Катынь.
Свидетельства, воспоминания, публицистика.
_________________________________

Фердинанд Гётель

ЗАПАД И КАТЫНЬ

Хорошо помню противодействие так называемых компетентных органов в Варшаве, которое мне пришлось одолевать в 1943 году, отправляясь в Катынь. По возвращении оттуда я вел настоящую борьбу, стремясь обязать Польский Красный Крест заняться этим делом. В первые дни еще никому не хотелось верить, что это — злодеяние большевиков. Позже, когда смысл произошедшего становился все более очевидным, наступило наконец осознание всего кошмара преступления и его политического значения. Моральная травма оказалась, пожалуй, не столь сильной, как того можно было ожидать. В годы оккупации преступление стало заурядным явлением. Безумства немцев привели к тому, что Катынь лишь на короткий срок вызвала шок в польском обществе. Ведь в тот самый момент, когда пресса и немецкие репродукторы патетически излагали подробности катынского преступления и клеймили русских, гестаповцы совершали чудовищное злодеяние: взяв в кольцо варшавское гетто, истребляли блокированных там евреев. Рядовой варшавянин, воочию наблюдая за тем, на что немцы способны, отнес и Катынь на их счет. Более прозорливые понимали: польских офицеров в Катыни уничтожили русские. Ведь это был период, когда в действие уже вступил план «Буря» ^{75}. Ускорить разгром Германии, содействовать этому, разделить славу победителей, — вот цели, слишком важные, дабы выступать с обвинениями против одного из союзников по антигитлеровской коалиции.

— Я понимаю вас, — заявил мне политический деятель подполья. — Проблема важная и даже имеющая историческое значение, но по тактическим соображениям ее сегодня касаться не следует.

Тактические соображения... Я не раз об этом думал. Наверняка подобное понятие много значит в политике. Но что получится, если мы станем руководствоваться тактикой в вопросах морали? Можно ли оправдывать проведение какой-либо 38-й параллели ^{76} на карте нашей совести и утверждать, что нельзя переступать эту границу? Однако же такая граница была установлена. Попытка нарушить ее, предпринятая Сикорским, стала горьким уроком для бестактных поляков. Россия порвала дипломатические отношения с Польшей. Запад принял этот факт к сведению, и это послужило прологом к тому, что западные союзники вовсе отказались от рассмотрения польского вопроса. Канувшая в небытие Катынь осталась в качестве моральной проблемы (ныне наиболее тяжкой), все еще ожидая своего решения.

Тактическими соображениями руководствовался и Нюрнбергский трибунал, который, как известно, умыл руки. Тактика побудила и поляков предъявить на Нюрнбергском процессе неудачно составленную анонимную брошюру: они не пошли на то, чтобы заявить решительный протест, так как понимали, что на политической арене у нас мало шансов на победу. Из тактических соображений официальное западное мнение молчит до сих пор. Правда, в Америке есть Комитет по Катыни, возглавляемый послом Блисс-Лейном, человеком очень благожелательным, однако двери госдепартамента США перед ним закрыты ^{77}. Известна также история рапорта подполковника Джона ван Влита ^{78}. Мы знаем, что этот документ исчез при загадочных обстоятельствах. И не может быть никаких сомнений, чьих рук это дело. Следствие якобы продолжается. Надо полагать, оно будет тянуться еще долго — столько, сколько того потребуют соображения тактического порядка в отношении всего катынского дела. Я полагаю также, что полякам безразлично, кто и при каких обстоятельствах похитил рапорт Д. ван Влита. Главное — возбуждение дела, которое, несмотря на все «тактические» препоны, зреет и наращивает свою весомость подобно тому, как набирает темпы процесс вооружения всего западного мира. Мне не раз доводилось слышать высказывания, что возбуждение катынского дела совпадет с началом Третьей мировой войны. И пожалуй, иного и быть не может. Среди многих проблем морального порядка, вызывающих ныне разногласия между Россией и Западом, Катынь занимает особое место. Одной Катыни достаточно для начала и оправдания войны.

Отрадно поэтому, что вторым изданием вышла книга о Катыни ^{79}. Польского читателя на чужбине, кажется, перекормили рассказами из времен оккупации. Отворачиваясь от прошлого, он забывает, однако, что тем самым отрекается от всей нашей ведущей идеи, суть которой не в перечислении страданий, но именно в нереализованном доселе акте правосудия. Тут дело не в мессианстве, а в неуступчивом, упорном и настойчивом требовании возмездия. Свидетельством этого и служит книга о Катыни.

Нет необходимости оценивать ее с точки зрения достоверности. Изложенные в ней факты уже основательно исследованы и проанализированы. В новом издании есть не воспроизводившиеся ранее фотографии и сообщения, «катынский» отрывок из мемуаров Черчилля, а также сведения об американском рапорте подполковника Д. ван Влита. Еще одно новшество — указатель географических названий и перечень фамилий.

А не следовало бы в очередном издании обсудить последствия катынского преступления? Я имею в виду не события, разыгравшиеся на международной арене, но судьбы нескольких людей, связанных с катынским делом. Первый из них — доктор медицины Гродский, который вместе со мной в составе делегации побывал в Катыни. По информации, которой я располагаю (за достоверность ее ручаться не могу), доктор Гродский был убит людьми из партизанского отряда, которым командовали коммунисты, в лесах под Яблонной еще в 1943 году. Что можно сказать об этом? Вторая жертва — прокурор, доктор Мартини, который после вступления большевиков в Польшу, по поручению польской прокуратуры, занялся катынским делом. Мартини, как известно, был застрелен. Причина — месть соблазненной им девушки, дочери композитора Маклакевича. Убийцу или же убийц не привлекли к ответственности. Было бы крайне важно, чтобы в дело Мартини удалось внести ясность, хотя бы в пределах доступных нам фактов и дат. Третий пострадавший — Иван Кривозерцев, главный свидетель обвинения, ныне уже покойный. Кому доводилось сталкиваться с этим человеком, ощутить его скрытое яростное негодование, с каким он жаждал восстановить правду о Катыни, тот понимал, какую громадную ценность представляют судьба и жизнь Кривозерцева. Он прибыл в Англию вместе со II Польским корпусом. Получил право политического убежища и, наряду с другими, работал в одном из провинциальных английских городов. Два года назад он скончался. Подлинную причину его смерти установить невозможно. Согласно одной из версий, он повесился в бараке. По другой, его убили во время драки в многолюдном баре. Я спрашиваю: есть ли заключение следователя, в котором зафиксирована причина его неожиданной смерти? Считаю, что на такого рода «продолжение» Катыни нельзя закрывать глаза. Это напоминание не только людям, косвенно или непосредственно соприкоснувшимся с катынским делом. Это предупреждение всему миру. Это попытка посеять страх и сломить каждого, кто нарушит заговор молчания и переступит параллель, прочерченную трусостью и боязнью посмотреть правде в глаза. Это свидетельство того, что коварная рука и направляющая ее воля продолжают свое дело.

В истории человечества немало жестоких и постыдных деяний. Расплата за них не наступала никогда, ибо полного торжества справедливости достичь невозможно — и невозможно отплатить преступнику той же монетой, с такой же жестокостью. Правосудие выносит приговор, на какой оно способно, — совесть мира, хотя и сознает, что расплата произошла не полностью, ставит на деле крест.

Так произошло и с немецкими военными преступниками. Однако ни одно из их преступлений, как и ни одно из преступлений давно минувших времен, сознательно не замалчивалось. И действительно, не было такого случая, чтобы цензура, как официальная, так и неофициальная, покрывала бы убийцу, решительно препятствуя раскрытию злодеяния. Поэтому можно говорить о «моральной» победе, которую одержал и одерживает страшный катынский преступник над всем «просвещенным» западным обществом, — победе, которую мы, наивные, импульсивные поляки, не хотим и не можем понять, поскольку на чаше весов вся наша вера в Запад и нравственные ценности его культуры.

«Вядомости» № 27, Лондон, 8 июля 1951

_______________________________________

^{75} Командование Армии Крайовой до договоренности с польским эмигрантским правительством отказалось от первоначальной идеи общенародного восстания в Польше и приступило к реализации плана «Буря», принятого осенью 1943 г. Планировалось провести ряд локальных вооруженных акций в разных районах страны, освобождаемых от гитлеровцев советскими войсками. Предполагалось таким образом создать основу для перехода власти на местах к уполномоченным эмигрантского правительства. Тем самым объективно план «Буря» был нацелен и против наступательных боевых действий советского командования. Позже, в силу своей малой эффективности, этот план претерпел изменения. Вооруженное восстание начато было в самой польской столице.

^{76} После русско-японской войны 1904—1905 гг. Япония установила протекторат над Кореей, превратив ее в колонию. Разгром Японии во Второй мировой войне положил конец японскому владычеству. По договору между союзниками по антигитлеровской коалиции Корея была поделена на советскую (к северу от 38-й параллели) и американскую (к югу от нее) зоны ответственности. В Северной Корее в сентябре 1948 г. была провозглашена Корейская Народно-Демократическая Республика. В южной части страны в мае 1948 г. было образовано правительство (на многопартийной основе) Республики Корея. После отвода оккупационных войск СССР и США между КНДР и Республикой Корея в 1950 г. вспыхнула война. После стабилизации фронта по 38-й параллели было достигнуто перемирие (1953 г.) и образована демилитаризованная зона.

^{77} Усилиями этого комитета была создана комиссия по расследованию катынского преступления. Вопрос рассматривался в

1951 г. на одном из заседаний палаты представителей США. В результате была образована специальная комиссия, которая провела большую работу по сбору материалов, опросу свидетелей преступления и т.д. Факты, собранные в отчете комиссии, составили объемистый том, изданный на английском языке.

^{78} Джон ван Влит — подполковник американской армии, попавший в нацистский плен. В 1943 г. Джона ван Влита с группой военнопленных немцы доставили в Катынь для осмотра эксгумированных останков польских офицеров. По возвращении ван Влита в США из плена он написал рапорт об увиденном в Катыни. Рапорт этот, однако, бесследно исчез, и Джону ван Влиту пришлось составить его заново. Текст рапорта вскоре появился в одной из американских газет. Джон ван Влит не сомневался, что преступление в Катыни совершено сотрудниками НКВД.

^{79} Имеется в виду книга «Катынское преступление в свете документов». См. примеч. ^{21}.

Админ. ermamail@mail.ru
Реклама: