе 43 бойцов было предписано сопровождать большую партию заключенных — советских граждан по маршруту Смоленск — Катынь ³.

Итак, хранящиеся в фондах ЦГОА СССР и ЦГАСА архивные материалы доказывают, что дела польских офицеров и полицейских, находившихся в Козельском, Старобельском и Осташковском лагерях в декабре 1939 — марте 1940 года, готовились на рассмотрение Особым совещанием НКВД, в апреле — мае 1940 г. более 15 тысяч польских военнопленных — офицеров и полицейских — были вывезены из Козельского, Старобельского и Осташковского лагерей и переданы УНКВД Смоленской, Харьковской и Калининской областей. Таким был их последний маршрут, конечными пунктами которого стали Катынь, Медное и 6-й квартал лесопарковой зоны Харькова.

_____________
¹ ЦГАСА, ф. 38106, оп. 1, д. 12, л. 192; ф. 40, оп. 1, д. 185, л. 167—168.
² Армия Андерса формировалась в Бузулуке, Татищеве и Тоцком. Среди переданных в польские части было 960 армейских офицеров, включая 5 полковников, 18 подполковников, 39 майоров, 134 капитана, 12 ротмистров, 185 поручиков, 487 подпоручиков, 80 подхорунжих. В армию вступили также жандармский капитан и поручик, 65 чинов погранвойск, в том числе 2 подполковника, 2 майора, 24 капитана и 37 других офицеров, а также 42 полицейских офицера.
³ ЦГАСА, ф. 38106, оп. 1. д. 14, л. 44.

158

Ю. Зоря

«КАТЫНСКАЯ КАРТА» В НЮРНБЕРГЕ

В проекте обвинительного заключения на Нюрнбергском процессе в вину гитлеровской Германии вменялось убийство 925 польских офицеров. Это соответствовало числу подвергшихся исследованию останков комиссией Н. Н. Бурденко. Однако в дальнейшем по указанию из Москвы советское обвинение изменило цифру на 11 000 человек ¹.

Обвинительное заключение было предъявлено подсудимым 18 октября 1945 года, а подробное обвинение по его пункту о катынском деле предъявил заместитель Главного обвинителя от СССР Ю. В. Покровский 13 — 14 февраля 1946 года. Его выступление содержало изложение материалов комиссии Н. Н. Бурденко. Заключение комиссии предъявлялось как документ обвинения ², который, как официальный документ, согласно ст. 21 Устава Международного военного трибунала не требовал дополнительных доказательств. Именно на эту статью делалась ставка при включении пункта о Катыни в обвинительное заключение.

Однако защита, несмотря на протест Главного обвинителя от СССР Р. А. Руденко, добилась согласия Трибунала на вызов дополнительных свидетелей-немцев ³.

Это обстоятельство весьма обеспокоило советское руководство, поскольку оно не предусматривало дискуссий по катынскому делу. Подготовка дополнительных материалов и свидетелей по этому вопросу стала предметом неоднократного обсуждения на заседаниях комиссии по руководству деятельностью советской делегации на Ню-

_____________
¹ Нюрнбергский процесс над главными немецкими военными преступниками. Сборник материалов: В 7 т. М., 1957. Т. 1. С. 129.
² Документ № СССР-54.
³ ЦГАОР, ф. 7445, оп. 2, ед. хр. 8, л. 256, 257.

159

рнбергском процессе, которая работала в Москве под председательством Вышинского. Протоколы заседаний этой комиссии заслуживают того, чтобы привести выдержки из них.

«Запись заседания правительственной комиссии по Нюрнбергскому процессу

21.III.1946 года

Присутствовали: тов. Вышинский, тов. Меркулов тов. Абакумов, тов. Горшенин, тов. Рынков, тов. Лавров

...После информации тов. Вышинского о ходе процесса Комиссия решила подготовить материалы по катынскому вопросу.

1. Подготовить болгарских свидетелей, для чего командировать в Болгарию нашего представителя. Исполняет тов. Абакумов.

2. Подготовить три — пять наших свидетелей и двух медицинских экспертов (Прозоровский, Семеновский, Смолянинов). Исполняет тов. Меркулов.

3. Приготовить польских свидетелей и их показания. Исполняет тов. Горшенин (через тов. Сафонова с тов. Савицким).

4. Приготовить подлинные документы, найденные при трупах, а также протоколы медицинского обследования этих трупов. Исполняет тов. Меркулов.

5. Подготовить документальный фильм о Катыни. Исполняет тов. Вышинский.

6. Тов. Меркулов подготовит свидетеля-немца, который был участником провокации в Катыни.

Записал: И. Лавров

22.III» ¹.

На заседании комиссии 24 мая 1946 года заслушивался вопрос о подготовке и отборе материалов по делу немецкой провокации в Катыни и решили: «...поручить Комиссии в составе тт. Райхмана (созыв), Шейнина и Трайнина ³ в 5-дневный срок ознакомиться со всеми материалами о немецкой провокации в Катыни и выделить те из них, которые могут быть использованы на

_____________
¹ ЦГАОР, ф. 7445, оп. 2, ед. хр. 391, л. 49.
² Шейнин Л. Р. (1906—1967)—государственный советник юстиции 2 класса, помощник Главного обвинителя (от СССР). В дальнейшем — писатель, драматург.— Прим. ред.
³ Трайнин А. Н. (1883 — 1957) — член-корреспондент АН СССР, по поручению Советского правительства подписал соглашение об учреждении Международного военного трибунала. Во время Нюрнбергского процесса был консультантом советской делегации.— Прим. ред.

160

Нюрнбергском процессе для разоблачения немецкой провокации в Катыни...» ¹

Еще одно заседание комиссии под председательством Вышинского состоялось 11 июня 1946 года ².

Кое-что Меркулову и Абакумову удалось. Можно полагать, что в результате «подготовки» болгарского свидетеля изменил свои показания профессор Марков. Но это не спасало положения...

Чувствуя уязвимость своей позиции, ответственные советские представители к моменту обсуждения катынского дела 1—3 июля 1946 года на процессе покинули Нюрнберг. Ни Горшенина, ни Руденко, ни Трайнина в этот напряженный период там не оказалось. А представление материалов вместо Покровского было поручено помощнику Главного обвинителя от СССР Л. Н. Смирнову...

Особое место среди свидетелей советского обвинения по катынскому делу занимал профессор астрономии Б. В. Базилевский. До войны он преподавал в Смоленском педагогическом институте и некоторое время при немцах был заместителем бургомистра Смоленска бывшего адвоката Б. Г. Меньшагина. В свое время Базилевский дал показания комиссии Бурденко, ссылаясь на слова, якобы сказанные ему в конце сентября 1941 года бургомистром Меньшагиным: «С ними (то есть поляками), фон Швец (военный комендант Смоленска) сказал мне, покончено, они расстреляны где-то недалеко от Смоленска». Эти показания были оценены комиссией как имеющие особое значение.

Базилевский был доставлен в Нюрнберг, где он слово в слово повторил все сказанное им комиссии Бурденко. На вопрос адвоката Отто Штаммера, знает ли он что-либо о Меньшагине, Базилевский ответил, что тот ушел с немцами и о дальнейшей его судьбе ничего не знает. Вполне вероятно, что, отвечая на вопрос адвоката, Базилевский действительно ничего не знал о судьбе Меньшагина. Но о ней определенно знали Берия и Вышинский, отдававшие указания о подготовке свидетелей по катынскому делу.

Как теперь точно установлено, Меньшагин действительно ушел из Смоленска вместе с немцами, после чего некоторое время он был бургомистром Бобруйска. Конец войны застал его с семьей в Карловых Варах, где его

_____________
¹ ЦГАОР, ф. 7445, оп. 2, ед. хр. 391, л. 50, 51. 
² Там же, л. 52, 53.

161

интернировали американцы. Через несколько недель Меньшагина выпустили, и он вернулся в Карловы Вары, уже занятые советскими войсками. Ошибочно считая, что его семья арестована, Меньшагин добровольно явился в советскую комендатуру 28 мая 1945 года.

Его отправили в Москву и поместили в одиночную камеру на Лубянке. В процессе следствия, длившегося шесть лет, его возили в Смоленск, но и там содержали в одиночке.

Постановлением Особого совещания при МГБ СССР от 12 сентября 1951 года Меньшагин был осужден по части 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года к 25 годам лишения свободы. Умер в 1984 году.

Будучи в тюрьме, он ничего не знал, что происходило на Нюрнбергском процессе. Вот что вспоминал Меньшагин по поводу Катыни по выходе из заключения:

«11 апреля 1943 года заведующий Красноборским дачеуправлением Космовский Василий Иванович сообщил мне, что поблизости от Красного Бора, в районе Гнездова, открыты могилы расстрелянных поляков. Причем что немцы выдают их за расстрелянных Советской властью. 17 апреля в конце рабочего дня ко мне пришел офицер пропаганды немецкой — зондерфюрер Шулле — и предложил поехать на следующий день, значит, 18 апреля, на могилы на эти, чтобы лично убедиться, увидеть расстрелянных. И сказал, что, кого пожелаю, я могу взять из сотрудников управления.

Уже сотрудники почти все разошлись, так как это была суббота — короткий день, и я застал только Дьяконова и Борисенкова, которым сказал, что, если они желают, могут поехать. Они выразили согласие. На другой день к двум часам все собрались на Рославльском шоссе в помещении пропаганды. И оттуда на легковых машинах поехали по Витебскому шоссе в район Гнездово. Помимо меня, ездили сотрудники городского управления Дьяконов и Борисенков и главный редактор издававшейся немцами газеты — точно «Наш путь», кажется, нет, забыл уже,— Долгоненков и еще кто-то из работников пропаганды — русских.

Ну, когда доехали по Витебскому шоссе до столба с отметкой «15-й километр», свернули налево. Сразу ударил в нос трупный запах, хотя ехали мы по роще сосновой, и запах там всегда хороший, воздух чистый бывал. Немножко проехали и увидели эти могилы.

162

В них русские военнопленные выгребали последние остатки вещей, которые остались. А по краям лежали трупы. Все были одеты в серые польские мундиры, в шапочки-конфедератки. У всех были руки завязаны за спиной. И все имели дырки в районе затылка. Были убиты выстрелами, одиночными выстрелами в затылок.

Отдельно лежали трупы двух генералов. Один — Сморавиньский из Люблина и второй — Богатеревич из Модлина, около них лежали их документы. Около трупов были разложены их письма. На письмах адрес был: Смоленская область, Козельск, почтовый ящик — ох, не то 12, не то 16, я сейчас забыл уже. Но на конвертах на всех был штемпель: Москва, Главный почтамт. Ну, число трупов было так около пяти — пяти с половиной тысяч.

По признакам убийства и смерти их не похоже было, что их убили немцы, потому что те стреляли обычно так, без разбора. А здесь методически, точно в затылок, и связанные руки. А немцы так расстреливали, не связывали, а просто проводили автоматами. Вот и все, что я знаю.

Уже после отбытия двадцатипятилетнего заключения, из которого шесть лет прошли во внутренней тюрьме министерства государственной безопасности на Лубянке и девятнадцать лет в одиночном заключении во Владимирской тюрьме, мне попался третий том протоколов Нюрнбергского процесса, на котором в качестве свидетеля по делу об убийстве в Катыни допрашивался мой заместитель — как начальника города Смоленска,— профессор астрономии Смоленского пединститута Борис Васильевич Базилевский. И этот Базилевский сказал, что об убийстве поляков он узнал от меня, что в 41-м году он узнал, что в плен попал и находится в немецком лагере в Смоленске его знакомый Кожуховский ¹. Он просил меня, не могу ли я похлопотать об его освобождении. Я, дескать, охотно согласился на это, написал ходатайство и сам понес в комендатуру. Вернувшись из комендатуры, я сказал: «Ничего не выйдет, потому что в комендатуре мне объявили, что все поляки будут расстреляны». Через несколько дней, придя оттуда, я снова ему сказал: «Уже расстреляны». Вот те данные, которыми располагал Базилевский.

Эти сведения, сообщенные Базилевский, совершенно

_____________
¹ В показаниях Базилевского называется фамилия Жиглинского.

163

не соответствуют действительности. Случай его ходатайства за Кожуховского действительно имел место в августе 1941 года. И я возбуждал ходатайство об его освобождении, и через дня три-четыре после этого ходатайства Кожуховский лично явился, освобожденный и находился в Смоленске после этого, имея свою пекарню все время немецкой оккупации города, а впоследствии я его видел в Минске в 44-м году, где он точно так же имел кондитерскую. Кожуховского этого я лично знал, так как он проходил свидетелем по делу хлебозавода № 2, разбиравшемуся Смоленским областным судом в марте 1939 года. Он проходил свидетелем по этому делу.

Очень странно, что меня ни разу не спрашивали о Базилевском, хотя я находился в Смоленске с августа по 29 ноября 1945 года, а потом в Москве, как я сказал, на Лубянке, в одиночной камере. Ведь все следователи задавали мне вопрос, что мне известно о катынском деле? Я им говорил то же, что сказал сейчас в начале своей беседы. А на вопрос: кто убил? — отвечал, что я не знаю. Они мне говорили: «Мы к этому еще вернемся и тогда запишем ваши показания».

Но, несмотря на то, что я просидел там в качестве подследственного шесть лет, даже более шести лет, допроса о катынском убийстве у меня так и не состоялось».

Таким образом, Меньшагин во время Нюрнбергского процесса находился в тюрьме на Лубянке, и советское обвинение, представляя материалы по Катыни, по крайней мере говоря о Меньшагине, опиралось на недостоверный факт. Эта недостоверность становится очевидной, если учесть, что Меньшагина не удалось «подготовить» в качестве свидетеля: риск того, что он даст показания, противоречащие советской версии, был весьма велик.

Оказалось малоубедительным для Трибунала и другое положение, на котором основывалось советское обвинение. Его начисто опроверг допрошенный в качестве свидетеля подполковник вермахта Арнст ¹, командир «части № 537», тот самый, который, согласно советской версии, руководил карательным отрядом, расстреливавшим польских военнопленных. Арнст доказал, что летом 1941 года он вообще не командовал 537-й частью, которая на самом деле была полком связи при командовании группой армий «Центр».

_____________
¹ Правильно — Аренс.

164

Кроме этого, в распоряжении защиты были и другие заверенные надлежащим образом показания еще нескольких свидетелей, полностью подтверждавших показания Арнста.

В результате заслушивания катынского дела на Нюрнбергском процессе для советского обвинения создалась весьма критическая ситуация, когда не представлялось возможным настаивать на версии о виновности нацистов в убийстве польских военнопленных, что, конечно, ни в коей мере не снимает с них вины за другие их злодеяния.

В приговоре Международного военного трибунала не был включен пункт, касавшийся Катыни. Член Международного военного трибунала от СССР И. Т. Никитченко в Особом мнении на приговор не выразил никакого протеста по этому поводу. Таким образом Нюрнбергский процесс не констатировал вину немцев в убийстве польских военнопленных.

Таким образом, используя огромный авторитет Советского Союза после войны и весомость доказанных преступлений нацизма, советское обвинение оказало сильное влияние на своих западных коллег и добилось того, что эта тема не получила развития на процессе. В дальнейшем материалы по ней были исключены из публикаций по Нюрнбергскому процессу, которые появились у нас в стране.

В связи с подготовкой к переизданию материалов процесса возникла необходимость пояснений к выступлениям и документам защиты. С целью подготовки таких пояснений я приступил к поиску материалов, связанных с Катынью, в Особом архиве ГАУ СССР. Этот архив имеет фонды Главного управления по делам военнопленных и интернированных НКВД СССР. До начала 60-х годов данные фонды находились в ведении МВД СССР, лишь потом были переданы в Особый архив.

Уже в июне 1989 года удалось выявить и предварительно изучить массив дел по польским гражданам, содержащимся в конце 1939 и первой половине 1940 года в лагерях Старобельска, Козельска, Осташкова. Эти дела оказались практически не разработанными, и большая часть из них после поступления в Особый архив не использовалась.

Выявленные материалы однозначно свидетельствовали о причастности органов НКВД к уничтожению в марте — мае 1940 года около 15 тысяч польских граж-

165

дан, содержащихся в качестве военнопленных в лагерях Старобельска, Козельска и Осташкова.

Учитывая важность выявленных документов, по рекомендации начальника Главного архивного управления Ф. М. Ваганова 19 июня 1989 года я сообщил о них председателю советской части совместной комиссии историков Польши и СССР академику Г. Л. Смирнову. Он сразу же известил о разговоре со мной Международный отдел ЦК КПСС.

22 июня со мной беседовал заведующий Международным отделом ЦК КПСС доктор исторических наук В. М. Фалин, которому было подробно сообщено о найденных материалах. Он запросил несколько дел из Особого архива.

21 июля на основании затребованных дел была составлена краткая справка. В ней сделано заключение о том, что версия немецкой защиты на Нюрнбергском процессе о причастности органов НКВД к расстрелу поляков в Катыни документально подтверждается материалами Главного управления по делам военнопленных и интернированных НКВД СССР. Была подчеркнута необходимость все тщательным образом проверить, чтобы не допустить ошибки, не проявить такой поспешности, которая грозила бы неточностями в оценках.

После составления справки мне предложили вести детальное изучение материалов по польским офицерам, содержавшимся в лагерях НКВД в 1939 — 1940 годах. По результатам этой работы 26 октября 1989 года составлена подробная справка — «Документальная хроника Катыни». В ней обобщены документы Особого архива и ЦГАОР. Эта справка предваряется докладом, в котором говорится, что в результате изучения материалов в архивах Главного архивного управления при СМ СССР выявлен ряд документов, касающихся польских граждан, содержавшихся как военнопленные в лагерях НКВД в Старобельске, Козельске и Осташкове в период с сентября 1939 по июнь 1940 года. В числе документов «Положение о военнопленных», составленное при участии Вышинского, утвержденное СНК СССР в сентябре 1939 года.

Из него следовало, что понятие «военнопленный» возникало лишь при объявлении противоборствующими сторонами состояния войны. Как известно, ни Польша, ни СССР войны друг другу не объявляли. Поэтому содержание в лагерях НКВД польских граждан в качестве военнопленных было неправомерным.

166

Наиболее убедительным аргументом, подтверждающим вину Л. П. Берии и органов НКВД в уничтожении польских офицеров, по моему мнению, является директивное письмо № 5866/5 от 31 декабря 1939 года. В нем, в частности, предписано ускорить работу следователей «по подготовке дел на военнопленных-полицейских (так в документе.— Ю. 3.) бывшей Польши для доклада на Особом совещании НКВД СССР». Берия требовал организовать работу «следственной группы с таким расчетом, чтобы в течение января месяца [1940 года] закончить оформление следственных дел на всех заключенных военнопленных-полицейских» для передачи на рассмотрение Особого совещания при НКВД СССР.

Кроме того, обнаружены:

указание о направлении в апреле — мае 1940 года следственных дел в I спецотдел НКВД и этапировании всех содержащихся 15 тысяч человек (за исключением 394 человек, переведенных в Вологодскую область) в лагерях Старобельска, Козельска и Осташкова в распоряжение УНКВД по Харьковской, Смоленской и Калининской областям соответственно;

политдонесения о ходе этапирования, свидетельствующие, в частности, о доставке военнопленных в район Смоленска;

распоряжение по обеспечению скрытности этапирования военнопленных, включая усиление режима охраны, запрет отвечать на какие-либо запросы, изъятие с марта 1940 года всей входящей и исходящей корреспонденции военнопленных;

указание об исключении из списков на отправку в УНКВД агентуры и лиц, представляющих оперативный интерес для органов НКВД;

доклады о полном освобождении к июню 1940 года всех трех лагерей от ранее содержавшихся в них польских военнопленных и указания о размещении в этих лагерях лиц, ранее интернированных в Литве (дальнейшая судьба этих людей четко прослеживается);

указание о передаче территории Осташковского лагеря (бывший монастырь Нилова Пустынь) местному краеведческому музею в августе 1940 года;

акты об уничтожении учетно-регистрационной документации в лагерях на убывших из них военнопленных, а также поступившей на их имя корреспонденции;

статистические сводки, отчеты, списки военноплен-

167

пых, составленные после июня 1940 года, в которых ми в какой форме не упоминаются отправленные из грех лагерей военнопленные, кроме справки: «Отправлено в УНКВД».

Сопоставление перечисленных документов с материалами по Катыни, опубликованными на Западе, и материалами Нюрнбергского процесса показало в большинстве случаев совпадение вплоть до деталей. В частности при выборочном сравнении порядок в списке НКВД на отправку военнопленных из Козельска в распоряжение УНКВД по Смоленской области оказался» полностью совпадающим с порядком эксгумации идентифицированных останков, проведенной немцами в 1943 году.

Содержание перечисленных документов позволяет сделать вывод о возможности вынесения Особым совещанием при НКВД смертного приговора в отношении военнопленных в лагерях в Старобельске, Козельске и Осташкове. Около 4,5 тысячи поляков из Козельского лагеря захоронены в катынском лесу под Смоленском, что подтверждается документами. Места захоронения содержащихся в лагерях Старобельска и Осташкова документально не установлены.

Факт уничтожения органами НКВД польских граждан является одним из элементов политики репрессий, проводившейся в предвоенные годы в Советском Союзе не только против его граждан, но и граждан других государств. Данное обстоятельство достаточно достоверно отражено в опубликованных на Западе материалах по Катыни, несмотря на их пропагандистский характер, а также в документах Нюрнбергского процесса, который не признал вину немцев в этом деле...

В этой связи возникала необходимость рассмотрения выявленных документов по польским гражданам, содержавшимся в лагерях НКВД в период с сентября 1939 года по июнь 1940 года, Комиссией Политбюро ЦК КПСС по дополнительному изучению материалов, связанных с репрессиями, имевшими место в период 30— 40-х и начала 50-х годов, поскольку речь идет о деятельности Особого совещания при НКВД СССР, признанного противоправным.

Изложенные соображения получили поддержку, и при содействии Международного отдела ЦК КПСС работа по изучению и обобщению материалов была продолжена.

В начале февраля она завершилась составлением

168

более развернутых и обстоятельно документированных предложений, которые были приняты. После тщательной и многократной проверки, сопоставления с другими материалами архивов были выработаны оценки, положенные в основу официальных заключений по катынскому делу, обнародованные в ходе визита президента Польши В. Ярузельского в СССР.

С конца 1990 года Главная военная прокуратура ведет расследование дела о судьбе польских военнослужащих, находившихся в лагерях НКВД в Козельске, Старобельске и Осташкове.

169

СУДЬБА УЗНИКОВ СТАРОБЕЛЬСКА
И ОСТАШКОВА:
ПОИСК ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Г. Жаворонков

ТАЙНА ЧЕРНОЙ ДОРОГИ

Недалеко от Харькова (а теперь уже в его черте) стояли у дороги пять домиков, за что и нарекли это место «Пятихатки». А в 30-е годы вырос здесь Институт атомной физики, где Ландау и Капица решали проблемы расщепления ядра...

Всего в полутора километрах от Пятихаток вправо от Белгородского шоссе соскальзывала в лес вымощенная кирпичом дорога. Окрестить бы ее красной — по цвету, а народ назвал ее черной. Лесной массив, числившийся как «квадрат № 6», обнесли забором, опутали проволокой. Шли сюда крытые грузовики, обитые изнутри цинковым железом. Туда шли, тяжело переваливаясь и рыча, перегруженные, а оттуда налегке, с ветерком летели в Харьков. И выли по ночам за забором собаки, словно пытаясь рассказать людям о чем-то страшном. Понимали ли их? Понимали, видимо, иначе зачем же местным жителям обзывать эту дорогу черной.

Тогда, в тридцатые

Даже среди других, отнюдь не милосердных управлений Харьковское НКВД числилось у Ежова в списке особо усердных.

На жесточайшие команды сверху об увеличении количества приговоренных к высшей мере наказания — расстрелу — начальник УНКВД Харькова Рейхман отвечал своим встречным планом. Удваивал, а то и утраивал число расстрелянных.

Уходили из двора НКВД грузовики, разъезжались в разные стороны согласно путевым листам. Как утверждают живые свидетели того времени, каждому шоферу известен был лишь свой маршрут. Обо всех маршрутах

170

знали только Рейхман да комендант УНКВД, человек с лирической фамилией Зеленый.

Прогрохочет по этой земле война, дважды будет переходить из рук в руки Харьков. Артиллерийские воронки, гусеницы наших и немецких танков да и само время, казалось бы, навсегда скроют от нас тайны этих страшных маршрутов. Как узнать нам, где Рейхман и Зеленый скрыли останки тысяч и тысяч убитых, лишенных даже минимального права на память — могил и крестов?

Но в начале этого года сотрудники Харьковского УКГБ вдруг обнаружили в своих неразобранных еще с окончания войны архивах переписку коменданта УНКВД Зеленого с директором еврейского кладбища Горбачевым. Завернутая в плащ-палатку во время эвакуации из Харькова, много лет сиротливо пролежала она на дальних стеллажах как не имеющая оперативного интереса, ожидая своего часа гласности.

«Город Харьков. 11 марта 1938 года.

Я, нижеподписавшийся, заведующий кладбищем Горбачев, сего числа на основании предписания коменданта УНКВД тов. Зеленого принял и предал земле 39 (тридцать девять) человеческих трупов в присутствии представителей НКВД по Харьковской области.

Зав. кладбищем Горбачев.
Присутствовали:
подпись неразборчива,
подпись неразборчива».

Менялись присутствующие при захоронениях, неизменен был только директор кладбища, с бухгалтерской точностью оформлявший текущие и уже привычные для него дела по сокрытию преступления. В период с 9 августа 1937 года по 11 марта 1938 года было здесь захоронено 6865 трупов. Вот хроника только второй половины 1937 года:

август — 348 человек,
сентябрь — 747,
октябрь — 1102,
ноябрь — 963,
декабрь — 1203...
всего — 4363 человека.

Почти ежедневно появлялся на еврейском кладбище новый холм, вроде бы означавший, что ушел из жизни еще один человек. Лукав был директор кладбища, дале-

171

ко смотрел, понимая перспективу, догадываясь, что страшная машина НКВД может только ускорять, a не замедлять свой ход. Под скромным холмиком лежало от 30 до 100 человек, расстрелянных в подвалах НКВД. Но и при такой жесткой экономии площади к 1939 году кладбище оказалось перегруженным. И его оставили в «покое» до 60-х годов, пока лихие комсомольцы не решили снести его как не вписывающееся в ландшафт города и разбить на его месте молодежный парк. За дело взялись с огоньком, с песнями, с музыкой. Снесли быстро (ломать — не строить), а вот с парком дело что-то застопорилось. Засадили лишь один уголок, а на остальную часть бывшего кладбища зачастили МАЗы, открыв близкую и никем не запрещенную свалку. И лишь в апреле этого года харьковский «Мемориал» и сотрудники КГБ, узнав, кто покоится под городским мусором, расчистили эту площадь и установили временное надгробие.

От сороковых до семидесятых

Так был установлен один из кошмарных маршрутов, прочерченных Зеленым и Рейхманом.

Второй был обнаружен еще до войны, да как-то забыт, а скорее, забыть его было крепко кем-то приказано. Уже в 1940 году находили мальчишки в лесопарке, в который вела Черная дорога, причудливые монеты, бляхи от ремней с орлами, незнакомые ордена и знаки воинских различий. Откуда они здесь взялись, можно было только гадать, да только гадать было тогда непозволительно.

Во время войны забор вокруг Черной дороги местные жители разобрали на дрова, сторожевые собаки одичали и разбежались. И стал этот участок леса обычным массивом, ничем не отличающимся от себе подобных.

Только в 70-е годы тогдашний директор лесхоза Анатолий Омелич написал в КГБ тревожное письмо о том, что в квадрате № 6 после ливневых дождей, а еще чаще но весне и осени обнажает земля человечьи кости и черепа. И стоит здесь над лесом жутковатый смрад. На сигнал отреагировали быстро. Приехала техника, что-то бурили, что-то заливали в скважины — то ли хлорку, то ли кислоту, а потом опять обнесли забором и построили в квадрате № 6 дом отдыха и дачи КГБ. Что ж, все логично. Уже с конца 20-х годов эта земля числилась по этому ведомству.

172

Голос из прошлого

Из обнаруженных историками документов по расстрелу НКВД польских офицеров в 1940 году стали ясны трагические маршруты их гибели. И один из них — Харьков.

В разговоре со мной пожмет плечами зам. начальника УКГБ Харькова Александр Нессен: нет документов, нет свидетелей, слухи к протоколам не подошьешь. Да, уже есть доказательства, что квадрат № 6 — место массовых захоронений. В апреле этого года КГБ передало свои дачи на баланс города, и живут там теперь семьи, остро нуждающиеся в жилье. Дело о массовых захоронениях передано в прокуратуру: «Сегодняшние чекисты не желают, чтобы на них надевали мундиры Ежова и Берии. Судьбу расстрелянных поляков выясним».

Но важны не только документы, важны живые свидетели тех роковых лет. А они есть:

«Я, Иван Дворниченко, в 1938 году после демобилизации из армии вернулся в Харьков. Поступил на работу шофером по обслуживанию штаба Харьковского военного округа. Наш гараж был расположен на Пушкинской улице в доме № 41. Напротив был гараж НКВД. Я часто разговаривал с работающими там водителями. Особенно с одним, которого звали Олексий. Ему было всего тридцать лет, но он уже был абсолютно седой. Перед самой войной Олексий рассказывал мне, что возит трупы расстрелянных людей в лесопарк Пятихаток. Людей убивали в здании НКВД на улице Чернышевского, куда Олексий и загонял свою крытую полуторку. Трупы грузили навалом и покрывали брезентом. Среди расстрелянных было много военнослужащих поляков.

Сам я возил начальство на легковом автомобиле ГАЗ М-1. Приходилось ездить и на обкомовские дачи, которые были расположены по левую сторону от Белгородского шоссе. Мой напарник Василь как-то показал мне, где хоронят расстрелянных — чуть подальше от обкомовских дач и справа от шоссе. В этом участке леса все время дежурил трактор, чтобы в случае распутицы затаскивать машины вглубь».

Дворниченко не единственный свидетель преступления против польских офицеров в 1940 году. Жив сын шофера, некогда курсирующего по маршруту Харьков — Черная дорога. Несмотря на строжайшие запре-

173

ты, не раз рассказывал он семье, какой черной работой занят он на Черной дороге. Часто плакал и никак не мог избавиться от жутких запахов, которые преследовали его и днем и ночью. Говорил и о судьбе польских офицеров. Не тайна это и для сегодняшних мальчишек занимающихся поиском польских монет и орденов.

Первый же попавшийся мне в Пятихатках мальчишка на вопрос о Черной дороге ответил, не задумываясь: «Поляков, что ли, ищете? Пошли на «пятак», сведу с теми, кто меном занимается».

К сожалению, тех, кто был мне нужен, в тот час на «пятаке» не оказалось. Но присутствующие ребята охотно поделились технологией своих археологических изысканий. За дачами КГБ — обрыв. Вот там-то по желанию можете найти всевозможную польскую атрибутику. Весной можно даже не копать, все наверху.

Страшное место для захоронений выбрал Зеленый. Лесное плато, на котором стоят дачи КГБ, сменяет урочище, куда вешние воды выносят по весне человеческие останки. Не нашли себе покоя эти люди даже после смерти. Не приняла их пятихатская земля, словно бы не желая стать соучастницей преступления. Бугрится в лесу почва, дыбится по весне и осенью в исступленных судорогах. И немо кричат из глубины люди, взывая к нам о помощи. А мы не слышим или все еще делаем вид, что не слышим.

Московские новости.1990. № 24

А. Клева

ЭХО КАТЫНИ

Сотрудники Харьковского областного управления КГБ установили второе в городе место массовых захоронений жертв сталинских репрессий. На территории нынешнего 6-го квартала лесопарковой зоны вместе с некогда уничтоженными советскими гражданами погребены и тысячи польских военнослужащих... Новая горькая страница в новейшей истории Отечества — отзвук трагедии Катыни...

О первом свидетельстве такого рода в корпункте «Известий» стало известно осенью 1988 года. Тогда Павел Хаймович сообщил в прокуратуру и УКГБ области: «...на северной окраине города, возле шоссе Харьков — Москва я обнаружил еще в конце 60-х годов безымянные

174

захоронения, сровненные с землей, черепа с пулевыми отверстиями. Соответствующие службы вскорости это место огородили, закрыли к нему доступ, построили пансионаты. Тот минимум информации, которым располагаю, передам любой комиссии, которая возьмется это расследовать».

Вскоре общественность узнала из местной печати, что по данному факту возбуждено уголовное дело. Но расследование велось медленно, вяло, словно город все еще не мог перебороть стереотипы былого жестокого времени. И так длилось до марта 1990 года...

Месяц назад УКГБ области подвело первые итоги тяжелой и кропотливой работы, подтвердив: в 6-м квартале лесопарковой зоны расстреляно более 1760 невинных соотечественников, там же — свыше 300 перебежчиков из довоенной Польши, немецкие военнопленные, умершие в 1943 году в инфекционном лагере, а также казненные по приговору трибунала полицаи и предатели. Среди их останков часто встречалось то, что уцелело от солдат и офицеров в польской форме.

— Сегодня пора констатировать,— говорит заместитель председателя КГБ Украины генерал Георгий Кириллович Ковтун,— что мы приоткрыли очередную, тяжелую для Отечества страницу былой тирании. Этот процесс ускорила договоренность между советским и польским правительствами о выяснении обстоятельств гибели польских военнослужащих, интернированных в 1939 году в ходе освобождения западных областей Украины и Белоруссии. Восстанавливая справедливость в отношении жертв сталинских репрессий, сотрудники КГБ и прокуратуры обращали особое внимание, чтобы установить возможное захоронение здесь, в 6-м квартале, и польских военнослужащих, содержавшихся в 1939— 1940 годах в Старобельском лагере Ворошиловградской области. Тщательно проверялись все, даже отрывочные данные о том, что в этом районе местные жители часто обнаруживали пуговицы польской форменной одежды и некоторые воинские знаки различия.

Проанализировав все факты и версии, органы государственной безопасности республики приняли дополнительные меры к выяснению судьбы польских военнослужащих. В связи с тем, что в архивах КГБ страны не оказалось сведений о Старобельском лагере, опытные харьковские следователи были направлены в Центральный архив Советской Армии u Центральный государственный архив СССР.

175

— Преступники в форме НКВД явно сознавали, что их злодеяния смогут когда-то стать достоянием истории,— продолжает генерал Г. Ковтун.— Поэтому убийцы основательно извели архивы, уничтожили документы, имеющие даже косвенное отношение к харьковским расстрелам. Это подтверждают и сами акты об уничтожении архивов отделов и расформировании последних.

И все же сотрудникам КГБ удалось по крупицам собрать в архивах материалы, косвенно свидетельствующие: в Старобельском лагере содержалось около четырех тысяч польских военнослужащих. В апреле 1940 года 3891 человек был вывезен железнодорожным транспортом в распоряжение НКВД Харьковской области... Сегодня идет поиск дальнейших следов исчезнувших поляков. Обнаружены первые свидетели, получившие из разных источников, в том числе и от лиц, работавших во внутренней тюрьме, сообщения о передаче НКВД Харьковской области партий польских военнослужащих, об их расстрелах вместе с советскими жертвами репрессий.

Буквально несколько дней назад найден документ, подтверждающий содержание в Старобельском лагере восьми генералов и большой группы старших польских офицеров. Начата тщательная сверка фамилий.

— Трагедию 6-го квартала мы раскроем до конца,— говорит начальник УКГБ области генерал Николай Григорьевич Гибадулов.— И обязательно сообщим миру всю, до последней капли, правду, какой бы она горькой ни была для нашего Отечества.

— Будут установлены все имена,— поддерживает Г. Ковтун.— Разыскиваем архивы, содержавшиеся в Старобельском лагере. И уже близок день, когда все жертвы будут возвращены из небытия.

Известия. 1990. 12 июня

Ю. Буров

НА ОСТРОВЕ СТОЛБНОМ

Жизнь снова и снова возвращает нас к недавнему прошлому. Только в минувшем году сотрудниками КГБ и областной прокуратуры в Калининской области восстановлены честные имена более 15 тысяч человек, репрессированных в 30—50-е годы. Те, кто занимается этой работой, признаются: она чрезвычайно трудоемкая, нервная, тяжелая. Нередко, чтобы

176

восстановить истину, приходится вести дополнительное расследование, объем которого намного превышает сведения, сокрытые до поры в секретных папках-приговорах. А иногда поиски начинаются лишь с предположений, поскольку в архивах не осталось никаких документов.

Так, в частности, получилось и с судьбой нескольких тысяч польских военнослужащих. Вот скупые сведения о них. В сентябре 1939 года, при вступлении частей Красной Армии на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии, было интернировано много польских воинов. Часть их них оказалась в сталинских лагерях. Один из таких находился в Осташковском районе Калининской области. Место укромное, глухое — в бывшем монастыре Нилова Пустынь, что стоит на острове Столбцом озера Селигер.

Преподаватель Калининского университета А. Борисов сумел восстановить некоторые подробности из жизни польских заключенных. Содержались они в полуразрушенных зданиях, в холоде, голоде, грязи. Умерших хоронили тут же, на монастырском острове... А вот что произошло с оставшимися в живых дальше, историки, добровольные исследователи до сих пор лишь гадают.

Поисками дальнейшего пути польских заключенных вот уже много месяцев занимаются и сотрудники Управления КГБ СССР по Калининской области. О событиях тех лет ими расспрошены в Осташкове, других населенных пунктах десятки старожилов. Не многое поведали даже бывшие работники НКВД и КГБ: люди этой профессии и сегодня предпочитают не рассказывать кому бы то ни было о делах давно минувших дней. Тем более если не уверены в полной достоверности сведений: а польская «страница» необычайно запутанна и покрыта мраком...

И все же чекисты все чаще слышали от своих собеседников слова «Под Калинином», «Медное», «поляки»... Отсюда и возникла одна из версий, что след тянется в лесочек, на окраину села Медное, что в 30 км от областного центра. Место это хорошо знакомо нескольким поколениям чекистов, поскольку именно здесь расположена спортивная база УКГБ.

Впечатляют и другие подробности поисков. По некоторым данным, здесь же погребены и активные немецкие пособники. А во время войны тут находился и госпиталь советских воинов. То есть здесь же и могилы тех, кто

177

скончался от ран. Такой вот нежданно потрясающей оказалась информация, пусть даже предварительная. Как к ней отнестись, какие шаги предпринять?

— Пока невозможно говорить даже об общем количестве захороненных здесь людей,— рассказал начальник Управления КГБ СССР по Калининской области В. А. Лаконцев.— Чтобы ответить на этот вопрос предстоит проделать трудоемкую и долгую работу. Рассчитываем, что в этом нам помогут чекисты-ветераны старожилы, общество «Мемориал», все, кто располагает на этот счет хоть какой-нибудь информацией. Ну а как поступить с захоронением? Мы советовались на этот счет с облисполкомом, обкомом партии. Решено, когда все станет ясно, открыть здесь мемориальное кладбище. Но прежде предстоит громадная работа: в этой истории абсолютно недопустимы какие-либо неточности, толкования, домыслы.

Остается добавить, что у калининских чекистов и тверского «Мемориала» есть уже опыт подобной совместной работы. Ими, например, велось исследование Волынского кладбища, где погребены жертвы сталинских репрессий. Когда мы обсуждали схему дальнейших действий с руководителями тверского «Мемориала», они высказали готовность, не жалея сил и времени, содействовать быстрому восстановлению истины.

И последнее. 31 мая состоялось заседание координационного совета руководителей правоохранительных органов Калининской области. Обсуждены вопросы взаимодействия прокуратуры, УКГБ, УВД по установлению обстоятельств, связанных с судьбой интернированных польских граждан, находившихся на территории Калининской области. Прокурором области принято решение о возбуждении уголовного дела, создана следственно-оперативная группа, в состав которой вошли работники прокуратуры, УКГБ, УВД.

178

ПРИЛОЖЕНИЯ

ДОКУМЕНТ ПО КАТЫНСКОМУ ДЕЛУ, ПЕРЕДАННЫЙ В МАЕ 1988 ГОДА ПОЛЬСКИМИ ИСТОРИКАМИ СОВЕТСКОЙ ЧАСТИ КОМИССИИ ИСТОРИКОВ ПОЛЬШИ И СССР ПО ВОПРОСАМ ИСТОРИИ ОТНОШЕНИЙ МЕЖДУ ДВУМЯ СТРАНАМИ¹.

ЭКСПЕРТИЗА

Сообщения Специальной комиссии по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в катынском лесу военнопленных польских офицеров, проведенная профессорами Я. Мацишевским, Ч. Мадайчиком, Р. Назаревичем и М. Войцеховским.

Экспертиза учитывает также допрос свидетелей Нюрнбергским трибуналом, сообщения журналистов о публичных допросах свидетелей Специальной комиссией (Правда о Катыни. Москва, 1944 г.) и по мере необходимости сообщения представителей Польского Красного Креста (руководителя Технической комиссии ПКК доктора М. Водзиньского и генерального секретаря ПКК К. Скаржиньского).

I

Сообщение советской Специальной комиссии по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в катынском лесу военнопленных польских офицеров (в дальнейшем тексте называемое «Сообщением») датировано 24 января 1944 года. В этом Сообщении говорится, что польские офицеры были расстреляны немцами в катынском лесу между сентябрем и декабрем 1941 года. Число трупов, сказано в Сообщении, «по подсчету судебно-медицинских экспертов, достигает 11 000».

Основой заключения Специальной комиссии были свидетельства очевидцев и судебно-медицинская экспертиза. В сообщении комиссии, так же как и в показаниях профессора Прозоровского на Нюрнбергском процессе, упоминаются какие-то документы, которые использова-

_____________
¹ Перевод с польского.

179

ла комиссия. Эти документы никогда не были описаны опубликованы или представлены польской стороне, как и результаты патологоанатомических исследований, о проведении которых информирует Сообщение комиссии.

В «Общих выводах» Сообщения говорится, что польские офицеры, «находившиеся в трех лагерях западнее Смоленска и занятые на дорожно-строительных работах до начала войны, оставались там и после вторжения немецких оккупантов в Смоленск до сентября 1941 года включительно». В заключении комиссии судебно-медицинских экспертов, являющемся составной частью Сообщения, говорится, что расстрел польских офицеров произошел в период между сентябрем и декабрем 1941 года. Немцы заняли Смоленск в середине июля 1941 года.

В «Общих выводах» далее говорится, что массовые расстрелы военнопленных поляков производило «немецкое военное учреждение, скрывавшееся под условным наименованием «штаб 537-го строительного батальона», во главе которого стояли оберстлейтенант Арнес и его сотрудники — обер-лейтенант Рекст, лейтенант Хотт».

Это Сообщение по сей день является последним, а фактически единственным выражением позиции СССР по рассматриваемому вопросу.

II

После сентября 1939 года интернированные властями СССР польские офицеры оказались сначала в пересыльных лагерях, находящихся вблизи бывшей польско-советской границы. Позднее, в ноябре 1939 года, они были размещены — около 4,5 тысячи в Козельске и 4 тысячи в Старобельске, в так называемых «специальных офицерских лагерях». В первом из них оказалось 4 генерала (Б. Богатеревич, X. Минкевич, М. Сморавиньский, Е. Волковицкий), а также контр-адмирал Ксаверий Черницкий, 200 офицеров ВВС, 50 — военного флота, несколько сот офицеров, в мирное время являвшихся инженерами, а также 300 врачей и 21 работник высших учебных заведений. В Старобельске было 8 генералов (Л. Биллевич, С. Галлер, А. Ковалевский, К. Луковский, Ф. Сикорский, К. Плисовский, Л. Скерский, П. Скуратович), 600 офицеров-летчиков, много армейских капелланов, более десяти работников высших учебных заведений, несколько сот инженеров (в мирное время),

180

много учителей. Среди генералов, которые оказались в Козельске и Старобельске, половина была в отставке. Третий лагерь в Осташкове — точнее, на острове озера Селигер,— возник позднее, в начале 1940 года. Он насчитывал около 6500 человек. В нем находились 300 офицеров полиции, офицеры и унтер-офицеры КОП, работники тюремной охраны и т. д.

Направление польских офицеров в лагеря и тюрьмы СССР происходило также и после сентября 1939 года. Например, из Львова, где генерал В. Лангер (видимо, Лангнер.— Прим. перев.) сложил оружие перед советским командованием, ранее отказавшись капитулировать перед немцами, в декабре 1939 года было вывезено около 2 тысяч офицеров действительной службы и запаса после предварительной их регистрации. Это была более широкая акция, охватившая и другие местности. Точно неизвестно, какое число военных было арестовано и направлено в глубь СССР. Кроме того, в сентябре 1939 года доходило до расстрела взятых в плен офицеров (например, генерала Я. Ольшины-Вильчинского в Соподкинях). Во время ликвидации лагерей в Козельске, Старобельске и Осташкове в период с конца марта по май 1940 года было выделено 448 офицеров (245 из Козельска, 79 — из Старобельска, в том числе подполковник Зигмунт Берлинг, 124 — из Осташкова), которые сначала оказались в лагере Павлищев Бор, затем в Грязовце, откуда освобожденные после подписания договора Сикорский — Майский (от 30 июля 1941 года.— Прим. перев.) попали в 1941 году в создававшуюся в СССР польскую армию. Тела остальных офицеров из Козельска были обнаружены весной 1943 года в массовых могилах в Катыни. Судьба интернированных в Старобельске и Осташкове остается неизвестной по сегодняшний день.

Когда в марте — августе 1942 года эвакуировалась на Средний Восток армия генерала Вл. Андерса, в ее рядах насчитывалось 2430 офицеров. Среди них было более 400 из Грязовца, несколько сотен, произведенных в офицеры после их включения в подразделения, а также неизвестная по численности группа тех, кто скрыл от советских властей свои воинские звания. Наиболее многочисленную группу составляли те, кто в 1939 году пробрался в Литву — 2500 офицеров и 300 курсантов военных училищ, а также в Латвию — 176 человек. Незначительная часть из них переправилась на запад в армию генерала Сикорского (всего 490 офицеров и ря-

181

довых), остальные оставались, там в лагерях в Колотове и Кальварии. После вступления Прибалтийских республик в состав СССР они также были интернированы и оказались в известном уже лагере в Козельске (так называемый «второй» Козельск) и Павлищев Бор около Юхнова. Почти год спустя — в начале июля 1941 года — они были направлены в Грязовец, где присоединены к ранее там находившимся. Во время первой беседы генерала Вл. Андерса как главнокомандующего Польскими Вооруженными Силами в СССР с генералом Панфиловым 6 августа 1941 года тот проинформировал, что на советской территории находится еще 20 тысяч пленных, в том числе 1000 офицеров. Незадолго до этого Андерс провел инспекцию лагеря в Грязовце, в котором находилось 1200 офицеров и несколько сотен рядовых.

Генерал В. Сикорский во время визита в Москву в декабре 1941 года передал И. Сталину список разыскиваемых офицеров Войска Польского, включавший 3845 фамилий. Этот список генерал Андерс дополнил в марте 1942 года новым списком с 800 фамилиями. Последующая нота польского правительства от 27 июля 1942 года информирует советские власти, что оно разыскивает 8000 офицеров. В другой раз представители польских властей в СССР обратились с запросом о 10 000 офицеров. Эти списки были составлены на основании информации офицеров из Козельска, Старобельска и Осташкова, которые через Грязовец попали в Польскую армию в СССР, а также тех, кто находился в различных местах изоляции в СССР.

Согласно высказываниям Берии и Меркулова в беседе с несколькими польскими офицерами, интернированными в Грязовце, на тему о создании польской дивизии в СССР (в октябре 1940 года либо в январе 1941 года), о чем упоминается, в частности, в мемуарах генерала Зигмунта Берлинга, находящихся в Военно-историческом институте в Варшаве,— в отношении интернированных в Козельске и Старобельске была «совершена большая ошибка». В период с августа 1941 по апрель 1943 года Советское правительство, отвечая на польские запросы, утверждало, что все польские офицеры, интернированные в СССР, освобождены. Такой ответ получил от Сталина В. Сикорский 3 декабря 1941 года во время визита в Москву. Сталин выдвинул тогда предположение, что, быть может, они бежали в Маньчжурию, и поручил исполнительным органам начать поиски. В то же

182

время в беседе с генералом Андерсом 18 марта 1942 года Сталин, отрицая то, что судьба польских пленных была якобы известна советским властям, и не давая никакого конкретного ответа, выдвинул гипотезу, что пленные разбежались из лагерей и могли быть захвачены немцами. Одновременно советские власти отказывались передать польским властям списки офицеров, которые находились в Козельске, Старобельске и Осташкове.

III

15 апреля 1943 года, то есть на третий день после опубликования немецкого сообщения об обнаружении в Катыни могил польских офицеров, Советское Информационное Бюро сообщило ¹, что останки, найденные вблизи Катыни, интерпретируются как жертвы советского режима. Впервые было сказано также о том, что польские военнопленные, занятые на строительных работах, попали в руки немцев после отхода советских войск из района Смоленска. 26 апреля 1943 года в ноте наркома иностранных дел Молотова, врученной польскому послу, появляется утверждение, что останки, найденные в Катыни, это тела польских офицеров, которые были советскими пленными, но в 1941 году попали в руки немцев в оккупированном районе Смоленска и ими убиты.

Из вышесказанного следует, что советской стороне была известна судьба польских офицеров, если она могла сообщить уже через два дня после оглашения немецкого сообщения, что польские офицеры попали в руки немцев в 1941 году западнее Смоленска. Такой информации советские власти не давали польской стороне, начиная с 30 июля 1941 года, то есть с момента восстановления польско-советских дипломатических отношений, утверждая, что судьба этих людей им неизвестна, лишь выдвигая различные предположения. Ни в одном случае не указывалось, что эти офицеры попали в руки немцев под Смоленском летом 1941 года.

Переписка интернированных в Козельске, Старобельске и Осташкове с семьями прервалась в феврале — марте 1940 года. Таким образом, первая информация об их судьбе дошла до оккупированной родины тогда, когда пресса, издаваемая гитлеровскими оккупантами, начала публиковать персональные данные военных, останки

_____________
¹ См.: Правда. 1943. 16 апреля.

183

которых были найдены в катынских могилах. Это касалось исключительно пребывающих ранее в Козельске. Факт их смерти нашел подтверждение в опубликованном в январе 1944 года Сообщении советской Специальной комиссии, где говорилось также, что до августа — сентября 1941 года они пребывали в лагерях западнее Смоленска и были убиты немцами.

IV

БЕССПОРНЫЕ ФАКТЫ, КАСАЮЩИЕСЯ КАТЫНСКОГО УБИЙСТВА

1. Весной 1940 года интернированные в Козельске польские офицеры перевозились по железной дороге на станцию Гнездово (Гнездовая) в нескольких километрах на запад от Смоленска. Об этом говорится в Сообщении и польских источниках.

2. Интернированные польские офицеры, перевезенные в Гнездово, были обнаружены в катынских могилах.

3. Причиной смерти явилось огнестрельное ранение черепа, повреждающее жизненно важные мозговые центры, вызывающее мгновенную смерть. В каждом случае огнестрельная рана находилась несколько ниже затылочного бугра и, направляясь вверх и вперед, заканчивалась чаще всего выходным отверстием в области верхней части лба. Смертельный выстрел производился с очень близкого расстояния из пистолета калибра 7,65 мм с использованием немецких патронов фирмы «Geco». У части жертв руки были связаны шнуром.

4. На останках из могил I — VII была зимняя одежда. Отчет Технической комиссии ПКК, а также наблюдения журналистов подтверждаются показаниями свидетеля, вызванного советским прокурором на Нюрнбергском процессе, Маркова: «Это была зимняя одежда, включая шинель и шерстяной шарф на шее».

5. Следует признать доказанным нахождение в катынских могилах 4151 жертвы. Техническая комиссия ПКК эксгумировала из I могилы — 2500, из II — 700, из III — 250, из IV — 150, из V — 51, из VI — 250, из VII могилы — 250 трупов. Идентифицировать удалось 2730 останков. Из VIII могилы, оцениваемой на 150 — 200 тел, эксгумировано всего десять. Число 11 тысяч жертв, названное в Сообщении, не подтверждается никакими материалами доказательств.

184

6. Общее число обнаруженных останков (документально подтвержденных Технической комиссией ПКК — 4151, а также находящихся в VIII могиле,— всего около 4300) приблизительно соответствует числу польских офицеров, вывезенных в апреле и мае 1940 года из Козельска, за исключением транспортированных 26 апреля и 12 мая 1940 года, которые оказались в Грязовце.

7. Советская Специальная комиссия провела повторную эксгумацию останков, эксгумированных до того Технической комиссией ПКК. Об этом свидетельствуют показания профессора Прозоровского, советского свидетеля на Нюрнбергском процессе, который сказал, что исследованные им останки были ранее обысканы, но вскрытию не подвергались. Извлечение комиссией 925 останков не является, таким образом, документальным подтверждением числа находившихся там польских офицеров. В Сообщении давалось понять (но не утверждалось прямо), что 11 тысяч тел включает офицеров как из Козельска, так и из Старобельска. Доказательством этого должно было служить обнаружение на шести останках (из 925) определенных (так в тексте.— Прим. перев.)¹ вещественных доказательств, указывающих на то, что одни происходят из Старобельска, другие — из Козельска. Тем самым Сообщение косвенным путем внушало мысль, что убитые польские офицеры ранее были размещены в этих лагерях, а общая цифра в 11 тысяч покрывала — и даже превышала — число пропавших без вести офицеров. Это, следовательно, закрывало дискуссию о судьбе офицеров не только из Козельска, но и из Старобельска и Осташкова.

8. В катынских могилах оказались личные документы, позволившие идентифицировать 2730 останков из общего числа 4151. Советская Специальная комиссия, проводя повторную эксгумацию, не нашла других личных документов. Из этого следует, что могилу № 8, из которой Техническая комиссия ПКК эксгумацию не осуществляла, она не обследовала, других могил также не обнаружила.

9. Представители ПКК доказали существование по меньшей мере 8 могил, в том числе двух, тип котлованов под фундаменты размером: 16 X 26 м, а также 14 X 16 м. После повторного захоронения их было шесть,

_____________
¹ Видимо, следует: «точнее не определенных».— Прим. перев.

185

а также две отдельные (генералов). В общей сложности их площадь составляла 60 X 36 м. Советская Специальная комиссия установила факт существования двух могил, в том числе одной значительно большего размера — 60 х 60 м (то есть 3600 м ²), а также 7 х 6 м. Размеры могил и их число, вероятно, определены по семи ямам, о которых вспоминают журналисты, бывшие в январе 1944 года в Катыни, а не на основании полного раскрытия могил, как это было сделано комиссией ПКК.

10. Останки польских офицеров, эксгумированные весной 1943 года, были перед повторным захоронением снабжены металлическими номерными табличками, которым соответствовали номера в опубликованных персональных списках. Об этих табличках Сообщение не упоминает.

11. Все попытки польских властей отыскать пропавших польских офицеров или получить информацию об их судьбе оказались безрезультатными (VII. 1941 — III. 1943 г.), а переписка их с семьями прервалась в феврале — марте 1940 года.

12. Катынское убийство старалась максимально использовать немецкая пропаганда с целью нарушения единства антигитлеровской коалиции. Лишь два вопроса, связанные с катынским делом, вызывали растерянность гитлеровских пропагандистов: число жертв (не нашло подтверждения в ходе эксгумационных работ называемое ими число в 10—11—12 тысяч), а также факт использования при казнях патронов немецкого производства, что позднее было объяснено массовым экспортом этих патронов в СССР (до 1932 года), а также в Польшу и прибалтийские страны.

13. Техническая комиссия Польского Красного Креста осуществляла гуманитарную деятельность: эксгумацию, идентификацию останков, а также повторное захоронение в братских могилах. Она не позволила немцам использовать себя в их пропагандистских целях, отказываясь подтвердить приводимую гитлеровской пропагандой цифру обнаруженных останков в 10—11—12 тысяч, а также, несмотря на угрозу самых суровых репрессий, не определяя даты смерти польских офицеров ни прямо, ни косвенно (например, в выдаваемых семьям свидетельствах о смерти катынских жертв).

186

V

СОМНЕНИЯ, НЕЯСНОСТИ, ПРОТИВОРЕЧИЯ

1. Свидетели и состав комиссии

Из содержания Сообщения не следует, что среди более чем 100 свидетелей, допрошенных Специальной комиссией, были люди из числа бывших интернированных польских офицеров, которые в период между апрелем 1940 и июлем 1941 года пребывали в лагерях № 1 — ОН, № 2 — ОН, № 3 — ОН, либо из группы, которая осталась в живых в Грязовце. Отсутствуют также показания работников НКВД охраны лагерей в Козельске, Старобельске и Осташкове. Их фамилии знали польские офицеры, которые пребывали в этих лагерях и остались в живых после войны. Среди называемых ими должностных лиц майора Ветошникова, представленного как комендант лагеря № 1 — ОН, не было. В составе Специальной комиссии не было также ни одного поляка, например, из числа представителей руководства Союза польских патриотов в СССР. Их присутствие в составе комиссии, расследующей преступление, совершенное по отношению к полякам, должно было быть морально обязательным.

2. Жертвы

Неясность вводит в Сообщение Специальной комиссии попеременное использование определений: «военнопленные поляки» и «военнопленные польские офицеры». Иногда создается впечатление, что свидетели говорят о каких-то неопределенных лагерях интернированных польских солдат, а не о лагерях для офицеров. Сам термин «военнопленные» вызывает возражения — они были интернированы.

3. Лагеря № 1 — ОН, № 2 — ОН, № 3 — ОН

Существование лагерей № 1 — ОН, № 2 — ОН, № 3 — ОН вызывает сомнение, поскольку:

— в Сообщении не указывается названий местностей, в которых они находились. В противоположность Козельску (первому и второму), Старобельску и Осташкову, нет возможности достоверно установить, существовали ли они вообще;

187

— после освобождения района Смоленска журналистам либо представителям СПП не были показаны строения (или их руины, учитывая, что фронт два раза проходил через этот район), оставшиеся от этих лагерей, размещение же 11 тысяч человек (именно столько, согласно Сообщению, там находилось) требовало огромных помещений, приспособленных к зимним условиям (согласно Сообщению, интернированные провели там зиму 1940/41 года);

— не представлено никаких документов типа интендантских либо административных, касающихся этих лагерей. Названные лагеря — если они существовали — должны были вести переписку со своими вышестоящими органами;

— никто из интернированных в этих лагерях не остался в живых, а из персонала представлен был только свидетель майор Ветошников, с которым ни один из интернированных польских офицеров, побывавших в лагерях, не сталкивался.

В Сообщении говорится, что «часть» персонала была захвачена немцами. Сразу же возникает вопрос, почему остальная «часть» не была допрошена; если «часть» не попала в руки немцев — она должна была доложить о судьбе лагерей своим вышестоящим органам.

4. Невозможность эвакуации этих лагерей представлена и обоснована в Сообщении совершенно неправдоподобно.

Чудом в ситуации, когда фронт едва передвинулся и военная оккупационная власть только возникла, была бы возможность схватить всех польских офицеров, находившихся до того времени в советском плену. Если в 1942 году шеф полиции безопасности и СД в генерал-губернаторстве Шёнгарт отказывался от выполнения приказа сажать в тюрьмы оставшихся на свободе польских офицеров без необходимой подготовки к такой операции, то каким образом она была бы возможной в момент вторжения немцев на территорию противника, да так, что ни один из нескольких тысяч интернированных офицеров не ушел живым, что ни один не оставил вести для семьи, друзей, знакомых, что ни один из них не добрался до каких-нибудь скоплений поляков.

5. Всякая информация о функционировании лагерей в Козельске, Старобельске и Осташкове прерывается весной 1940 года. В Сообщении польского министра национальной обороны от 17 апреля 1943 года говорится, что «с

188

начала 1940 года советские власти стали информировать пленных, что лагеря будут ликвидированы, а пленные получат разрешение на возвращение домой и к семьям. Были составлены специальные списки с точным указанием места, куда пленные хотели бы направиться после их освобождения». Генерал 3. Берлинг записал в дневнике, что в лагере в Старобельске среди интернированных был проведен опрос на эту тему.

Эвакуация лагерей началась между 3 (Козельск) и 5 апреля 1940 года. Каждые несколько дней оттуда вывозилось — как говорят свидетели — от нескольких десятков до трехсот человек; это продолжалось до середины мая. Известно, что пленные из Козельска транспортировались в направлении Смоленска до станции Гнездово.

Специальная комиссия не назвала в Сообщении причины выгрузки польских офицеров весной 1940 года на станции Гнездово (в 16 км западнее Смоленска; место казни находилось на расстоянии 3 км от станции Гнездово); они были привезены — как косвенно упоминается — из лагерей в Козельске и Старобельске. Она не назвала точного расположения лагерей №№ 1 — ОН, 2 — ОН, 3 — ОН, но если они находились на расстоянии 24—45 км от Смоленска, следовало назвать причины разгрузки вагонов с офицерами именно на станции Гнездово.

6. В Сообщении советской специальной комиссии говорится, что «военнопленные поляки» до сентября 1941 года включительно пребывали в трех лагерях, расположенных в Смоленской области,— № 1 — ОН, № 2 — ОН, № 3 — ОН и заняты были на дорожных работах. Там они должны были находиться также и после оккупации этой территории немцами. В Сообщении советской комиссии названы поименно 16 свидетелей, подтверждающих нахождение «польских военнопленных» в лагерях Смоленской области.

Если бы с мая 1940 до июля 1941 года существовали лагеря с 11 тысячами польских офицеров, то следовало бы ожидать возобновления переписки польских офицеров с их семьями на родине. Однако в этот период семьи не получили от них никаких вестей. После мая 1940 года письма «пленным» польским офицерам возвращались с надписью «адресат неизвестен», а письма, направленные в ПКК либо советским властям за разъяснениями, оставались без ответа. Но офицеры, которые оказались

189

в Павлищевом Бору, «втором» Козельске (после июля 1940 года) и Грязовце, переписку продолжали вести.

В период с мая 1940 по июнь 1941 года их в письмах спрашивали о судьбе остальных офицеров. Среди нескольких документов, найденных на останках советскими судебно-медицинскими экспертами, оказывается только одна почтовая пересылка для пленного (но без имени и фамилии) из Тарнополя, датированная 12 ноября 1940 года. Найденный на останках № 4 «текст» был написан от руки и имел поблекший адрес. Если бы переписка многих тысяч пленных с семьями продолжалась до 1941 года, немецкая пропаганда не могла бы утверждать, что они были убиты весной 1940 года. Такая пропаганда с легкостью обратилась бы против немцев.

7. Другое сомнение вызывает использование «пленных» офицеров на работах по строительству и ремонту дорог. В Сообщении советской Специальной комиссии говорится: «Военнопленные поляки, находившиеся в трех лагерях западнее Смоленска и занятые на дорожно-строительных работах до начала войны, оставались там и после вторжения немецких оккупантов в Смоленск — до сентября 1941 года включительно».

В связи с этим возникает вопрос, почему повинность работы при строительстве и ремонте дорог не применялась по отношению к другим интернированным, находящимся в лагерях, сначала в Павлищевом Вору, позднее в Грязовце или «втором» Козельске. Почему в лагерях № 1 — ОН, № 2 — ОН, № 3 — ОН оказались также инвалиды, люди с протезами рук и ног, не способные к работе, а также люди в возрасте более 60 лет, в то время как во «втором» Козельске работа была добровольной и направлялись на нее только признанные трудоспособными? Почему в этих лагерях должны были работать также и генералы, если в остальных лагерях они имели прикомандированных к ним ординарцев и адъютантов?

8. Советская Специальная комиссия утверждала в Сообщении, что польские военнопленные после начала военных действий в силу сложившейся обстановки «не могли быть своевременно эвакуированы».

Подтверждением этому должны были бы служить показания мало кому известного майора Ветошникова, начальника лагеря № 1 — ОН. О невозможности получения вагонов на эти цели дал показания С. Иванов, один раз называемый замещающим начальника движения Смоленского участка Западной железной дороги,

190

а другой — бывшим начальником станции Гнездово. Ввиду невозможности получения вагонов майор Ветошников не вернулся в лагерь, тем более что безрезультатными оказались его попытки связаться с Москвой для получения разрешения двинуться пешком. «К этому времени,— как утверждает он,— Смоленск уже был отрезан немцами от лагеря». В брошюре «Правда о Катыни», изданной в Москве Союзом польских патриотов, два журналиста: польский — Ежи Борейша и Эдмунд Стивене, бостонский журналист,— приводят показания вышеупомянутого С. Иванова во время допроса свидетелей Специальной комиссией в присутствии журналистов 23 января 1944 года. Он уточнил, что попытки Ветошникова получить вагоны имели место 12 июля 1941 года. Но, по его мнению, темп немецкого наступления был так велик, что оказалось невозможным вывезти польских пленных по железной дороге.

Дата 12 июля имеет существенное значение, поскольку 12—14 июля Смоленск еще был свободен. Ситуация ухудшилась 15—16 июля, когда в город вторглись немцы и в нем велись бои, завершившиеся вечером 16-го взятием ими города. Но положение изменилось еще раз 26—27 июля, когда войска Красной Армии, учитывая важное стратегическое значение города, предприняли попытку отбить его, ворвались в северную часть и заняли вокзал. Однако из-за опасности окружения 16-ой и 20-ой армий вынуждены были отступить, закончив этот маневр 5 августа.

Такова была ситуация в Смоленске, в 25—45 км на запад от которого находились три лагеря: № 1 — ОН, № 2 — ОН, № 3 — ОН (данные Специальной комиссии). Легко оценить, что можно было их эвакуировать пешком за полдня или день в Смоленск и далее. Известно, что в значительно более трудной обстановке были эвакуированы лагеря в Скнилове (недалеко от Львова) сначала пешком, а затем железной дорогой, или в Золотоноше на Днепре. А вообще известные факты, относящиеся к лагерям интернированных рядовых Войска Польского, работавших на строительстве дорог, аэродромов и оборонительных укреплений вблизи Западной границы СССР или фронта, показывают, что обычно удавалось эвакуировать их в глубь страны и при бóльших расстояниях. Там же, где это оказывалось невозможным, их распускали по домам. (Это не касается лишь заключенных в тюрьмах НКВД, где ввиду невозможности их эвакуации часть из них была расстреляна, как, например, во Льво-

191

ве, Луцке, Минске, остальные же оставлены на месте, что, как правило, дало им возможность выбраться на свободу.) Следует при этом добавить, что польские офицеры, интернированные в 1939 году в Литве и Латвии и перевезенные оттуда летом 1940 года в лагерь в Козельске, были полностью и без помех эвакуированы в июле 1941 года по железной дороге в лагерь в Грязовце, а оттуда освобождены после подписания польско-советского соглашения 30 июля 1941 года.

Информация майора Ветошникова о том, что он не мог связаться по телефону с Москвой до того, как враг вторгся в Смоленск, то есть в течение четырех дней, противоречит известной четкости работы служб государственной безопасности, НКВД. Кроме того, ничего не известно о судьбе остальных лагерей.

Ветошников, по его словам, ждет приказа ликвидировать лагерь, наконец спокойно оставляет его до «выяснения» ситуации в Смоленске. Не проведя эвакуации, он должен был, согласно действующим правилам, доложить вышестоящим органам, что пленные попали в руки немцев. Если это так, то об этом должен был бы знать генерал Панфилов при разговоре с генералом Андерсом 6 августа 1941 года, а Сталин должен был располагать информацией о судьбе польских офицеров из лагерей № 1, 2, 3—ОН при беседе с генералом Сикорским 3 декабря 1941 года.

Если в Сообщении Специальной комиссии говорилось, что только часть лагерной охраны попала в руки немцев, то следовало бы допросить по этому вопросу, кроме Ветошникова, других лиц из охраны, чего не было сделано. Учитывая факты многочисленных побегов польских офицеров из немецких лагерей в рейхе, представляется малоправдоподобным, чтобы из тысяч офицеров, находившихся в лагерях Смоленской области, как во время строительства дорог, так и в период великого хаоса, неизбежного во время боев, не было попыток самоосвобождения, не предпринято попытки группового или индивидуального побега, несмотря на благоприятствующие этому обстоятельства. Трудно себе представить, чтобы стража охраняла лагерь вплоть до самого прихода немцев. Ведь в советско-германской войне в июле 1941 года не было непрерывной линии фронта. При тактике клиньев в наступлении и опорных пунктов в обороне часто оставались значительные территории, не тронутые ногой немецкого солдата, где можно было искать укры-

192

тия. Можно его было также искать в огромных лесах и там, где быстро возникло партизанское движение. Это давало шанс успешно совершить побег, переждать в укрытии и даже пробраться на родину. Известны единичные случаи возврата на родину бывших польских солдат, интернированных в советских лагерях или из них освобожденных, но оставшихся в СССР.

9. Из показаний свидетелей, содержащихся в Сообщении, следует, что немцы проводили многочисленные облавы на пленных — поляков, сбежавших из лагерей. Это противоречит информации в Сообщении о том, что «все военнопленные поляки, а также часть охраны и сотрудников лагерей попали в плен к немцам». Среди свидетелей нет также единства в отношении времени, когда происходили облавы на пленных поляков. Один из них говорит об их проведении осенью 1941 года (Картошкин И.), другой утверждает, что облавы имели место в августе — сентябре 1941 года (Фатьков Т.) и что позже военнопленных поляков уже не было.

Эти показания представляются неправдоподобными еще и потому, что немцам во время войны и оккупации не удалось овладеть Смоленщиной настолько, чтобы при таких мероприятиях, как облавы на польских офицеров — «пленных», они могли захватить всех до единого. Поздним летом и осенью 1941 года немецкие армии были нацелены завершить войну при помощи блицкрига, а очистка тылов на Смоленщине была задачей Оперативной группы «Б», которая прибыла в Оршу 23 июля 1941 года, а в Смоленск — 5 августа 1941 года.

10. В Сообщении говорится, что убийство имело место осенью 1941 года, а комиссия судебно-медицинских экспертов уточнила, что «расстрел относится к периоду около 2-х лет тому назад, то есть между сентябрем — декабрем».

Между этими заключениями и показаниями свидетелей существует расхождение. Свидетели, дающие показания по вопросу о времени расстрела польских офицеров, говорили, что это случилось в августе или в августе — сентябре 1941 года. Советский свидетель на Нюрнбергском процессе Базилевский показал, что расстрел пленных поляков был завершен в сентябре 1941 года. Другие свидетели, дававшие показания комиссии, говорили, что облавы на сбежавших пленных поляков прекратились в конце сентября.

Однако комиссия, не обосновывая, исключила август

193

и передвинула дату казни на сентябрь — декабрь. Следовало ли это из факта, что зарубежные журналисты, приглашенные для осмотра раскопанных могил и присутствующие на публичном допросе свидетелей, констатировали, что убитые были одеты в теплую зимнюю одежду? Такую одежду можно носить в окрестностях Смоленска в апреле, а не в августе, когда там тепло или даже жарко. Вероятно, трудности объяснения этого обстоятельства склонили комиссию, не считаясь с содержанием показаний свидетелей, передвинуть время преступления на позднюю осень и исключить месяц август.

11. В пункте 3 общих выводов Сообщения говорится, что «массовые расстрелы польских военнопленных в катынском лесу производило немецкое военное учреждение, скрывавшееся под условным наименованием «штаб 537-го строительного батальона», во главе которого стояли оберстлейтенант Арнес и его сотрудники — обер-лейтенант Рекст, лейтенант Хотт».

В ходе Нюрнбергского процесса установлено, что оберстлейтенант Фридрих Аренс (а не Арнес, как в Сообщении) командовал 537-м полком связи и оказался на Смоленщине только в ноябре 1941 г. Обер-лейтенант Рекс был адъютантом полка, а лейтенант Хотт — одним из командиров. Дававший показания в качестве свидетеля обер-лейтенант Рейнхард фон Айхборн, эксперт по телефонной связи в полку 537, штаб которого находился в Козьих Горах в Катыни, как и сам оберстлейтенант Аренс, разъяснили, что в Козьих Горах не было полка саперов (рабочего). Не доказано, что они знали о расстреле «пленных» — польских офицеров. 537-й полк связи находился в подчинении генерала Е. Оберхойзера, который также давал показания в Нюрнберге. Он командовал связью в группе армий «Центр», прибыл в Катынь в сентябре 1941 года. Тогда во главе полка стоял оберстлейтенант Беденк, пока в ноябре 1941 его не заменил оберстлейтенант Аренс.

В ходе судебного расследования в Нюрнберге советский прокурор Смирнов, допрашивая оберстлейтенанта Аренса, пытался обратить внимание суда на деятельность Оперативной группы «Б», которая, по мнению советского прокурора, высказанному в ходе допроса, могла бы быть ответственной за катынское убийство. Однако вопрос о возможной ответственности Оперативной группы «Б» за катынское убийство в ходе дальнейшего расследования не был поднят советским обвини-

194

телем. В сохранившихся подробных рапортах о деятельности Оперативной группы «Б» нет следа о предпринимаемых карательных операциях в отношении польских офицеров. В результате катынское преступление не было упомянуто в Нюрнбергском приговоре, то есть там не была доказана вина немецких преступников в этом особом случае, несмотря на признание Германии виновной в совершении других преступлений в отношении пленных. Советский член Нюрнбергского трибунала И. Т. Никитченко не заявил возражений или особого мнения по этому вопросу.

VI

СУДЕБНО-МЕДИЦИНСКАЯ ЭКСПЕРТИЗА

По вопросу собственно судебно-медицинской экспертизы мы не берем слова, не имея для этого компетенций. Однако при рассмотрении катынских событий ее результаты должны быть сопоставлены с результатами экспертизы Технической комиссии Польского Красного Креста.

1. Документация, обнаруженная на останках

В Сообщении говорится, что в связи с ухудшением для Германии к началу 1943 года общей военно-политической обстановки немецкие оккупационные власти в провокационных целях предприняли ряд мер к тому, чтобы приписать свои собственные преступления органам Советской власти в расчете поссорить поляков с русскими. В этих целях в катынском деле использовались лживые показания свидетелей, доставка немцами останков расстрелянных ими военнопленных поляков и увеличение таким образом числа «жертв зверств в катынском лесу», а также ликвидация компрометирующих виновников преступления документов и вещественных доказательств. Что касается свидетелей, то было использовано их несколько, чтобы дополнить собранную основу вещественных доказательств. Тех самых свидетелей, которых, если они оставались на месте и были живы, использовала потом Специальная комиссия. Самым важным является вопрос о вещественных доказательствах.

2. В Сообщении приводится 9 вещественных доказательств, подтверждающих вину немцев, с оговоркой, довольно неясной, что это только некоторые из найденных

195

экспертами. Остальные никогда опубликованы не были. Эти 9 документов были обнаружены на шести останках из 925 вновь эксгумированных трупов. Они были извлечены из одежды первой сотни повторно эксгумированных (последний относится к трупу № 101). Среди них не было личных документов; была одна иконка. Из остальных документов пять составляли квитанции, выданные лагерем, два — почтовые открытки (одна полученная, одна неотправленная), а также письмо из Варшавы, направленное в советское учреждение.

Одним из этих доказательств является неотправленная почтовая открытка с датой 20 июня 1941 года, отправителем которой был Станислав Кучинский. Действительно, ротмистр с этим именем и фамилией, внук польского эмигранта, одного из организаторов турецкой армии, находился, правда, в Старобельском лагере, но уже в ноябре 1939 года был вывезен в неизвестном направлении, после этого о нем ничего не было известно. Ранее он подал заявление в турецкое посольство в Москве с просьбой отозвать его в Турцию.

3. В Сообщении говорилось об эксгумации и обследовании 925 останков, но они не были идентифицированы из-за отсутствия документов в одежде жертв, за исключением четырех. Однако идентификация была возможна. Эти останки были ранее эксгумированы немцами и положены в новые могилы после того, как были пронумерованы (металлические таблички с номерами), а поименный список был немцами опубликован еще до того, как Специальная комиссия начала работу. Если бы они принадлежали 150—200 не эксгумированным ранее трупам из восьмой могилы либо нескольким тысячам, превышающим число эксгумированных ранее (4 тысячи извлеченных, а 12 тысяч якобы захороненных в Катыни польских офицеров), то при них должны были бы оказаться документы, удостоверяющие личность. Если немцы подвергли осмотру 4 тысячи останков и большинство из них имело документы, а согласно советскому Сообщению останков было 11 тысяч, то почему не было попытки извлечь ранее не эксгумированных, провести их осмотр?

Заключения ПКК охватывают более 2700 идентифицированных останков убитых офицеров, их фамилии были опубликованы, обнаружено 3194 документа и, кроме того, советские газеты весны 1940 года. В учетном списке имеются ошибки или фальсификации, в частно-

196

сти в немецком списке оказались: один живущий сегодня (Ремигиуш Бежанек) и несколько убитых в оккупированной Польше (например, полковник Ян Залуска), однако это не нарушает достоверности основного перечня фамилий жертв.

4. Дневники и записи жертв велись до марта, а в одном случае — до первой декады апреля 1940 года. Записи в календаре подпоручика Бартыса из Кракова доходят до 15 марта, причем дальнейшие странички календаря не вырваны и не имеют следов стирания дальнейших записей или их уничтожения. Дневник майора А. Сольского, содержащий, в частности, записи от 7 апреля 1940 года, когда он вместе с 92 пленными был вывезен, заканчивается 9 апреля следующей записью: «Привезли куда-то в лесок, что-то вроде дачной местности. Здесь тщательный обыск. Взяли часы, на которых 6.30 (8.30), спрашивали меня об обручальном кольце, забрали рубли, портупею, перочинный нож» (версия из сообщения подполковника Моссора, привезенного из Вольденберга, в то время как доктор Водзиньский записал это иначе: «Привезли нас в лесок, время — 8.30, забирают часы, портупеи, перочинные ножи, рубли»). Если принять во внимание очередность выездов, то майор Сольский находился в группе между 644 и 736 и оказался в большой могиле с 2,5 тысячами жертв, эксгумация из которой проводилась в первую очередь и откуда до конца апреля извлечено около тысячи останков. Его останки извлечены наверняка позднее, чем побывала в Катыни делегация польских пленных из Вольденберга (середина апреля 1943 года). Дневник этот, насчитывающий 29 страничек, проверил с точки зрения его ценности полковник Я. Гробицкий, друг Сольского, который из Козельска попал в Грязовец. Информация, содержащаяся в нем о жизни в лагере в Козельске (в частности, качество хлеба, полосы) и о семье, оправдывает отношение к нему как к подлинному документу. Тот факт, что на останках не находили часов, думается, дополнительно подтверждает подлинность записей.

Возможно ли было фальсифицировать документы тысяч жертв, как это может вытекать из Сообщения Специальной комиссии? Разве комиссии различных экспертов не сориентировались бы, что в марте—апреле 1943 года, когда, несмотря на морозы, снег, промерзшую землю, могилы были раскрыты, что из одежды многих тысяч убитых были изъяты все документы, дневники

197

с датой позже апреля 1940 года, а также подброшены советские газеты весны 1940 года? Возможно ли уничтожение части документов и замена их другими в такое короткое время и без заметных следов как на одежде, так и в размещении массы тел? Слежавшаяся масса трупов, эксгумированных Технической комиссией ПКК, исключала такую возможность. Аннулируя в Нюрнберге свое заявление, сделанное в 1943 году, доктор Марков из Софии этого заключения международной медицинской группы под сомнение не ставил. Непонятным было бы также, почему газеты весны 1940 года, обнаруженные на останках, эксгумирующие выбрасывали, каждый мог их собрать. Показание А. М. Московской, повторяющее сообщения М. Егорова, советского пленного, якобы использованного при обработке трупов, неубедительно, так как не имеет подтверждения в других показаниях.

ОБЩИЕ ВЫВОДЫ

Загадочный, неконкретный, избегающий подробностей характер Сообщения и его внутренняя противоречивость не позволяют сделать обоснованных выводов и дают основания сомневаться в его достоверности, если принять во внимание как показания на Нюрнбергском процессе, так и невключение катынского дела в приговор, отчеты Технической комиссии ПКК, а также отчеты, представленные командованию польской армии в СССР.

Не доказана, в частности, вина 537-го полка (не саперов, а связи) в катынском убийстве, а также вина Оперативной группы «Б». Утверждения о пребывании офицеров в лагерях № 1-ОН, № 2-ОН, № 3-ОН и о невозможности их эвакуации голословны и не дают оснований признать их достоверность.

Обширной западной литературе, а также радиопропаганде по вопросу о Катыни мы могли противопоставить лишь упомянутое Сообщение Специальной комиссии от 1944 года. С этого времени не было опубликовано каких бы то ни было новых документов, которые позволили бы опровергнуть или хотя бы только ослабить аргументацию, свидетельствующую о вине НКВД, дополнить конкретным материалом недостатки, недосказанности и противоречия, содержащиеся в Сообщении.

Апрель 1988 года.

Политика. 1989. № 33. 19 августа

198

Помещенный в «Политике» текст Экспертизы сопровождается следующими пояснениями профессора Я. Мацишевского:

«Публикуемый текст является плодом работы и одновременно выражением позиции польской части комиссии историков Польши и СССР по вопросам истории отношений между двумя странами. Этот текст непосредственно касается катынского преступления, но косвенно также и более широкой проблемы: судьбы всех поляков, интернированных до весны 1940 года в лагерях Козельска, Старобельска и Осташкова. Много раз подчеркивалось, что жертвами катынского преступления были только офицеры Войска Польского (действительной службы, запаса и отставные), привезенные на место казни из Козельска. Судьба узников Осташкова и Старобельска — несомненно так же трагическая — до сего времени неизвестна.

Исходным пунктом исследовательских работ комиссии в этой области должна была быть прежде всего научная критика официального Сообщения советской Специальной комиссии от 24 января 1944 года, называемой обычно комиссией Бурденко. Это Сообщение, как известно, пыталось обосновать тезис об ответственности немцев за катынское убийство.

Польская сторона по предложению советских коллег представила эту критику в форме письменной Экспертизы, используя как материалы, содержащиеся в публикациях, вышедших на Западе (в частности, сборник «Катынское преступление в свете документов»), так и другие польские и западные источники. Была использована также богатая литература на эту тему на разных языках. Такой исходный пункт в процессе исследования был необходим, если учесть, что Сообщение комиссии Бурденко было до недавнего времени единственным выражением позиции советской стороны по этому вопросу. Впрочем, подобную методологию исследований принял ранее самый известный сегодня знаток катынской проблематики на Западе профессор Ю. К. Заводны (см.: Заводны Ю. К. Доказательства катынского преступления в свете документов // Пшег-лёнд Польски. 1939 ¹. 9 марта. С. 7).

Стремление к максимальной эффективности исследовательского процесса привело к тому, что авторы Экс-

_____________
¹ Так в тексте. — Прим. перев.

199

пертизы старались опираться прежде всего на прямую аргументацию, на неопровержимый материал источников (например, на документы Нюрнбергского процесса). Мы избегали также построения гипотез, опирающихся на недостаточно достоверные материалы источников.

В связи с характером текста (Экспертиза) авторы не придавали слишком большого значения литературной форме работы, поэтому литературная правка текста могла бы наверняка внести не одно исправление.

Работа по Экспертизе была закончена весной 1988 года и 11 мая того же года она была передана советской части комиссии. Советские коллеги отметили необходимость поиска советских источников. Но, несмотря на наши постоянные настоятельные просьбы, этих материалов мы до сего времени не получили.

Указание даты окончания работы по Экспертизе (апрель 1988 года) имеет существенное значение, поскольку в течение последнего года в Польше, в СССР и на Западе появилось несколько важных и множество менее важных публикаций по теме катынского преступления. Некоторые из них (в частности, изданная недавно книга Чес-лава Мадайчика «Катынская драма» или опубликованный В. Т. Ковальским на страницах «Одродзене», так называемый Доклад Скаржиньского, а затем дискуссия по анализу этого документа) обогащают наши знания о катынском преступлении множеством существенных подробностей, подтверждающих, но и дополняющих выводы Экспертизы.

Из советских публикаций следует отметить прежде всего статьи «Символ общей беды» (Эхо планеты. 1989. № 24), «Катынь: подтвердить или опровергнуть» (Московские новости. 1989. № 21) и «Тайны катынского леса» (там же. 1989. № 32). Эта последняя содержит информацию, подтвержденную свидетелями, что катынский лес был местом массовых казней жертв сталинского террора уже с 1935 года, что дополнительно подтверждает достоверность отчетов Технической комиссии Польского Красного Креста, работавшей в Катыни с апреля по июнь 1943 года. Появилось также много других публикаций, большинство из которых является либо перепечатками (например, катынский список), либо компиляциями, не приводящими новых источников. В качестве своеобразного курьеза среди публикаций о Катыни следует отметить работу Р. Хорыня-Свёнтека (1988 год), изданную в Лондоне, представляющую собой бездарную

200

и наивную попытку воскресить выводы Сообщения комиссии Бурденко. Автор дождался суровой оценки своей публикации на страницах газеты «Жиче Варшавы» от 27 января 1989 года, как и совершенно неожиданной защиты в еженедельнике «Тыгодник повшехны» от 21 мая 1989 года. Еще раз оказалось, что полная научная критика версии о немецкой ответственности за катынское убийство, опровергающая ее полностью и без остатка, все еще остается актуальной.

В свете аргументации, представленной широкому кругу читателей в Экспертизе, не может вызывать сомнения ни расхождение с правдой заключения комиссии Бурденко, ни полная ответственность НКВД за катынское убийство и за гибель узников Старобельска и Осташкова, хотя до сего времени место их смерти и погребения не может быть бесспорно установлено без ознакомления с советскими документами».

Ярема Мацишевский

201

ЗАЯВЛЕНИЕ ТАСС

14 АПРЕЛЯ 1990 ГОДА*

На встречах между представителями советского и польского руководства, в широких кругах общественности длительное время поднимается вопрос о выяснении обстоятельств гибели польских офицеров, интернированных в сентябре 1939 года. Историками двух стран были проведены тщательные исследования катынской трагедии, включая и поиск документов.

В самое последнее время советскими архивистами и историками обнаружены некоторые документы о польских военнослужащих, которые содержались в Козельском, Старобельском, Осташковском лагерях НКВД СССР. Из них вытекает, что в апреле — мае 1940 года из примерно 15 тысяч польских офицеров, содержавшихся в этих трех лагерях, 394 человека были переведены в Грязовецкий лагерь. Основная же часть «передана в распоряжение» управлений НКВД соответственно по Смоленской, Ворошиловградской и Калининской областям и нигде больше в статистических отчетах НКВД не упоминается.

Выявленные архивные материалы в своей совокупности позволяют сделать вывод о непосредственной ответственности за злодеяния в катынском лесу Берии, Меркулова и их подручных.

Советская сторона, выражая глубокое сожаление в связи с катынской трагедией, заявляет, что она представляет одно из тяжких преступлений сталинизма.

Копии найденных документов переданы польской стороне. Поиск архивных материалов продолжается.

_____________
* Дата публикации.

202

ДОКУМЕНТЫ

13 апреля 1990 года Президент СССР М. С. Горбачев передал Президенту Республики Польша В. Ярузельскому во время его официального визита в Москву копии найденных советскими архивистами и историками списков и других материалов бывшего Главного управления по делам военнопленных и интернированных НКВД СССР. В переданных копиях списков значатся фамилии польских граждан, находившихся в Козельском, Осташковском, Старобельском лагерях НКВД в 1939—1940 годах.

Ниже публикуются документы из фондов бывшего Главного управления по делам военнопленных и интернированных НКВД СССР.

См. Документы

203